Жена пилота

Въехали в Лондон. Вдоль шоссе потянулись опрятные домики. Вдруг такси резко притормозило и остановилось у обочины.

Шел дождь. Сквозь полупрозрачную завесу падающих капель Кэтрин взирала на ряд оштукатуренных домов, чьи фасады поражали безукоризненной белизной. Все дома на этой улице были четырехэтажными, а окна имели закругленную вверху форму. Газоны были огорожены изящными коваными решетками. Украшенные колоннами крылечки увешаны сделанными под старину фонарями. Только входные двери выражали индивидуальность своих хозяев, отличаясь цветом, материалом и отделкой. На двери ближайшего к такси дома виднелась медная табличка: «№ 21».

Кэтрин откинулась на мягкое сиденье такси.

Пока рано, — сказала она.

Может, лучше я пойду вместо тебя? — предложил Роберт.

Обдумывая его предложение, женщина начала медленно расправлять складки на юбке.

Тихо гудел двигатель. Таксист с флегматичным видом привычно ожидал дальнейших указаний.

Что ты будешь делать, войдя в эти двери? — спросила она.

Роберт пожал плечами, давая понять, что еще не думал об этом. А может, он хотел сказать, что сделает то, о чем она его попросит.

А что будешь делать ты? — поинтересовался он.

Кэтрин почувствовала легкое головокружение. Последнее время она стала замечать за собой неспособность предугадать, как ее тело отреагирует на то или иное событие во внешнем мире.

«Не думая о ближайшем будущем, ты остаешься безоружным перед действительностью», — всплыла в голове прочитанная где-то мысль.

Дорога до гостиницы не заняла много времени. Квартал, в котором она располагалась, как две капли воды был похож на место, откуда они только что приехали. Когда-то тут стояли богатые частные дома, впоследствии перестроенные в отель. Вход был один, а верхние этажи украшала старая белоснежная балюстрада.

Роберт снял два смежных, но не сообщающихся номера. Он помог Кэтрин донести ее сумку до двери.

Давай пообедаем в пабе, — посмотрев на наручные часы, предложил он. — В полдень. Годится?

Да, — согласилась она.

Ее номер был маленьким, но уютным. Стены были оклеены обоями нейтральных расцветок и освещены медными настенными канделябрами. Из мебели — стол и кровать. Еще в номере был пресс для брюк. В небольшой нише — все необходимое для приготовления чашки кофе или чая.

Кэтрин приняла душ, расчесала волосы, сменила нижнее белье и блузку. Разглядывая свое отражение в зеркале, она поймала себя на мысли, что пытается скрыть от себя и окружающих охватившее ее волнение. Что-то важное вот-вот должно случиться с ней, и теперь ей понадобится все ее мужество, чтобы не свернуть с избранного пути, чтобы не испугаться и не сбежать перед лицом страшащей неизвестности.

В пабе царил полумрак. Стоящие вдоль стен столики были отделены друг от друга тонкими деревянными перегородками. На стенах висели гравюры в позолоченных рамах с изображением лошадей. С полдюжины мужчин расположились за барной стойкой, попивая пиво из больших стаканов, да еще несколько человек в деловых костюмах сидели в уединении у стен. Роберта она увидела не сразу: вальяжно развалившись на мягком сиденье обитой дерматином скамьи со спинкой, он всем своим видом излучал удоволетворение. Увидев Кэтрин, он помахал ей рукой.

Пройдя через зал, она уселась бок о бок с Робертом, положив кошелек на краешек стола. Их ноги коснулись, но Кэтрин не отстранилась, решив, что такое поведение будет расценено как грубость.

Я имел смелость заказать тебе эль, — сказал Роберт.

Она посмотрела на высокий стакан с пивом, стоящий перед ней. Себе он заказал минеральной воды.

Почему ты не пьешь спиртное? — спросила она. — Извини, если вмешиваюсь не в свое дело, но…

Ничего, — качнув головой, сказал Роберт. — Мои родители были профессорами одного из колледжей в Торонто. Каждый вечер они приглашали к себе в гости студентов… что-то вроде светского салона или клуба… Поднос с разнообразными алкогольными напитками весь вечер находился в центре всеобщего внимания. Лет с пятнадцати я стал участвовать в «заседаниях» клуба. Теперь-то я понимаю, что мои родители невольно способствовали спаиванию не одного десятка юных неокрепших душ.

Ты канадец?

Да, был. Я сменил гражданство.

Кэтрин изучала лицо сидящего возле нее мужчины. Что она знала о нем? Он был добр к ней. Прекрасно справлялся со своими обязанностями. Кэтрин находила его внешность весьма и весьма привлекательной. Интересно, не связано ли то, что он сейчас сопровождает ее, с его непосредственными служебными обязанностями?

Возможно, мы зря прилетели сюда, — с надеждой в голосе сказала она.

Так женщина, в груди которой обнаружена вызывающая беспокойство припухлость, надеется, что доктор успокоит ее словами: «Это не злокачественная опухоль».

Роберт, я должна извиниться перед тобой. Все это ерунда! Ты, должно быть, считаешь меня полной дурой. Извини, что втянула тебя в это.

Я люблю Лондон, — сказал он. Роберт явно не горел желанием расставаться со своей спутницей и возвращаться в Америку. — Но терпеть не могу ирландскую музыку. Она такая тоскливая!

Кэтрин улыбнулась.

Ты уже останавливался в этой гостинице?

Да… и довольно часто… Мы тесно сотрудничаем с нашими британскими коллегами.

Женщина взяла меню, лежащее на полированной столешнице, липковатой на ощупь, развернула его и принялась читать.

У тебя очень красивое лицо, — сказал Роберт.

Кэтрин покраснела. Уже давно ей не говорили комплиментов. Уже давно она не краснела, смущенная вниманием, которое ей оказал мужчина.

Я не хочу есть, Роберт, — возвращая меню на прежнее место, произнесла она.

Знаешь, я должен тебе кое-что сказать…

Кэтрин предостерегающе подняла руку. Она не хотела сейчас говорить с ним ни о чем важном.

Извини, — глядя куда-то в сторону, проговорил Роберт. — Я, видно, не вовремя…

Просто я не хочу портить себе настроение, — тихо произнесла женщина.

К ее удивлению на его лице проступило разочарование.

Я сейчас пойду к ней, — твердо сказала Кэтрин.

Можно я буду тебя сопровождать?

Нет. Я должна сделать это сама.

Роберт нагнулся и поцеловал ее в щеку.

Береги себя.

Такси остановилось перед уже знакомым Кэтрин, высоким, но узким домом. Она окинула взглядом улицу, остановившись на мгновение на маленькой лампочке, светившей в окне первого этажа. Подгоняемая внезапным порывом, женщина заплатила водителю и, уже захлопывая дверцу и становясь на тротуар, вдруг осознала, что переплатила.

Дождь лил как из ведра. Зонт не мог защитить Кэтрин, и не успела она дойти до крыльца, как ее колготки промокли, а капли воды побежали по лодыжкам вниз.

Встав перед внушительной деревянной дверью, Кэтрин подумала: «Зачем я это делаю?» Подняв тяжелый медный дверной молоток, она резко ударила им по металлической пластине.

Кэтрин услышала за дверью звук торопливых шагов. Закричал ребенок. Дверь внезапно распахнулась, словно человек ждал у порога прихода гостей.

В дверном проеме появилась высокая худощавая женщина. На вид ей было лет тридцать, возможно, тридцять пять. Ее темные волосы спадали вниз спутанными прядями. На руках у женщины сидел маленький ребенок, столь похожий на Джека, что Кэтрин с трудом подавила рвущийся из груди крик.

Она ощутила, как предательская дрожь расползается по ее телу. Зонт покосился и едва не выпал из ослабевшей руки.

Сначала женщина с ребенком удивилась появлению незнакомки на пороге ее дома, но затем тень понимания скользнула по ее лицу.

Я часто представляла себе нашу первую встречу, — с шокирующей откровенностью сказала она.

Черты лица женщины навечно врезались в память Кэтрин, как кислота навсегда въедалась в фотопластинку, использовавшуюся в старинных фотоаппаратах: карие глаза и густые темные ресницы; длинные ноги, обтянутые узкими джинсами; стоптанные комнатные тапочки светло-кремового оттенка; розовая рубашка с закатанными рукавами… Тысячи вопросов роились в голове у Кэтрин: «Когда?.. Как долго?.. Как?.. Почему?..»