Рыжие волосы, зеленые глаза

— Черт побери, — пробормотала она в полном замешательстве. Моретта и вправду вращалась в высшем свете. Мария покинула свой наблюдательный пост у окна и укрылась в постели. Хватит с нее, насмотрелась. Пожалуй, она увидела даже слишком много и больше ничего не хотела ни видеть, ни знать. Она надеялась, что сможет заснуть, но сон все не шел, в голове неотвязно теснились мрачные мысли. Она беспокойно ворочалась под одеялом с боку на бок, мучаясь чужим стыдом, от которого никак не могла избавиться.

В конце концов Мария поднялась и, вернувшись к окну, вновь выглянула из-за занавесок в большой, погруженный в молчание сад. Она заметила двух мужчин, едва различимых в темноте. Крадучись, хоронясь в тени лавровых кустов, две приземистые, коренастые фигуры в ветровках пробирались по саду. Один из них вышел на открытое место. В руке у него был фонарик. Мужчина подошел к машинам, оставленным у гаража, и сделал знак товарищу подойти поближе. Они принялись рыться в перчаточном отделении обоих автомобилей. Марии ни на минуту не пришло в голову, что речь идет о ворах. Было ясно, что эти двое следят за гостями Моретты. Ей стало страшно. А вдруг они попытаются проникнуть к ней в квартиру? Что ей тогда делать? А вдруг они обнаружат, что за ними тоже следят? Она вздохнула с облегчением, увидев, что они удаляются. У нее возникла мысль, что надо бы предупредить подругу, но она сидела взаперти и не могла выйти из своего убежища. Тогда Мария решила, что всему есть предел: не будет она ждать месяц, чтобы переехать, она покинет этот дом завтра же утром и навсегда забудет Моретту и ее темные делишки.

6

В громадной гостиной виллы гости расположились свободно и непринужденно, попивая шампанское и время от времени закусывая тартинками. Политический деятель и министр вели пустяковый, даже легкомысленный разговор, по привычке сохраняя важный вид государственных мужей.

Моретта пыталась развлечь молодого американца, лишь несколько месяцев назад приехавшего в Италию и работавшего демонстратором мужского платья. Его звали Санни, и у него не было ни лиры, но зато была уверенность, что его творческие возможности рано или поздно проявятся и помогут ему прорваться, завоевать место под солнцем. Пока же, в ожидании решающего поворота судьбы, он не брезговал случайными и хорошо оплачиваемыми связями с состоятельными клиентами независимо от пола и внешности.

Министр делал вид, что слушает обращенные к нему слова политика, чтобы не слишком явно проявлять интерес к партнеру на вечер, но исподтишка бросал жадные, нетерпеливые взгляды на молодого американца.

Джанфранко, верный секретарь и мастер на все руки, единственный из всей компании, казалось, скучал. Он уселся поглубже в кресло в уголке, подальше от других, и пил виски, откровенно позевывая. Моретта подошла и наклонилась к нему.

— Почему бы тебе не присоединиться к остальным? Твое поведение можно назвать антиобщественным. Займись делом, глядишь, и время быстрее пробежит, — посоветовала она шутливо.

— Надеюсь, вечеринка надолго не затянется, — ответил он, бросив взгляд на часы.

— А ты не хочешь выбрать девушку и отправиться наверх? — предложила Моретта.

— Я устал. Знаешь, как Супермен, когда на него наводят порчу. В некоторых ситуациях я теряю всю свою силу и становлюсь безобидным, как котенок… — Он пытался отшутиться, но явно неудачно.

— Послушайся меня, будь умницей. Оставь свои нравственные терзания и выбери одну из этих девушек, — настойчиво повторила Моретта.

— Если бы я мог выбирать, то выбрал бы тебя, — искренне признался он.

Она поцеловала его в щеку:

— Я очень польщена. Будь на то моя воля, я пошла бы за тобой на край света.

— Я тебя люблю, Моретта, — молодой человек вдруг стал серьезен и взглянул на нее с нежностью. — Я так много о тебе знаю и восхищаюсь тобой.

— Только не надо рвать страсти в клочки, а то я заплачу, — девушка предпочитала сохранить шутливый тон, в то же время спрашивая себя, кто мог рассказать ему о ней.

Джанфранко вращался в мире волков, где на каждом шагу можно было угодить в капкан. Прежде чем остановить выбор на агентстве Моретты, он, несомненно, должен был собрать о ней информацию. Но кто в его окружении знал ее настолько хорошо, чтобы рассказать ему историю ее жизни?

— Мы не в том возрасте, когда влюбляются. Все, что мы можем себе позволить, это немного отвлечься, когда время есть, — добавила она.

— Все-таки лучше, чем ничего.

— Хотя потом остается оскомина?

— Это у меня всегда есть, — грустно вздохнул молодой человек.

— А ты не преувеличиваешь?

— Тот, кто днем разыгрывает интеллектуала, а ночью работает сводником, не может быть доволен собой.

Моретту стал раздражать этот неожиданный поворот разговора.

— Лучше об этом не думать, — оборвала она его. — Постарайся найти достойное оправдание своему образу жизни, а то тебе будет совсем плохо.

— Думаешь, меня утешает мысль, что эти двое еще хуже меня? — спросил он, намекая на политика и министра.

— Вот тут позволь с тобой не согласиться. Разница между ними и нами не так уж велика, — возразила девушка.

— Они мать родную продадут, лишь бы не потерять свои кресла. Воровство, подкуп, шантаж и прочее, — произнес он негромко.

— Ты не можешь стоять над схваткой, это не решение. — Она сокрушенно покачала головой. — Что ты хочешь этим сказать?

— Каждый из нас имеет свою цену, — с горечью вздохнула Моретта.

Джанфранко взглянул на нее с возмущением.

— Ты сама не понимаешь, что говоришь, — от обиды он даже немного повысил голос.

— Может быть, и так. Но, похоже, ты сегодня слишком много выпил. Я хочу сказать, что, если уж мы забрались в эту лодку и знаем, куда гребем, спорить о том, кто хуже и кто лучше, глупо и несерьезно. Никто не заставлял нас стать такими… — Вдруг она осеклась, заметив, что политический деятель направляется к лестнице, ведущей на второй этаж, в компании обеих девушек.

— Как всегда, ненасытен, — ядовито заметил Джанфранко.

— Он из тех, кто знает, чего хочет, и не тратит время на жалобы и сожаления.

Молодой американец подошел к министру, и между ними завязался оживленный разговор по-английски. Но, когда министр сделал робкую попытку погладить его, молодой человек инстинктивно отдернул руку.

— Что-то не так, ангел мой? — спросил министр.

— Все в порядке, — ответил Санни. Похотливый жест вызвал у него невольную реакцию отвращения, которую он не сумел сдержать.

— Что я за человек, по-твоему? — министр забрасывал его вопросами, не давая времени ответить. — Ты считаешь меня симпатичным? Может, я тебе понравлюсь, когда познакомимся поближе? Ты мне нравишься. Такого, как ты, невозможно забыть.

Санни понял, что с этим типом ему нелегко будет отработать свои деньги.

— У меня нет выбора, — пояснил он.

— Что ты думаешь о гомосексуалистах? — продолжал министр.

— Я давно уже научился никого не судить.

— Ты бесподобен. Я хотел бы забыться в твоих объятиях.

Санни мучительно покраснел и опустил глаза. Ему хотелось оттолкнуть этого выродка и убежать подальше, чтобы вдохнуть всей грудью свежий ночной воздух.

— Это у тебя в первый раз? — министр сверлил его водянистыми голубыми глазами. — Будет прекрасно, если ты начнешь со мной. — Он перешел на шепот. — Ну, давай, сжалься над несчастным стариком. Скажи, что ты не совсем ко мне равнодушен. Я отдам за это все, что угодно.

Хотя у Санни уже имелся опыт гомосексуальных контактов, этот фарисей вызывал у него дрожь омерзения. Он знал, что в финале его ждет кругленькая сумма с единичкой и шестью нулями, но, чтобы ее заработать, надо было испить горькую чашу до дна. Поэтому он выдавил из себя улыбку и предложил:

— Пошли наверх.

Министр дернулся, словно в него попала пуля.

— Ты груб, мальчик мой, — жалобно захныкал он.

— К чему юлить и лицемерить, даром тратить время, раз мы оба знаем, зачем мы здесь, — прервал его Санни, потеряв терпение. Ему хотелось поскорее покончить с этим делом и получить деньги.