Последний вздох (ЛП)

— Ты могла бы научиться ездить верхом, а моя мама готовит сладкий чай и тушеное мясо в горшочках. После обеда мы спустились бы к пруду и слушали, как сверчки рассказывают другу другу секреты. А потом ночью я отвел бы тебя в каюту старого мастера и доставлял бы удовольствие, пока солнце не встанет.

— Звучит прекрасно, — и она прижимает голову к моему подбородку. — Возможно, ты мог бы переехать в Миннеаполис. Там холодно, как в Арктике, но нет миленьких пингвинов.

— Звучит неотразимо.

«Но там есть ты», — думаю я. А это всё, что мне нужно.

— Твой член пытается пробиться в неправильное место, — Рэйган поглаживает себя по попе, будто ей это не очень нравится.

— Ничем не могу помочь. Ты голая лежишь на мне. У нас был умопомрачительный секс, а мой член ни резиновый. Он знает, что для него есть узкое горячее мокрое место.

Я слегка двигаю членом по её мокрой промежности, и мы оба стонем.

— Просто игнорируй это.

Двумя руками я обхватываю её задницу и раздвигаю большими пальцами половые губы, чтобы её сочная киска скользила по жесткому гребню моего члена.

— Игнорировать что? — выдыхает Рэйган, но в её глазах нет слез, а только растущая дымка похоти.

— Ничего, боец. Это не мой член трется об твою киску прямо сейчас так, что через минутку ты намокнешь. И это не я держу твою сладкую, как яблочко, попку в руках.

Упираясь пятками в матрац, я наклоняю бедра так, чтобы головка моего члена скользила по её киске.

— О, дорогая, — постанываю я, впиваясь пальцами в её плоть ещё сильнее и открывая ещё больше.

Знаю, как это неправильно, но я не в состоянии остановиться и аккуратно вхожу в неё. И каждый раз мой член погружается всё глубже в её горячее лоно.

— Ты играла в «Я никогда»? — спрашиваю я. — Потому что я никогда не чувствовал себя так хорошо, как в твоей узкой маленькой киске.

Рэйган тяжело дышит.

— Это невероятно. Клянусь, я чувствую каждую жилку и выступ на твоем члене. Ты кажешься огромным.

Её слова заставляют раздуваться мой член ещё сильнее, чем когда бы то ни было.

— У меня нет чёртова презерватива, — проклинаю я себя.

Девушка не поднимается, и я не могу заставить себя сдвинуться. Более того, она с силой сжимает меня, из-за чего мой член кажется переполненным грузовиком со спермой.

— Знаю, это звучит глупо, но клянусь, что здоров. Нас регулярно проверяли в армии.

И после проверки в клинике мы знаем, что она чиста.

Рэйган кивает, сжимая меня снова, вдыхает и сексуально выдыхает:

— Да.

Одним толчком пронзаю Рэйган, и она издает низкий стон, разворачиваясь ко мне лицом, а я трахаю её языком и членом. Девушка жадно отвечает мне. На этот раз наши движения безумны, как у сумасшедших. Тела бьются друг о друга, будто в гонке, кто кого первый сведет с ума. Она впивается руками в мои плечи, и эта боль – сигнал того, как сильно я нуждаюсь в ней.

Я влетаю в неё длинными жесткими ударами и немного приподнимаю.

— Сильнее, трахни меня сильнее, Дениэл, — стонет она мне в рот.

Эта мысль или мольба прорывается сквозь туман моего мозга. Перевернув её на спину, я расставляю ноги так, чтобы её задница была повыше. В следующие движения я вкладываю всего себя и долблю её, пока она пятками стучит в мои плечи, а её ногти впиваются в мои бедра. Она помечает меня, и это пугает мое подсознание, но нравится мне.

— Ты сейчас так сексуальна и красива, — говорю я ей. — Твоя киска поглощает меня, словно голодный цветок.

Напряжение перед оргазмом собирается у моего позвоночника, и я готов излиться в неё.

— Ты кончишь со мной, Рэйган? — рычу я на неё. — Кончай со мной.

Я перекидываю руку через её ногу, чтобы дотянуться до клитора. Мне нужно, чтобы она разделила со мной этот момент. Я ловлю пальцами её клитор, дразня и поглаживая его, совместно с быстрыми и жесткими толчками. Сейчас девушка явно плачет от удовольствия, покачивая головой взад-вперёд на кровати, пока оргазм не догоняет её, заставляя выгнуться на постели. Эта кульминация сжимает мой член в её киске сверхчеловеческой хваткой. Я вытаскиваю из неё член, и струи спермы вылетают на её живот и грудь. Мне кажется, прошли часы, прежде чем красный горячий туман желания отпустил мой разум. Понимаю, она покрыта мной, и полоски молочно-белой спермы на её раскрасневшейся плоти, как абстрактная живопись. Чувствую себя художником намного круче, чем Пикассо.

Я не могу перестать размазывать сперму по её бедрам, груди и животу.

— Ты хорошо выглядишь с моей спермой на тебе.

Рэйган едва хватает сил, чтобы показать мне язык, и она фыркает. Повернув лицо к матрасу, девушка пытается отдышаться. Я падаю рядом с ней и всё ещё растираю то, что попало на её кожу.

— Ты животное, — шепчет она, но это не оскорбление, а правдивое наблюдение.

— Несомненно, боец, — и приближаю её к себе.

Этот поцелуй вялый, а не яростная встреча губ, зубов и языка. Её губы мягкие, как лепестки, а вкус похож на дом, слаще, чем чай и жаркое моей мамы. Я мог бы жить только ради этого вкуса.

Стук в дверь прерывает наше занятие.

— Игнорируй, — говорю я, ведь я больше заинтересован в том, чтобы язык Рэйган был в моем рту, чем еда оказалась в моем животе.

Скорее всего, это обслуживание в номер, хотя я не помню, чтобы что-то заказывал. Внезапно появляется мысль, и я резко сажусь. Никто не должен знать, что мы здесь. Вскочив с постели, я хватаю пистолет с тумбочки.

— Слезай с кровати, — приказываю я тихим голосом.

Рэйган кивает и сползает с кровати, сначала схватив второй пистолет.

— Не стреляй в меня, — говорю я с усмешкой, пытаясь смягчить ситуацию.

Я встаю рядом с дверью спиной к стене и кричу настойчивому посетителю:

— Нам не нужна помощь.

— Открой дверь, — командует низкий голос по-русски.

Ох, черт. Василий Петрович. Только этого мне сейчас не хватало.

— Придержи коней.

Понятия не имею, переводится ли эта западная идиома, но думаю, он понял мое сообщение.

Я прохожу сквозь комнату и присаживаюсь рядом с Рэйган, которая стоит на коленях возле кровати, сжимая пистолет обеими руками.

— На каком языке вы разговаривали? — девушка смотрит на меня с подозрением.

Я кладу руку на её щеку и ищу правильные слова, чтобы всё объяснить. Но прежде чем я успеваю что-то сказать, дверь выбивается ногой.

Подняв пистолет, Рэйган снимает предохранитель и дважды стреляет.

— Ублюдок! — кричит Петрович, ныряя в сторону.

Я выбиваю из рук Рэйган пистолет и вдруг понимаю, что мы голые, а она, скорее всего, ещё и липкая моими стараниями.

— Чёрт!

Подхватываю Рэйган с пола и толкаю в ванную. В душе я включаю горячую воду и сажусь на унитаз. Её тело дрожит, не от желания, а от страха. Но она не плачет.

— Тот мужчина...

Дрожащей рукой она указывает в сторону Петровича, чьи стоны, наконец, прекращаются.

— Должно быть, ты его подстрелила, боец.

Я пытаюсь затащить её в душ, но она упирается всеми конечностями. Это как бороться с осьминогом. Я толкаю её в кабину, а она высовывается обратно.

— У нас нет времени на душ, — кричит она на меня. — Мы должны уходить прямо сейчас.

Затем её накрывает понимание.

Не знаю, слезы или капли воды на ней, но выражение её лица меня убивает.

— Ты его знаешь, — говорит она мертвым голосом без интонаций.

— Дай мне объяснить.

Рэйган отступает назад, пока не ударяется о кафельную плитку на стене, и трясёт головой из стороны в сторону, будто сможет усилием воли выкинуть это знание из головы.

— Нет. Нет, ты один из них.

Её тело натянуто, как стрела, похоже, она собирается что-то предпринять.

— Я позволила тебе прикоснуться ко мне. Я тебе доверяла.

Последние слова она выкрикивает в меня. Но не от громкости я вздрагиваю, а от тонко перемолотой боли, лежащей в основе каждого звука.

— Рэйган, пожалуйста, — я встаю на колени, не обращая внимания на льющуюся через дверь воду. — Я знаком с ним, потому что он был моим руководителем. Он послал меня к тебе. Чтобы спасти. Честно.