Когда птицы молчат (СИ)

Прикосновением своих губ, рук, языка он словно стер все следы, оставленные когда-то кем-то другим. Не было ни одного сантиметра моего тела, не обласканного им. И я впитывала эти ощущения кожей, выжигала их в своей памяти. Откликалась не только телом, но и душой, я отдавалась ему так, будто завтра умру.

Сергей улавливал любое изменение моих глаз: просьбу, приказ, растерянность, наслаждение… Он стал любовником, любимым.

Задремав под утро, мы провалились в сон без сновидений, истощенные и довольные.

Я нехотя открываю глаза, когда слышу сигнал будильник на моем мобильном. Сергей шевелится, прижимая меня к горячему, крепкому телу. Я пытаюсь от него отстраниться, чтобы встать и выключить навязчивую трель. Но он усиливает хватку. Я смеюсь, понимая, что он это делает нарочно.

Отпусти же, — выдавливаю я, когда он покусывает меня за плечо.

Не хочу.

Нам пора на работу. По крайней мере мне точно.

Позвони и возьми отгул на неделю.

Не могу. Да и с какой стати?

Ты будешь очень занята, — он глухо смеется мне в шею, посылая дрожь по всему телу.

И чем это, интересно? — соблазн так велик, что я серьезно подумываю ему поддаться.

Я похищаю тебя.

И куда же ты намереваешься меня затащить?

В одно волшебное место далеко отсюда.

Да?

Да. Там плещется прозрачное глубокое море, удивительные песчаные пляжи ждут того момента, когда ты ступишь по ним, зарываясь маленькими пальчиками в белый песок. По утрам тебя станут будить птицы и стыдливые солнечные лучи, а не этот проклятый будильник.

И где же этот рай? — восхищенно шепчу я.

Там, где стоит мой небольшой домик. Мы поедем на Крит.

Я никогда не думала, что так быстро можно получить визу, даже имея такие знакомства, как у Вронского. Только сегодня утром я звонила начальнице, по семейным обстоятельствам отпрашиваясь на пять дней. И уже одиннадцать часов спустя я сижу в самолете, потрясенно оглядываясь вокруг.

Ощущение нереальности происходящего не покидает меня. Такие импульсивные поступки совсем мне не свойственны. Чувство вины пока еще не набрало силу. Но был момент, когда я думала отказаться от поездки.

Утром я попыталась связаться с Владом. Он был в сети, однако на мой звонок не ответил. Спустя время он написал, что долетел и очень занят. И больше не отзывался.

Тревога и какое-то гнетущее чувство, которому я не могла найти названия, давили на меня, словно бетонная плита. И я уже все бросила, оставив наполовину собранный чемодан на кровати. Но тут позвонил Сергей. Услышав его голос, руки сами стали укладывать вещи, а сердце пело, заглушая и доводы рассудка, и предсмертные хрипы совести.

В самолете было мало свободных мест. Сезон отпусков начался. Тем не менее, мы расположились рядом, мое место оказалось у иллюминатора, что вызвало прилив детской радости.

Боишься летать?

Не знаю. Это сложно назвать страхом. Скорее волнуюсь.

Тогда держи меня за руку.

Когда самолет оторвался от земли, у меня закружилась голова. Линия горизонта наклонилась, от смены давления заложило уши, и я зажмурилась, вцепившись в предложенную руку.

Сергей тихо рассмеялся и сжал мои вспотевшие ладошки.

Полет занял не более четырех часов. А мне казалось, что я преодолела целую жизнь. Сотни километров отделяет меня от места, которое я называю домом, от места, где я оставила прежнюю, несчастливую жизнь. И пусть хотя бы одна женщина упрекнет меня в том, что я сделала.

Я вернусь обратно, но сейчас гоню эти мысли. У меня вряд ли будет другой выход. Зато в это мгновение мне кажется, что все у меня только начинается.

Мы приземлились в Ираклионе, столице Крита. Когда самолет заходил на посадку, я не видела острова, только синие волны, становившиеся все ближе и ближе. Казалось, мы садимся прямо в море.

Подали трап, и я с нетерпением жду момента, когда вдохну свежий соленый воздух.

Первые порывы ветра подхватываю мои волосы и мгновенно запутывают, бросая на лицо и вверх.

Я смеюсь радостно и звонко. Смотрю на своего любимого. Он улыбается, глядя на меня. Наша ручная кладь уместилась у него в одной руке. Другой он поддерживает меня за локоть.

Почти не замечаю на удивление обшарпанного здания аэропорта, не чувствую нетерпения, стоя в очереди на прохождение таможенного контроля. Меня не раздражает ожидание нашего багажа. Я смакую каждый момент этих украденной у судьбы пяти дней, которые начинаются прямо сейчас.

Сергей берет напрокат машину — удивительный «Порше» купе с открытым верхом.

Никогда не сидела в таких роскошных машинах. Наверное, сейчас у меня совершенно глупый вид, потому что, наблюдая за моим ошеломленным лицом, Сергей не может удержаться от смеха.

Куда мы едем сейчас? — затаив дыхание, я жду ответа.

Ханья. Удивительный город. Не похож на остальные города Крита. Скорее, он напоминает Венецию. Там долгое время заправляли венецианцы, но есть и отпечатки византийской культуры, турецкой.

Не терпится уже увидеть своими глазами. Здесь-то не очень все красиво.

Ираклион стал столицей относительно недавно. Лет сорок назад. А до этого ей была Ханья. И я считаю, по праву. Самый красивый город на острове.

Я смотрю вокруг, отмечая, что небо здесь глубокого голубого цвета, что черной пыли от заводов нет. Вдоль дороги буйно цветут какие-то пышные кустарники. Но запаха я не чувствую.

Больше всего, конечно, притягивает взгляд Средиземное море. Оно меняет цвет от лазурно-голубого до темно-синего. Когда Сергей поворачивается ко мне, чтобы ответить на мой вопрос, я почти впадаю в транс — его глаза на фоне морской бирюзы смотрятся сверхъестественно. Абсолютно одинаковый цвет, даже оттенок меняется так же в зависимости от освещения.

Простые, даже аскетичные строения с ровными, плоскими крышами и светлыми, часто белыми или бежевыми стенами вскоре сменяются более изящными постройками.

И хотя таких роскошных образчиков современной архитектуры, как у наших богачей, здесь не видно, Ханья все-равно поражает. Резкие прямоугольные линии смягчают маленькие уютные балконы, увитые зеленью. На лесенках, у входов в дома, на подоконниках, у ворот и просто на стенах — везде горшочки с цветами. Они вообще повсюду. Я удивлена, что на такой сухой, желтой земле так много цветущих растений.

Мы въезжаем в город. Узкие улочки, словно вены на теле Ханьи, изрезали город вдоль и поперек. Они не предназначены для оживленного движения транспорта, скорее только для пеших прогулок туристов, которых здесь огромное множество.

Я не успеваю утолить свое любопытство, как мы отъезжаем от центра и оказываемся у ряда небольших домов, выстроившихся вдоль побережья.

Сергей останавливается у аскетичного двухэтажного строения. Такие же прямые углы и белые стены с плоской крышей, как у большинства зданий. Со стороны моря — крытый балкон.

Слева на бурой почве небольшой сад из оливковых деревьев.

Я выбираюсь из машины и вопросительно смотрю на Сергея. Он улыбается и делает приглашающий жест рукой.

Иду по вымощенной диким камнем дорожке. Невысокая ограда из такого же коричнево-серого камня тянется по всей территории виллы. Перед домом расположилась полукруглая терраса. По обеим сторонам от нее ступеньки ведут к красивому зеленому газону. Небольшой фонтан не бьет ключом, потому что электричество наверняка отключено. Но за цветущими клумбами и кустарниками кто-то ухаживал все это время.

Ой, это что, мандариновое дерево?

Да.

А это у тебя растет гранат?

Наверное.

Это просто рай!

Если ты так говоришь, значит так оно и есть, — мелкие морщинки разбегаются от внешних уголков его глаз. Сергей вообще никогда еще так часто не улыбался при мне.

Великолепный вид! Просто невероятно. И море так близко.

Дальше есть тропинка прямо на пляж.

Не могу дождаться, когда войду в воду.

Терпение. Нам еще нужно подготовить дом, включить энергоснабжение, да и продуктами не мешало бы запастись.