Скандалы

Джейсон Форбрац, славный мальчишка из отдела почтовых поступлений, выпускник школы Джульярда, был единственным светлым пятном в жизни Роны. Влиятельный издательский агент и юрист Ирвинг Форбрац расторг свой сенсационный брак с Сюзанной Дивер, романисткой средней руки и матерью Джейсона, когда их сын был ребенком. Разнося утреннюю почту, Джейсон развлекал всех издательскими слухами, сплетнями и рассказами о другой жизни, к которой он приобщился как пианист в одном джазе в Гринвич Виллидж.

Рона ждала его визитов, но опасалась больших коричневых конвертов, которые он бросал ей на стол. Конверты неизменно адресовали ей, поскольку ее имя упоминалось в справочниках издательств, имевшихся в каждой публичной библиотеке. В конвертах были работы, напоминавшие сочинения графоманов. До конца дня она старалась не думать о них, но потом все же приходилось читать все это, писать вежливые отказы и высылать их незадачливым авторам.

Поэтому, когда гибкая фигура Джейсона появилась в дверях, Рона даже не взглянула на толстый конверт у него под мышкой.

– Помоги мне, Рона, о, помоги мне! – игриво пропел он, подходя к ее столу. Он взял конверт и помахивал им в такт пению, потом бросил его на стол, и тот упал с таким шумом, что Рона подпрыгнула.

– Доброе утро, Джейсон. Кажется, в этих лирических стихах упоминается Ронда, – сказала она, одновременно вычеркивая из текста лишнее прилагательное. Перл поручила ей подготовить к изданию рукопись о путешествии в Непал, где прошлым летом побывала Перл с мужем. Рона возилась с рукописью уже целый месяц. До этого Перл страдала от опоясывающего лишая, а Рона редактировала книгу, посвященную этому недугу. Когда Перл разбила сад на террасе, Роне пришлось редактировать работу о садовых оросительных системах. Кроме того, Рона подготовила к изданию несколько книг о близнецах, ибо у Перл были близнецы, а также о кормлении из бутылочки, о физиологии близнецов и об искусстве пеленания.

Джейсон наклонился над ее столом и заглянул в рукопись.

– Ага, – сказал он, – похоже, что мадам Перл подкинула тебе очередной подарок о Непале?

– М-гм, – промычала Рона, не поднимая глаз.

– Курам на смех! И ста экземпляров не продадут. На прошлой неделе она пыталась всучить ее Кэти Стриклэнд.

– Так почему же она досталась мне? – спросила Рона, переворачивая страницу.

– Потому что Кэти тут довольно давно и может прямо сказать, что ей тошно читать это.

Рона положила ручку и откинулась на спинку стула.

– Почему бы и мне не сделать того же? – устало спросила она.

Джейсон боком сел на стол.

– Потому что ты – скромница и еще не научилась обводить вокруг пальца нашу белочку Перл. И тебя может стошнить.

– Конечно. Но меня могут за это выставить.

– Вот как? – удивился Джейсон, взяв леденец из коробки, стоявшей на краю стола, и сунув его себе за щеку. – Тогда ты обретешь свободу, сделаешь хорошую прическу и сходишь к косметичке.

Рона выхватила коробку с леденцами из рук Джейсона, когда он потянулся за следующим.

– Джейсон, то, что ты тут болтаешь, в один прекрасный день дойдет до нее. И она с тебя шкуру спустит.

Джейсон вскинул подбородок.

– Человек, рожденный с феноменальным талантом, обладающий неповторимой аурой, не позволит, чтобы задрипанная редакторша с прической, как у болонки, спускала с него шкуру. Кроме того, мой папаша ей ноги повыдергает.

– Мне казалось, что ты не разговариваешь с отцом, – удивилась Рона.

– Я – нет. А мать разговаривает, – сказал он, разгрызая леденец. – Каждый раз, когда приходит срок платить алименты, он приглашает ее на ленч и говорит, как переживает, что расстался с ней.

Джейсон вытянул шею, пытаясь разглядеть, сколько осталось леденцов в коробке.

– А клюквенного там нет? Обожаю клюквенные.

– Что за дрянь ты мне сегодня притащил? – спросила она, отбирая у него коробку с леденцами. Рона взяла конверт. – Может, хоть сегодня мне достанется что-то удобоваримое. А то я уже несколько месяцев не занималась ничем, кроме мусора, который подсовывает мне Перл.

Джейсон, удобнее пристроившись на краю стола, барабанил пальцами по конверту.

– Глянь-ка на обратный адрес, – сказал он с лукавой усмешкой. – Кажется, его старая шлюха испытает оргазм впервые после того, как трахалась с Чарли Мэнсоном.

Рона удивилась.

– О чем ты говоришь, Джейсон? – Подтянув к себе конверт, она прочитала имя в верхнем левом углу. – О, Господи! Джорджи! – воскликнула она, вцепившись в конверт обеими руками.

– Ну, изви-и-ините. Значит, Джорджи! Что-то давненько ее не видно на первых полосах.

– Джорджина Холмс. Я работала с ней. Моя старая подруга. Интересно, что она мне прислала?

– Ну так открой, цыпленочек, и узнай.

– Так я и сделаю! – с воодушевлением воскликнула Рона, но не двинулась с места.

– Когда?

– Когда буду готова, Джейсон! – процедила она сквозь зубы.

– Но мне хотелось бы посмотреть, – насмешливо сказал он.

– Угомонись, Джейсон!

– Ты же не думаешь, что там какие-то откровения, – заметил он. – „Как я оттрахала Таннера Дайсона и обрела миллион баксов". Послушай, Рона, если у нее еще нет адвоката, дай мне знать, и я поговорю со своим дорогим папашей, чтобы как следует пнуть его, если ты мне подыграешь.

– Непременно, – сказала Рона. – А не уберешься ли ты отсюда, пока я не попросила выставить тебя?

Джейсон поплелся к дверям.

– Ты не можешь меня выставить. Меня все любят. – Повернувшись, он широко раскинул руки. – В один прекрасный день все это станет моим. Тогда я вызволю тебя из рабства и завалю жевательной резинкой и леденцами.

– Убирайся, Джейсон, ты просто ужасен, – сдерживая смех, сказала Рона.

Она слышала, как Джейсон громко запел арию Ареты, перекрывая грохот своей тележки с почтой. Выкатив ее в холл девятого этажа, он отправился приставать к другим редакторам. Порой он надоедлив, но очень забавен.

Едва только смолк его голос, она надорвала конверт и извлекла из него аккуратно напечатанную рукопись, как будто вполне законченную.

Рона взглянула на заглавие. „Добрые советы перегруженной домохозяйке", – прочитала она, и сердце у нее защемило.

– О, нет, – вздохнула Рона.

20

Джеффри Дансмор одевался так, как свойственно богатым людям, не желающим подвергаться риску, выставляя напоказ свое богатство. На нем была выгоревшая зеленая рубашка, скромный пиджак и белые, безупречно чистые кроссовки. В таком виде он болтался днем в галерее своего отца в Ист-сайде.

Нью-йоркские грабители не подозревали, что рубашка его сшита из шелка ручной выделки и стоит сто долларов, а костюмы, которые он менял ежедневно, вышли из рук его личного портного в Милане.

Метрдотели в ресторанах и охранники в клубах даунтауна сразу же замечали, как он богато одет. Понимали это манекенщицы и богатые наследницы.

Нива знала, что по вечерам он одет, как манекен с витрины фешенебельного магазина. В клубах он появлялся в смокинге и черной шелковой рубашке.

Когда Нива, сидя в своем отсеке в дальнем конце галереи, положила телефонную трубку, она увидела, что у входных дверей стоит Джеффри, увлеченный разговором с одним из дилеров, которые являлись на каждый аукцион.

Чувствовала она себя ужасно. Услышав эти мерзкие вульгарные слова: „Это я, сахарные мои титечки. Мистер Счастливчик стоит у меня колом", она всю ночь пролежала без сна. Когда Ирвинг заснул, она поднялась с кровати и свернулась калачиком на диване в гостиной, накрывшись меховой шубкой, с рукава которой еще свисал торговый ярлычок. Она ощущала безысходное одиночество. Даже Роза, казалось, покинула ее. От бессонной ночи у нее болезненно пульсировала голова: когда она слишком резко поворачивала ее, мышцы на затылке сводила судорога.

Рассеянно глядя на Джеффри, она думала о только что состоявшемся телефонном разговоре. Ей позвонила ассистентка Лолли Пайнс и попросила организовать распродажу барахла, скопившегося в фантастическом доме над Центральным парком.