Лучший из врагов (сборник)

Эми была шокирована беспомощным видом матери. В белой больничной одежде Ванесса выглядела старше, печальнее. Хотя она еще окончательно не пришла в себя, первый ее вопрос был о молодом человеке в фургоне. Врач заверил ее, что тот легко отделался: трещиной в левом бедре и легким сотрясение мозга. Ванесса с облегчением вздохнула, когда узнала, что он скоро поправится.

Когда врач ушел, она рассказала Эми о своей поездке в Лондон и о том, что она видела в Вестминстер-Холле.

— Вот значит как! — пробормотала Эми, стараясь скрыть от матери свой гнев. Значит, отец все время лгал им. С самого начала. Ее гнев подогревался еще чувством вины за свою косвенную причастность к несчастному случаю. Если бы Ванесса не поехала в Лондон, чтобы предупредить Филипа, этой аварии не было бы.

Эми вернулась домой. Она решила не возвращаться в Кембридж, пока не убедится, что с матерью все в порядке. Она не отвечала на телефонные звонки отца и не знала, что, получив заверения от врачей, что жизнь Ванессы вне опасности, он собирался навестить ее в конце недели. Это потребовало некоторого изменения его предшествующих планов, потому что правительство в срочном порядке начинало предвыборную кампанию. Чарли сразу же предложила взять девочек к себе. Но когда Филип сказал об этом Луизе, она наотрез отказалась. Как обычно, когда Ванесса отсутствовала, в доме ночевала миссис Прескотт.

Эми была решительно настроена против отца. Каким же лицемером надо быть, чтобы изо дня в день решать в палате общин дела государства, когда ты не можешь быть честным со своей собственной семьей?

Глава девятнадцатая

«Кроникл» не делала секрета из своей оппозиции существующему правительству. В отделе новостей воцарилось настоящее ликование, когда первые восемь полос были отданы под подробные портреты партийных лидеров и их жен, материалы о прежних досрочных выборах, о том, кто их объявлял и почему, и прогноз на исход предстоящих выборов. Первая полоса отражала политические пристрастия «Кроникл». «Скатертью дорога!» — кричал заголовок.

— Никаких материалов о «хороших парнях» из правительства, — приказал Фергус Кейнфилд. — Я считаю, что если сейчас мы не уберем это правительство, то потом нам некого будет винить, кроме самих себя.

Это воодушевляло. Это был шанс стать непосредственным участником исторических событий, что всегда привлекало в этой профессии многих из них. Именно сегодня будут составляться программы, делаться карьеры, меняться приоритеты. Когда пришло сообщение о несчастном случае с Ванессой Локхарт, Тони решил сам заняться этим. У него появился особый интерес к этой семейке. Может быть, теперь пришло время вновь обратиться к медсестре из Шотландии, которая утверждала, что Ванесса Локхарт имела внебрачного ребенка, размышлял он. В преддверии выборов у этой истории мог появиться аспект, который приведет в замешательство министра транспорта. Тони решил как можно скорее направить Кевина Джеймисона в Шотландию.

Был уже час ночи, когда Тони наконец покинул здание редакции. Он легко оправдывал свою неверность жене тем, что он шел не просто к любовнице, а к женщине, которая могла помочь ему в сборе информации. Он хотел попросить Имоджен Феррис попытаться выяснить что-то еще из прошлого Ванессы Локхарт. Он убеждал себя, что таким образом он выполняет исключительно указание своего босса. Решение поставленной задачи редко бывало столь приятным.

Сообщение «Кроникл» о несчастном случае было не единственным, где открыто задавался вопрос, не будет ли бывшая жена министра привлечена к ответственности за нарушение правил дорожного движения. Главный юрист партии посоветовал Филипу не ждать уикэнда, а поехать в больницу как можно скорее.

Филип уже был на полпути в Брайтон, когда шофер подал ему трубку радиотелефона, и он услышал сдержанный голос своей старшей дочери.

— Папа?

— Да, дорогая. Я очень рад, что ты позвонила. Я несколько раз пытался дозвониться до тебя, оставлял сообщения и даже хотел послать за тобой в Кембридж машину.

Эми никак не отреагировала на это.

— Сейчас я еду к маме в больницу.

— Слушай, папа, у меня к тебе только одна просьба — от меня, Луизы и мамы. Тебе не стоит беспокоиться. Мы все будем чувствовать себя менее неловко, если ты вернешься назад в Лондон.

— Я уже на полпути, — возразил он. — Я буду в больнице через час.

На другом конце линии повесили трубку.

Филип попытался связаться с Ванессой в больнице, но ему сказали, что она не хочет принимать посетителей и отвечать на звонки. Не желая устраивать сцен, Филип велел шоферу повернуть в Лондон. Если тот и был удивлен таким приказом, то не показал виду; он прошел хорошую выучку.

Филип невольно подумал: тем, кто хочет узнать, что происходит в самом сердце правительства, нет необходимости говорить с сотрудниками, достаточно расспросить министерских шоферов. Однако он надеялся, что его личный шофер будет ему предан и сможет держать язык за зубами.

Когда Ванесса была благополучно доставлена домой, Эми отправилась в «Иннер темпл»^[24], место, которое стало ей хорошо знакомо за годы, прошедшие с момента развода ее родителей. Они с сестрой получали там тексты показаний, которые они давали под присягой в суде, когда слушалось дело об опеке. На сей раз Эми должна была встретиться со своим наставником из юридической конторы «Фробишер и компания» — одним из лучших специалистов по семейному законодательству в Лондоне — для подготовки следующего шага в своей битве за акции.

Она целый час провела у своего юриста.

Чуть дальше, через несколько улиц, в редакции «Кроникл» Тони Бернс и Кевин Джеймисон тоже советовались со своим адвокатом. В результате Кевин, захватив свою сумку с вещами, которую он всегда держал на работе на случай срочной командировки, бросился в аэропорт, чтобы успеть на самолет до Эдинбурга.

Несколько дней спустя в Челси-Мэншнс пришел посыльный из министерства транспорта с пачкой писем лично для Филипа.

Филип попросил Чарли просмотреть его почту, пока он будет на предвыборном собрании.

— У нас ведь нет секретов друг от друга, верно, дорогая?

— У меня нет, — засмеялась она.

Однако в этот день Филип должен был вернуться домой после интервью «Ночных новостей» из студии Би-би-си уже за полночь, поэтому Чарли оставила адресованные ему письма нераспечатанными на кухонном столе.

Письма так и лежали там, нетронутые, когда они всей семьей сели завтракать. Чарли подсчитала, что они завтракают вот так втроем впервые за последние две недели. К тому же они могли провести вместе всего лишь два часа, так как должны были отправиться на рекламные съемки в избирательный округ Филипа.

В ярком утреннем свете, проникавшем в кухню через широкие окна, Филип показался Чарли усталым и постаревшим. По количеству голосов две партии шли, что называется, «ноздря в ноздрю» и Филипу постоянно приходилось участвовать в стратегически важных митингах и собраниях вместе с премьер-министром и другими членами его кабинета. Пресса была враждебна как никогда. В ход шли любые средства, начиная от подсчета ошибок в речи и кончая насмешками над прической кандидата на важный пост.

Если Чарли удавалось, обычно по вечерам или выходным, она всегда сопровождала Филипа. За это время она повидала английских поездов, пожала рук и исходила улиц больше, чем за все прежние годы. Их прежде безупречно организованный быт превратился в ад. Только утром Чарли выбросила из вазы засохшие цветы, а няня Миранды в эти дни только и жаловалась, что ей приходится слишком много работать. Чарли объяснила, что после выборов все войдет в нормальное русло, но это, кажется, не утешило девушку. Чарли заплатила ей за сверхурочную работу, опасаясь, чтобы недовольство Элен не отразилось на Миранде. Для себя же она решила, что, когда пройдут выборы, она найдет для дочери другую няню.

Филип сортировал свою почту, откладывая счета в одну стопку, а письма в другую, весело болтая при этом с Мирандой, сидевшей рядом с ним на своем высоком стуле. Когда он открыл толстый конверт с именем «Фробишер и компания», его лицо внезапно исказилось, а затем приняло недоуменное выражение, и не говоря ни слова, он передал письмо Чарли. Потом он встал и отошел к окну.