Всему свое время

— А, вот оно что! — Валерка покачал головой. — Света, а ты не думала о том, что там со мной? Ты вот знаешь, как я мечтал тебя увидеть все эти три года? Ты не думала, что, может, только эта мечта и то, что ты обещала меня ждать, помогли мне выжить? Или ты думала, что я ничего не смогу и не захочу понять? — Она опустила глаза. — Нет, ты не прячь глаза, — потребовал он. — Неужели ты действительно считала, что я не смогу этого понять? Что я такой чурбан и эгоист и не понял бы того, что ты — живой человек и что мало ли что могло произойти в твоей жизни за это время? Ты думала, что я тебя не прощу? — продолжил он с болью. — Не прощу тебе измену? Не прощу твою беременность? Не приму твоего ребенка? Не смогу, не захочу? Неужели ты думала, Света, что я не захочу жениться на тебе из-за твоего ребенка? — Он тяжело вздохнул.

— Неужели ты простил бы и принял? — тихо спросила она.

Валерка помолчал, потом достал из кармана небольшой футлярчик.

— Посмотри сюда. — Светка посмотрела. Валерка раскрыл черный футляр и услышал ее сдавленный стон. — Это кольцо я вез моей невесте. Девушке, которую любил едва ли не больше всего на свете. — Он со щелчком захлопнул футляр. Светка подняла на него переполненный раскаянием и восхищением взгляд. — Но сегодня я узнал, что моя невеста умерла.

Она что-то хотела сказать, но он положил футляр обратно во внутренний карман пиджака и поднялся со скамейки. Он уходил от Светки.

— Валера… — донеслось до него, но он не повернулся и даже не замедлил шага.

Ему было больно. Так больно, что он ничего не видел вокруг и даже не помнил, как добрался до дома. Ему было так же больно, как тогда, когда от него отреклась мать и когда умерла бабушка… Да, это было очень похоже на предательство его матери.

И Валерка сорвался. Безбожно запил, загулял в прямом смысле этого слова предался разврату. Засыпал в чьих-то объятиях, просыпался с больной головой, удивленно глядя на чужую, порой совсем не знакомую ему женщину, и снова напивался…

Так в пьяном угаре прожил все лето. Его друзья, самым близким из которых со времен поступления в кулинарный по-прежнему оставался Серега Беликов, пытались его остановить. Поначалу Серега участвовал в его гулянках, но уже через неделю такая запойная жизнь, в которой то и дело пустые бутылки менялись на полные, а одни женщины на других, ему надоела. Он попробовал поговорить с Валеркой, но тот буквально озверел и выгнал его из своей квартиры. Беликов, конечно, друга не оставил, но предпочел больше никаких разговоров не заводить и только контролировал ситуацию, пусть слабо, пусть лишь в денежном отношении, но все же следил за тем, чтобы нескончаемая гулянка не обошлась Валерке втридорога.

Про Светку Валерка и вовсе ничего не желал слышать. Серега как-то посетовал, что Валерка никого не предупредил о своем приезде, а потому и никто не успел его оповестить о Светке, но тот разговора не поддержал, только процедил сквозь зубы:

— Проехали. Ничего не говори, — и глянул так, что Серега тотчас достал бутылочку и предложил выпить за Валеркино возвращение и их встречу.

В нескончаемой пьянке Валерка прожил почти три месяца. За это время заработанные им деньги подошли к концу, а от него самого осталась буквально половина — он страшно похудел, осунулся и по всем параметрам стал подходить под статью «запойного». А в августе, в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое — Валерка дату хорошо запомнил, потому что утром посмотрел в календарь, — ему приснилась бабушка. Она просто смотрела на него с укоризной лучистыми глазами и качала седой головой, дескать, что же ты делаешь, внучок…

Валерка очень хотел, чтобы она с ним заговорила, что-то сам у нее спросил, но она молчала. Он проснулся в холодном поту, встал, пошатываясь подошел к окну, отдернул занавеску. Яркий солнечный свет залил комнату, Валерка инстинктивно прищурился. Сзади, на кровати, кто-то заворочался, и женский голос возмущенно проговорил:

— Дорогой, что это на тебя нашло в такую рань?

— Брысь! — беззлобно огрызнулся он, даже не поворачиваясь. — Слышала, что сказал? Собирайся и отваливай.

Она как-то жалобно мяукнула, но, судя по шороху, стала собираться.

— Дорогой, — снова заговорила, приблизившись к Валерке, — а ты ничего не хочешь мне сказать?

— Деньги там, на столике, — буркнул он.

— Поняла, — откликнулась женщина, и Валерка кинул косой взгляд на ту, с кем провел ночь. Просто так, из слабого любопытства, потому что не мог вспомнить, как она выглядит.

Выглядела она ничего, правда, была больно тоща на трезвый взгляд, но в том состоянии, в котором Валерка находился накануне вечером, показалась подходящей. Крашеные рыжие волосы, откровенный взгляд небольших, но выразительных глаз… Словом, вполне приятная бабенка. Валерка отвернулся, чтобы не встретиться с ней глазами и не без облегчения вздохнул, услышав, как за гостьей захлопнулась дверь. Кажется, даже сказал ей «пока».

Потом он натянул спортивные штаны и вышел на балкон. Ярко сияло солнце и его свет, его тепло, порывы свежего северного ветра, шум яркой зеленой листвы, птичий гомон рассказали ему всю правду о том, как он жил последние месяцы. О том, чем он все это время занимался. Он поднял голову, посмотрел на небо, и его синева словно бы влилась в его потускневшие глаза и осталась там. Он зажмурился, вздохнул полной грудью и начал новую жизнь. Без Светки.

Валерка отсек ее от себя безжалостно и резко, будто ее и не было никогда в его жизни. Так жестоко, что, заслышав ее имя, натягивался как струна, а недобрый взгляд мгновенно сужающихся глаз пригвождал проговорившегося к месту. Он не выносил никаких упоминаний о том времени, когда они со Светкой были вместе. Светка для него перестала существовать. И даже наедине с самим собой отнюдь не предавался воспоминаниям о ней — привычка не вспоминать теперь ему помогла.

Друзья, погоревав между собой, справедливо рассудили, что Валерка у них один, свой в доску, любой из них пошел бы с ним, как говорится, в разведку, не задумываясь доверил бы ему свою жизнь, а таких Светок у него может быть еще десяток. Ну или хотя бы парочка, а если не таких, то не хуже. Словом, они приняли его линию по ведения и смирились с ней, перестали говорить в его присутствии о Светке, стали делать вид, что ее нет и не было никогда. И только изредка, без Валерки, вспоминали. И, Конечно — о, конечно же! — для них для всех виной всему, что происходило с их другом, была Светка.

Как-то, сидя вдвоем с Серегой, Валерка неожиданно заговорил сам на запретную тему. Прошло уже четыре месяца, как он вернулся, и с месяц, как вышел из своего жуткого загула. Серега сначала даже и не понял, о ком он говорит, а сообразив, не знал, как реагировать.

— Я не найду больше такую, — сказал Валерка, глядя на экран телевизора, но вряд ли понимая о чем фильм.

Серега глянул на него, но промолчал.

— Ты ведь понимаешь это, Серый? — не поворачиваясь, спросил Валерка.

— Да брось ты, Валерыч, — Серега попытался его успокоить, — было бы из-за кого… Да если бы она…

— Что? — Валерка развернулся на диване и ожег Серегу таким взглядом, что тому стало нехорошо. — Хочешь сказать, если бы она была стоящей девушкой, то непременно дождалась бы меня?

Серега кивнул.

— Что-то типа того…

— Серый, — невесело усмехнувшись, проговорил тогда Валерка, — неужели ты не понимаешь, что если девушка действительно стоящая, она никого ждать не будет? Ей это просто ни к чему.

Серега подумал над фразой, потом — делать нечего — согласился. В принципе, Валерка прав.

Больше они на эту тему никогда, даже с Серегой, не говорили. Валерка, выйдя из загула, вернулся в университет, с головой ушел в бизнес. Чуть погодя они с Серегой открыли еще магазинчик и даже замахнулись на небольшой ресторанчик. А из бесконечного числа девчонок, согласных с ними быть, Валерка остановил свой выбор на невысокой фигуристой брюнетке Марине, просто потому, что она совершенно не походила на Светку и, значит, ничем не могла ее напоминать. Марина была его подружкой пять месяцев, но потом, проезжая как-то вечером мимо одного из ресторанов, он увидел ее в компании двоих парней, по виду типичных «братков». Она игриво прижималась к одному из них, а потом села с ними в машину.