Знак розы

— Нет. Сиди спокойно и отдыхай.

Устроившись в кресле поудобнее, она медленно обвела взглядом objets d’art [14], которые мальчишки сочли возможным притащить из дому. На одной из стен висел головной убор индейского вождя, некогда украшавший спальню Майлза. Мэри подумала о брате с тоскливой грустью, ставшей уже привычной, как неутихающая боль.

— Кушать подано, — провозгласил Перси, и Мэри рассмеялась, когда он с шутливой галантностью поклонился ей, взял за руку и повел к столу.

Она постаралась ничем не выдать отвращения, когда увидела полные тарелки. Желудок у нее съежился до размеров наперстка.

— Выглядит... соблазнительно, — заметила она, накладывая его стряпню себе на тарелку и поднося вилку ко рту. Это был салат из курятины, нарезанной мелкими кубиками, зеленого винограда и жареных миндальных орехов со сладкой приправой, после которой на языке оставалось приятное, освежающее послевкусие. Прожевав кусочек, Мэри закатила глаза. — М-м. Бесподобно.

Перси протянул ей корзинку для хлеба.

— Попробуй вот это.

Она взяла булочку в форме полумесяца и впилась в нее зубами.

— Боже, какая вкуснотища!

— Это круассаны.Повар ДюМонтов научил нашу кухарку их готовить.

Мэри съела весь салат и два круассана, после чего отодвинула тарелку и сложила руки на животе.

— Боюсь, персики со сливками в меня просто не влезут.

— Все в порядке, — отозвался Перси. — Сливки лежат на льду. Мы съедим их попозже вместе с персиками.

Его слова заставили Мэри вспомнить о причине, по которой он привез ее сюда. За едой они беседовали о местных новостях, о семьях и друзьях, пока их ножи и вилки дружелюбно позвякивали о тарелки. Главная же тема разговора оставалась в стороне, подобно грозовой туче на горизонте.

Но вот Мэри сложила салфетку и оставила ее на столе.

— Перси, мне кажется, сейчас самое время выслушать твое предложение.

Он собрал со стола тарелки.

— Сначала я вымою посуду. Уборная снаружи, если захочешь ею воспользоваться. В баке полно колодезной воды, а полотенца висят рядом. Вино мы допьем на крыльце.

Мэри чувствовала себя, как довольная сытая кошка. Выйдя в зеленую неподвижность весеннего полдня, девушка отыскала укромный уголок, вымыла и вытерла руки у колодца, после чего вернулась на крыльцо, где Перси разливал остатки вина по бокалам,

—Я больше не хочу пить, — запротестовала Мэри, вытягивая из нагрудного кармашка часы на цепочке. — Уже начало четвертого. Мне действительно пора возвращаться.

— А зачем? — осведомился Перси. — Разве Хоуги не справится один?

— За Хоуги нужен глаз да глаз. Он слишком любит ходить в гости и питает нездоровое пристрастие к кофе.

— Вот они, радости управления плантацией, а?

— Давай не будем портить чудесный пикник подобными разговорами, Перси.

— Не хочется, а придется. Плантация - главный пункт моего предложения.

Мэри напряглась. Ну вот, начинается, подумала она. Неудачное завершение такого хорошего дня.

— И в чем же оно заключается? — спросила она.

— Знаешь, я тут произвел некоторую переоценку ценностей - с чем я могу жить и без чего не могу. И я решил, что могу жить с плантацией, пораженной хлопковым долгоносиком, но не могу жить без тебя.

Мэри попыталась уразуметь, что он имеет в виду, но потом решила, что не расслышала или не поняла.

— Что... что ты хочешь этим сказать, Перси?

—Я хочу, чтобы мы поженились - такие, как есть... Я - лесозаготовитель, ты - владелица плантации.

Глаза Мэри удивленно расширились.

— Ты хочешь сказать, что готов взять нас обоих - меня и Сомерсет?

Это невозможно, решила Мэри. Должно быть, она ослышалась.

Перси повернулся к ней лицом.

— Именно это я и предлагаю. Ты выйдешь за меня замуж, если я пообещаю оставить положение вещей таким, какое оно есть?

Но она все равно не могла поверить своим ушам.

— Я тебе не верю, — еле слышно прошептала Мэри.

Перси поставил стакан на стол и протянул ей руку.

— Верь мне, Мэри. Я люблю тебя.

Она осторожно опустила руку на его широкую и крепкую ладонь.

— Чем вызваны такие перемены?

— Тем, что происходит с тобой. И со мной. — Он сомкнул пальцы вокруг ее руки. — Сколько еще ударов судьбы ты сможешь вынести в одиночку? И сколько еще лет я проживу один, без тебя? Наши дни заполнены с рассвета до заката, любимая, но наша жизнь пуста.

— А как же... как насчет тех качеств, которые, по твоим словам, ты хочешь видеть в своей жене? Той, для которой ты и дети будут на первом месте?

— Что ж, может, когда-нибудь так и будет, но я обещаю, что женюсь на тебе, не рассчитывая на это. Если я не могу приходить домой к тебе, значит, ты будешь возвращаться домой ко мне. Обещаю, с меня будет довольно того, что мы станем жить вместе, и браке, под одной крышей.

Недоверие все еще не позволяло радости вспыхнуть.

— Но пока на уступки идешь ты один. Что должна пообещать я?

Он крепче сжал ее руку.

— Ты пообещаешь мне, что, если Сомерсет обанкротится, ты откажешься от него. Это будет окончательное решение. И ты не придешь ко мне за деньгами, чтобы спасти плантацию. Мне будет трудно отказать тебе, но я скажу «нет». Ты знаешь, как я отношусь к выращиванию хлопка. Плантацию, подобную твоей, я считаю безнадежным предприятием.

Мэри подалась вперед и прижала кончики пальцев свободной руки к его губам.

— Не нужно больше ничего говорить, Перси. Я знаю, что ты чувствуешь, и, нет, я не стану рассчитывать, что ты придешь ко мне на помощь. Это будет нарушением правила, которое мы всегда соблюдали.

— Значит, ты обещаешь? — спросил он с таким видом, словно не позволял себе окончательно поверить в свое счастье до тех пор, пока она не даст ему слово.

— Конечно, обещаю! — воскликнула Мэри и вскочила со стула, как ребенок, готовый играть в догонялки. — Перси... ты не шутишь?

— Я серьезен как никогда, — со смехом откликнулся он. — Но ты еще не сказала «да».

Мэри обхватила его за шею.

— Да, да, да!— выкрикивала она в перерывах между поцелуями. Наконец-то Господь смилостивился над ней. — Ох, Перси, мне всегда хотелось знать, как это - быть твоей женой.

— Ну, — сказал он, — дай мне встать с этого кресла, и я покажу тебе.

Глава 24

Он подхватил ее на руки и перенес в спальню, отделенную занавеской. Мэри обратила внимание на свежие накрахмаленные простыни, когда он опускал ее на кровать. «Значит, он с самого начала планировал соблазнить меня», — подумала она, ничуть не возражая. Она испытывала лишь облегчение от того, что оказалась наедине с мужчиной, который способен укротить притаившегося в ней зверя.

— Перси, — пролепетала она, — я...

— Боишься? — спросил он, расстегивая пуговицы на ее блузке. — Не надо.

— Но я не знаю, что делать...

— Не имеет значения. Вместе мы найдем дорогу.

Так и получилось. Через несколько часов, когда в комнате окончательно стемнело, а в окно заглядывала луна, Мэри, лежа в его объятиях и уютно прижавшись к его сильному телу, спросила:

— Знаешь, на что это похоже?

— Нет, любовь моя, — ответил он, гладя ее по голове. — Расскажи мне.

— Это похоже на возвращение домой.

— Значит, ты дома, — сказал он.

Уже под утро он взял ее за руку и отвел под душ, устроенный среди сосен, и они вдвоем, обнаженные, стояли под струей воды. Мэри визжала от радости и плескалась, а Перси вторил ей глубоким счастливым смехом.

«Это Эдем, — подумала она, — а мы Адам и Ева. Были ли когда-нибудь на свете люди, которые так же подходили бы друг другу?» Через некоторое время она провела ладонью по его широкой, бронзовой от загара груди и прошептала:

— Перси, — с такой настойчивостью, что он все понял и увлек ее обратно в хижину.

Когда наступило утро, он приготовил завтрак - яичницу с ветчиной и персики со сливками, о которых они забыли накануне. Мэри съела все подчистую: у нее вдруг проснулся зверский аппетит. Потом, когда они одевались, Перси спросил: