Мне не забыть

— Какая мама красивая!.. — мечтательно произнесла Соня.

— Все-таки она смущается, — сказала с сочувствием в голосе сидевшая рядом с сыном и внучкой Галина Семеновна, — надо было взять хотя бы два-три урока актерского мастерства, чтобы уметь держаться перед зрителями.

— Внеси предложение Красовскому! — слегка заплетающимся языком проговорил Максим.

— А кто такой Красовский? — спросила его мать.

— Нельзя разговаривать потише? — сердито заявила Сонечка. — Я ничего не слышу!

— Ну, ты даешь, дочь! — Максим хмыкнул, но тут же замолчал под гневным взглядом матери.

— Как… как ты можешь так говорить со старшими, Софа? — возмутилась бабушка.

— Я не Софа, а Соня. — Девочка встала и демонстративно подошла ближе к телевизору.

— Не возникай! — Максим с размаху шлепнул ее. — Поняла?

Соня молча поджала губы.

В это время зазвонил телефон. Максим снял трубку.

— Ты что же это, хам трамвайный, нам ничего не сказал?! — прогудел в трубке Леха. — Светка случайно телик включила, в общем, с вас причитается! Послезавтра вечером ждем! У нас тоже есть повод!

— Заметано… — пробормотал Максим и повесил трубку.

— Последний вопрос, — произнесла Лера на экране. — Можно сказать, что сейчас вы окончательно вышли из подполья и творите для людей?

— Пожалуй, это не совсем точно, — мягко ответил Ваня. — Андрей уже говорил об этом, мы существовали как бы в параллельном мире, который не нуждался в связи с обычным миром. Мы никогда не работали специально для кого-то или чего-то, мы жили своей синкретической жизнью.

— То есть ваше творчество — чистое самовыражение?

— Не только. Точнее, с этого начиналось. Потом возникла теория. Именно наша теория, которой мы все очень увлеклись, увела нас в параллельный мир. Наши публичные выступления как бы противоречили этой теории, мы шли на них неохотно, мы отдавали дань просителям, высокомерно снисходили до них, упивались своей гордыней. Нам даже не было стыдно тогда. Так продолжалось до тех пор, пока нас всех не ударило по голове. До этого мы были наивными, самовлюбленными детьми. Концерт в Горбушке вывел нас в мир. Мы собрали тогда огромную сумму денег на памятник Вовчику, к нам стали приходить письма от разных людей, от солдатских матерей… Мы поняли, что жить в параллелях, которые не пересекаются, нельзя. И не важно, что было с нами потом. Важно то, что мы стали нужны людям.

Юрген достал записную книжку и набрал номер.

— Алло! — ответил детский голос.

Юрген сильно нервничал, и оттого произнес с сильным акцентом:

— Я хотел бы говорить с Валерией Голицыной.

— А мама сейчас выступает по телевизору. Она с вами не может говорить!

Девочка лепетала что-то еще, но Юрген молча положил трубку и снова поглядел на экран. Там шли титры: автор и художественный руководитель программы Леонид Красовский, режиссер Наталья Маркус, ведущая Валерия Голицына…

Юрген снова поднял трубку. Теперь ему необходимо было на завтра заказать пропуск на телевидение. Домой Лере он решил больше не звонить.

На другой день после передачи Лера приехала на студию измученная, бледная, невыспавшаяся. Она тихо сидела в углу, стараясь хоть немного прийти в себя и никому не показываться на глаза. После вчерашних событий она не чувствовала ничего, кроме смертельной усталости. Сначала было напряженное ожидание эфира. Конечно, запись передачи была сделана, на всякий случай пленка была заряжена, чтобы в любой момент заменить живую трансляцию, если возникнет какой-нибудь сбой. Более того, отснятый материал был заранее показан начальству и согласован с ним. Но в последний момент запись не понравилась Красовскому, и он решил выдать передачу живьем. Поэтому с самого утра Лера была в полуобморочном состоянии. Наташа, напротив, была на высоте. Она всячески старалась развлечь подругу, отпаивала ее кофе с коньяком. Потом, во время эфира, она сидела за пультом с видом Генерального конструктора космических кораблей. Ей нравилось вести живую передачу, ее пьянило ощущение риска, в ней жил в это время какой-то веселый азарт.

Когда все закончилось, Лера вышла из павильона, стуча зубами и обливаясь потом. Вокруг нее началось всеобщее ликование. Только Красовский сдержанно поздравил ее с удачным дебютом, проворчал что-то насчет длинных пауз и, заявив, что на сегодня все свободны, удалился в неизвестном направлении. Лера облегченно вздохнула. Для себя она считала личные отношения с ним законченными и не очень интересовалась тем, что происходит в его душе на самом деле. И тут Адик предложил отпраздновать передачу в узком кругу. Лера бормотала что-то про свою семью, но Наташа заявила, что Макса возьмет на себя. Она тут же позвонила ему и долго с ним разговаривала. К сожалению, ей не удалось убедить его присоединиться к компании бард-рокеров, но, по ее словам, он был вполне лоялен и согласился отпустить с ними Леру.

В такой знакомой, привычной, родной квартире Адика все было, как в старые времена. Лера почувствовала себя намного лучше, напряжение спало. Все валяли дурака, пили шампанское, даже Ваня позволил себе осушить один бокал за прекрасных дам. Потом все пели до хрипоты, и Лере запомнилось, что Адик, когда пел, все время смотрел на Наташу, словно пел специально для нее…

Домой Лера вернулась глубокой ночью. Там она обнаружила вдребезги пьяного Максима, заснувшего не раздеваясь прямо на диване перед невыключенным телевизором. У дивана валялась пустая коньячная бутылка. В квартире было чисто, вымыта посуда, на плите стояли остатки домашних котлет с гречневой кашей. Сонечкина постель была аккуратно застелена. Из этого следовал вывод, что в доме побывала Галина Семеновна и снова забрала внучку. В спальне, у изголовья Лериной тахты лежала большая картинка. На ней был нарисован экран телевизора с портретом Леры внутри и написано красным карандашом печатными буквами: ПОЗДРАВЛЯЮ МАМУЛЮ!

Лера села на тахту и заплакала. Максим заворочался на диване, что-то невнятно пробормотал, потом наступила тишина. Лера не заметила сама, как заснула, и только проснувшись, поняла, что все, что привиделось ей, все-таки было сном, а не явью…

…В полумраке, в квартире Адика, они сидят вчетвером и говорят о ней…

— Ребята, я не знаю, что делать, не знаю, как выпутаться из всего этого…

— Тебе надо бежать, — спокойно говорит Адик.

— Но куда?

— В космос, — уверенно произносит Ваня.

— Но разве это возможно? — неуверенно спрашивает она.

— Конечно, — весело говорит Наташа, — мы скоро исчезнем.

— Ты готова отправиться с нами? — серьезно спрашивает Ваня. — Там тебя никто не найдет.

— Я согласна, я готова, я буду ждать, — слышит Лера собственный голос, словно помимо ее воли произносящий слова.

И вот они на берегу огромного чистого озера, они достают какую-то странную, прозрачную капсулу, опускают ее в воду, она становится похожа на мерцающую медузу, они раздвигают руками тело этой медузы и по очереди проникают в нее… Сначала капсула очень маленькая, но постепенно она увеличивается, раздувается по мере того, как они забираются в нее. Теперь она похожа на большую прозрачную «летающую тарелку», которая медленно погружается в воду и движется под водой, а потом, пройдя до середины озера, она вдруг поднимается в воздух и исчезает. Лера остается одна, но она знает точно, когда друзья должны вернуться за ней, когда и где она должна их ждать. Проходит какое-то время, она терпеливо ждет. Она уже спокойна, она знает, что скоро станет свободна. И вот наступает день и час, когда они должны вернуться за ней. Она приходит на берег озера и видит очень странную картину. В воде, в назначенном месте, плавает «летающая тарелка», но в ней вместо своих друзей она видит маленьких детей, троих маленьких детей возрастом примерно с Сонечку, они барахтаются в этой капсуле, они счастливы, веселы. Лера подходит к ним, смотрит на них, но они не замечают и не узнают ее. Она не может понять, что произошло, и вдруг догадывается, что где-то в космическом пространстве они попали в другое время, они снова вернулись в детство. Она не знает, что ей теперь делать, как ей быть, она боится прикоснуться к капсуле. И вот постепенно у нее на глазах все трое начинают обретать другой облик, они как бы взрослеют, становятся старше, и чем старше они становятся, тем неподвижнее. Лера очень испугана, она боится — вдруг с ними что-то случится, вдруг они умрут. И тут она видит, как по берегу к ней приближаются Максим и Красовский. Она отступает по берегу, но они уже совсем близко. Тогда она бросается в воду и с трудом, мучительно преодолевая сопротивление воды, плывет к капсуле. Наконец подплыв, она пытается ухватиться за скользкий край, но рука срывается. Она должна прорваться внутрь, она стучит по капсуле, но звука не слышно, его поглощает вода. Но вот стены раздвигаются сами, она попадает внутрь, ложится рядом с еле подвижной Наташей, словно спящим Адиком, совсем неподвижным Ваней. Их лица прекрасны и бледны… Затем они медленно-медленно погружаются в воду, и Лера сама чувствует, как ее тело становится невесомым, вскоре она вообще перестает чувствовать, и дальше — яркий свет, бесконечное пространство и радость свободного полета…