Одинокие женщины

— Через пару месяцев я, пожалуй, кончу учебу, — заявил он. — С кузеном я уже посоветовался насчет работы, и к июню он придержит для меня место — конечно, вряд ли такое, что я смогу прокормить жену, но, слава Богу, наверняка смогу прокормиться сам. И полагаю, что ты все равно не захочешь бросать на полпути карьеру. Значит, уже сейчас мы могли бы всерьез обдумать условия нашей свадьбы и даже попытаться спланировать семью.

— Но… но… — обескураженно залопотала она.

— Разница в возрасте? — подсказал он. — Я знаю, это тебя беспокоит. И почему-то смущает. Но подумай, разве это так уж важно? Ну, исполнится мне девяносто, а тебе тогда будет девяносто шесть… Это ерунда по сравнению с тем, сколько у нас общего. Музыка, книги, да практически вся система ценностей. И потом, поколение-то у нас одно. А что самое важное — мы любим друг друга. Мы счастливы вдвоем. И почему бы нам не остаться вдвоем навсегда? Ведь это так просто, не правда ли? — убеждал он, гладя ее по щеке.

— Аврам! — оттолкнула она его руку. — По-моему, это не совсем подходящее время и место для подобных… споров.

— Это оттого, что мы в постели? — рассмеялся он. — Что ж, хотя на свете существует масса мест гораздо менее подходящих для обсуждения и принятия решений, я готов отнестись с уважением к твоим запросам. И не буду настаивать на немедленном ответе. Просто пообещай, что обдумаешь его.

Она пообещала, хотя всякий раз, как начинала об этом думать, впадала в некую смесь паники и вины.

Этот мезальянс, это любовное помешательство — а как еще прикажете называть? — наверняка станет причиной дальнейших несчастий. И виновата во всем она сама. Ни в коем случае нельзя было давать Авраму повод смотреть на их связь иначе как на краткий флирт. Как на романтическую и счастливую интерлюдию, которая завершится сама собой, стоит им повстречать достойных партнеров.

А она струсила, поощрила его, завлекла, добилась его любви и доверия — отдавая взамен свои — и все это время старательно избегала смотреть правде в глаза. И вот как гром среди ясного неба — извольте видеть, предложение.

Диана мучилась, понимая, что поступает нечестно. Вот и Том Саммерфильд не только не признает Аврама достойным звания собственного зятя, но наверняка разочаруется в самой Диане. За то, что позволила себе играть человеческими чувствами, а этому милому юноше — лелеять заведомо несбыточные мечты.

Ну что ж, во всяком случае, она честно обдумает предложение Аврама со всей возможной серьезностью.

И она снова критическим оком пробежалась по правой колонке.

Пожалуй, Аврам прав. Возраст — дело десятое. Так же как и вероисповедание, и национальность. Ни он, ни она не придавали этим вещам первостепенной важности, и при равенстве прочих условий на них можно было бы вообще не обращать внимания. Гораздо серьезнее беспокоила принадлежность к различным социальным слоям. И хотя Диана старалась убедить себя, что никогда в жизни не была снобом, нельзя было не признать: классовые различия имели место. Но и это можно было бы преодолеть, будь Аврам чуточку активнее, не поленись он приложить свои многочисленные таланты к достижению хоть какой-нибудь стоящей, с точки зрения Дианы, цели.

Столь абсолютное равнодушие Аврама к карьере можно было извинить только молодостью, однако в то же время он не раз поражал чрезвычайно трезвым взглядом на жизнь. И как, скажите на милость, сможет она объяснить окружающим то, что с трудом понимает сама?

Однажды она попробовала дразнить его «мальчиком в розовых очках». Аврам не поддался на провокацию: было ясно, что это сравнение совершенно беспочвенно. Ему были чужды идеализм и наивность юных бунтарей шестидесятых. Он был наделен острым, изощренным умом. Более того, любил и ценил комфортное, обеспеченное существование. Но тогда более удивительным казалось полное отсутствие амбиций. Пустые карманы были бы извинительны какому-нибудь увлеченному своим делом писателю или художнику — словом, человеку искусства. По крайней мере он бы считался чудаковатым представителем богемы, и тогда, нимало не смущаясь затрапезным костюмом и прочими несуразностями, Диана могла бы представить его в опере Портеру как подающего надежды молодого гения, будущего Беллоу или Стравинского. А себя — этакой меценаткой, покровительницей искусства. Такая роль была бы вполне приемлема в их обществе — и даже браке — в противоположность союзу с бесперспективным водителем такси.

Аврам был полностью лишен азарта. В этом все дело. На днях они бегали наперегонки в Центральном парке: тот, кто первым два раза обежит вокруг пруда, будет победителем. День выдался на удивление морозным. Не пробежав и половины круга, Аврам остановился. Она остановилась тоже, решив, что он замерз.

— Что это? — кивнул он в сторону деревьев.

— Голубая сойка, — отвечала она, запыхавшись. — Аврам, ведь мы собрались бежать наперегонки!

— Какой пронзительный оттенок синего! — невпопад отвечал он. — Никогда такого не встречал.

— Аврам, ты сбиваешь нас с ритма. — Она потянула его за рукав.

— Ничего страшного, — возразил Аврам, догоняя ее. — Мы всего лишь бегаем вокруг пруда, и только.

И через несколько шагов остановился поболтать с человеком, прогуливавшимся с собакой. Небрежно взмахнув рукой, он сказал:

— Беги вперед, я догоню. Или просто жди меня дома.

Он появился минут на сорок позже нее, с букетом цветов и с непередаваемым выражением лица. Про того малого с собакой он сказал:

— Забавный тип. Уверял меня, что Ева Перон осталась жива и теперь скрывается в Испании и содержит там бордель. Надо же до такого додуматься!

— Классно, — отвечала Диана. — Что же ты не притащил его сюда, чтобы вместе обсудить эту новость?

— Ну, не сердись, право, он ужасно смешной.

— Я сержусь на то, — фыркнула она в ответ, — что ты тратишь свое время на ерунду. Ведь мы отправились бегать наперегонки! Чтобы чего-то достичь. Договорились два раза обежать вокруг пруда…

— Кажется, мы по-разному понимаем слово «достижение». Хотя, скорее, это вопрос семантики. О'кей, если тебе завтра снова захочется чего-то «достигать», я безропотно подчинюсь.

— Аврам, а ведь ты на самом деле сноб. Я только сейчас это поняла. Судя по всему, ты убежден, что твои принципы вернее и выше, чем… — она запнулась, едва не выпалив «мои», это дало бы Авраму преимущество в споре, — чем моральные устои того общества добросовестных работяг, которые создали эту страну.

— Вовсе нет, — спокойно парировал Аврам, и не подумав обижаться. — Моя система ценностей ничем не отличается от той, которую исповедует большинство людей. Я хотел бы жить в мире, обзавестись семьей и друзьями и приносить пользу, наслаждаясь возможностью жить, не вредя другим. Разве это снобистские установки? Скорее, общечеловеческая мораль. Твоя проблема, Диана, состоит в том…

— Вот уж не думала, что у меня вообще есть проблемы!

— Ладно, ладно. — Он задумчиво поскреб подбородок. — Скажем тогда по-иному. Большинство людей, живущих, к примеру, в этом здании (кажется, вы называете их «юппи» [11]?), уверены, что у них все нормально. А это не так. Они не производят на свет ничего полезного или хотя бы красивого — если только не предположить, что под эти определения подходят деньги. Но в то же время им, судя по всему, эти деньги не так-то нужны! Ну скажи на милость, что может быть нормального в работе до седьмого пота ради неизвестно чего? Это же просто безумие! Возьми, к примеру, малого из номера 29N. Он служит аналитиком инвестиций — что-то в этом роде. По его словам, он каждое утро встает в четыре часа, чтобы узнать последние новости с Лондонской биржи. Якобы от этого в нем просыпается бойцовский дух еще до того, как он перешагнет порог своего офиса. Он почти каждый день возвращается домой после десяти — когда закрывается биржа в Гонконге, — только чтобы назавтра снова бежать по тому же кругу. Разве такой человек может позволить себе жениться, воспитывать детей? Да у него нет времени, чтобы познакомиться с девушкой! Он не старше меня, Ди, но у него глаза старой больной собаки. И ради чего так убиваться? Чем это отличается от бесконечного бега по кругу? Ведь больше всего он похож на змею, пожирающую собственный хвост!