Пингвин влюбленный

— Позвони мне завтра с утра! — всхлипывая, сказала Вера. Она вытерла слезы, быстро поднялась и направилась к выходу. Суржик поспешил за ней.

Вера шла по Никитской улице от Дома литераторов в сторону Садового кольца. На метро. Она шла, высоко подняв голову, легкой, стремительной походкой. Со стороны никому и в голову не могло прийти, что у этой женщины большое горе. Суржик стоял в дверях Дома литераторов, смотрел ей вслед и чувствовал, что у него опять начинает дико болеть голова. Следовало бы отвезти жену домой на машине или, хотя бы, проводить до метро. Но Вера наотрез отказалась…

…Через полгода Суржик продаст своего «Титаника». Как ни странно, за очень большие деньги. Найдется любитель экзотики, из новых русских. Все баксы Валера бросит на излечение сына. Вдвоем с Верой, рука об руку, будто и не расходились вовсе, они будут носиться по больницам, показывать Игоря ведущим специалистам, доставать новейшие импортные лекарства. Поднимут на ноги пол-Москвы, всех друзей-знакомых. Валера мобилизует все свои связи, продаст «Ниву» и уже будет готов продать и просторную квартиру на Фрунзенской набережной, а сам переселиться в пятиэтажную «хрущобу» на окраине Тушино. И они, стиснув зубы, вырвут сына Игоря из лап этой страшной, почти неизлечимой болезни…

— Ты козел, да!? Не можешь нормально машину поставить, да!? Ты козел!?

— Сам ты козел!

Вечером в гостях у Чуприна за традиционными оладьями Суржика ожидал сюрприз.

— О какой Мальвине речь? — поинтересовалась Татьяна.

— Певица. На эстраде. Рыжая какая-то. Она хоть способная? — оторвавшись на секунду от компьютера, морщась, спросил Леонид.

— Как-то ты небрежно об актрисе, которую даже в глаза не видел, — укоризненно покачал головой Суржик.

— Я вашу Мальвину хорошо знаю, — неожиданно сказала Татьяна. — Оформляла ей квартиру.

— Ты!? — чуть не подавившись, спросил Суржик.

— Что тебя так удивляет? — в свою очередь удивился Чуприн. — Она ведь риэлтер. Покупка — продажа квартир, ее бизнес. Со многими знаменитостями работала. У нее слабость к знаменитостям. Верно, я говорю? — подмигнул он Татьяне.

— Когда ты ее в последний раз видела? — равнодушным тоном спросил Суржик. И даже отвернулся к окну, чтоб не выдать своего волнения.

— Кажется, полгода назад… — наморщив лоб, произнесла Татьяна. — Да, ровно полгода. Я ей и деньги помогла пристроить в надежный банк.

— Большие деньги? — спросил Леонид.

— Приличные. Треть она оставила на своем счете, треть положила на имя сестры. Еще треть перевела на счет монастыря.

— Монастырь? Ты в этом уверена? — спокойно спросил Суржик.

— Кто у нее сестра? — опять встрял Чуприн. — Тоже на эстраде поет?

— Нет! — улыбнувшись, помотала головой Татьяна. — Сестра совсем еще ребенок. Несовершеннолетняя.

— Зачем вообще-то деньги на монастырь переводить? Глупость какая-то! — пожал плечами Чуприн.

— Она теперь там…

— Где!? — быстро спросил Суржик.

— В Светло-Посадском монастыре. Она давно мечтала.… Где-то у меня адрес есть…

Через полчаса Валера садился в свой «Форд». В руке он сжимал бумажку с адресом. В первое мгновение, услышав ошеломляющую новость, он почему-то совсем не удивился. Оказалось, внутренне был готов к чему-то подобному. Только со стороны ее поступок мог показаться экстравагантной выходкой.

В машине внезапно, порывом ветра, на него навалилась чудовищная усталость. Как на стайера, который наконец-то пересек заветную финишную черту. И теперь, согнувшись пополам, без сил стоит на дорожке и никак не может успокоить рвущееся из груди сердце. Суржик долго вертел перед глазами записку, написанную ровным, четким почерком Татьяны. Будто хотел что-то прочесть между строк, разгадать затейливый ребус.

В квартире на третьем этаже Леонид по-прежнему, сидя за столом, глазел в монитор компьютера, изредка стучал одним пальцем по клавишам. Татьяна сидела поблизости на стуле, готовая в любой момент прийти на помощь.

— Не понимаю, — задумчиво пробормотал Леонид.

— Что?

— Все актрисы как с цепи сорвались, — продолжил Чуприн, не отрывая взгляда от монитора. — Пачками уходят в монастырь.

Татьяна не ответила, вздохнула и пожала плечами.

— Катя Градова, которая в «Семнадцати мгновениях весны» снималась, помнишь? Гобзева…. Эта, как ее? Васильева… Дурехи! Мода, что ли?

— Женщины в монастырь уходят от несчастной любви.

— Только без угроз! — сказал Леонид Чуприн.

9

Валера опять гнал свой «Форд» по прямой как стрела трассе Москва — Санкт-Петербург. И это загородное шоссе было совершенно пустым. Что неудивительно. Это в Москве пробки, гарь, духотища. Достаточно отъехать километров на сорок и можно расслабиться. Дави на газ и хоть ногу на ногу закидывай.

Перед его глазами вспыхивали сцены предстоящей встречи с Надей…

…Он снимет целиком местное кафе-стекляшку. Часа на два. Больше не потребуется. В этой чертовой дыре, Светлый Посад, тоже должно быть какое-нибудь кафе-стекляшка. Их сейчас в любой, самой захудалой деревушке понатыкали предприимчивые кавказские люди. Он заплатит хозяйке «без базара» любую сумму и потребует, чтоб ни одна живая душа им не мешала. Хозяйкой накроет в центре зала шикарный стол. С цветами и шампанским. Он развесит по стенам афиши. Хозяйка сгоняет в монастырь и пригласит Надю. Заплатит там кому надо, сколько надо.

И Надя придет!

Он будет стоять спиной к двери и делать вид, что задумчиво смотрит в окно. Она, вся в черном! (Черное ей к лицу!), войдет и замрет в изумлении, увидев шикарный стол. С цветами и шампанским. И увидит свои афиши, развешанные по всем стенам. И узнает его, стоящего спиной. Он, не оборачиваясь, скажет:

— Солнышко! Наконец-то я нашел тебя!

— Ты в своем репертуаре! — скажет Надя. И наверняка, улыбнется своей неотразимой улыбкой. — Цветы, шампанское! Зачем?

— Есть повод. Даже два! — ответит он. И повернется. И сделает шаг ей навстречу.

— Сто-о-оять!!! — рявкнет она.

— В чем дело? — поинтересуется он, замерев на месте. — У вас в монастыре карантин, что ли?

— Ничуть.

— Тогда почему нельзя подойти, обнять и все такое?

— Нельзя мне! — мягко скажет она. — Не положено.

— Мать вашу!!! — не выдержит он. — У вас что там… совсем уже!? На мужчин и смотреть нельзя!?

— Смотреть можно.

— Прогресс, мать твою!!!

— Будешь материться, повернусь и уйду! — грозно скажет она.

— Нормальная русская речь! — возразит он. — Можно подумать, ты никогда на своей эстраде ничего такого не слышала.

— Терпеть не могу эту гадость! Тьфу! Прости меня, Господи!

— Да-а! — прищурившись, скажет он. — Не та-ак представлял я себе нашу встречу!

Он подойдет к столу, жестом пригласит ее. Она, немного поколебавшись, вздохнув, тоже подойдет к столу. Он галантно подставит ей стул. Сядет напротив.

— Что-то у нас не клеится… на сухую! Надо врезать! — решительно скажет он. И возьмет в руки бутылку шампанского.

— Без меня! — тихо, но твердо скажет она.

— В вас там… еще и сухой закон!?

— Само собой, — пожимая плечами, ответит она.

— Ни капельки, ни граммулечки… втихаря от начальства, нет!? — спросит он.

Он откроет шампанское, стрельнет пробкой в потолок и, не обращая внимания на ее запрещающие жесты, нальет полные бокалы пенящегося напитка.

— Скукотища у вас там, небось? — сочувственно спросит он, — Свет гасят рано. И мужчин нет. Кстати, был у меня один знакомый попик. Между прочим, кого хочешь мог перепить. На спор…

— Я прошу! Не надо, — с какой-то прямо-таки укоризненной материнской интонацией скажет Надя.

— Хорошо! — усмехаясь, согласится он. — Первый тост!

— И последний! — очень грозно предупредит она.

— Без самодурства! Здесь нейтральная территория!

— Шампанское, цветы…. Деньжищ, небось, прорву высадил.… К чему это, Валера?

— Считай, я временно сошел с ума.