Ищу импотента для совместной жизни

– Злитесь? – спрашивает та.

– Да не больше, чем обычно.

– Я всегда считала, что такая женщина, как вы, не знает, что такое досада.

– Как же! – Кармен удивленно поднимает глаза. – Вы сильно заблуждаетесь. Я такая же женщина, как и другие. И чувство досады знакомо мне в не меньшей степени.

Она закрывает газету и приступает наконец к работе.

Спустя три дня в почтовом ящике Кармен находит первый конверт из редакции. Конверт формата А5, дорогая коричневая бумага, ненавязчиво лежит среди нескольких счетов, рекламных проспектов и листовок какого-то агентства недвижимости. Кармен осторожно ощупывает конверт. Сколько посланий может там быть? Два, три? Она берет пачку корреспонденции под мышку, хватает портфель и взбегает по деревянной лестнице своего подъезда.

– О, фрейлейн Легг, как вы спортивны!

Пожилая дама, живущая этажом ниже, делает шаг наперерез Кармен.

– Да нет, фрау Годес, просто я очень спешу, да и каблуки у меня сегодня низкие. Поэтому могу взбежать по лестнице.

Поднявшись еще на две ступеньки следующего пролета лестницы, Кармен останавливается и оборачивается к старушке:

– Я могу вам чем-нибудь помочь, госпожа Годес?

– Нет, это, конечно, очень любезно, но я уже почти спустилась.

– Да, но если вам надо поднести что-то, я помогу. Мне все равно надо в магазин.

Пожилая дама удивляется:

– Ах, вот оно что! Это так приятно слышать.

Кармен замечает, что глаза у госпожи Годес полны слез.

– Правда? – Кармен спускается на площадку второго этажа. – Но сегодня уже все магазины закрыты. Давайте провернем это завтра?

– Я напишу вам маленькую записочку, если не в тягость.

– Нет, совершенно точно нет. Напротив, я сделаю это с большим удовольствием. Записку я заберу утром. В полдевятого для вас не рано?

– Ах, нет. Знаете ли, в моем возрасте люди спят очень мало.

– Ну тогда у вас должно быть много времени…

Кармен смотрит в лицо пожилой дамы и вдруг представляет, как много, видимо, той пришлось пережить. Черты лица утратили былую привлекательность. Лицо покрыто глубоки ми морщинами, а глаза уже затянуло легкой пеленой. Как она выглядела раньше? И почему все в доме называют ее «фрейлейн»? В ее-то восемьдесят? У нее нет мужа? Она ни когда не была замужем? Или просто не захотела выходить замуж? Чувствовала ли эта пожилая дама себя хоть когда-нибудь так, как сейчас она, Кармен?

– Тогда пока? – Эльвира Годес поворачивается, чтобы идти.

– Нет, подождите… Почему бы нам не выпить по стаканчику? Я бы с удовольствием поболтала с вами.

– Ах, деточка, о чем можно болтать с такой старухой, как я?

– Просто поговорить, послушать рассказы о прежней жизни…

– Вот оно что! Это радует меня. Если хотите, можем зайти прямо сейчас. Только я посмотрю свой почтовый ящик.

– Давайте я быстро…

– Нет, деточка, моим старым костям необходимо, чтобы я двигала ими время от времени.

– Хорошо, через полчаса!

– Договорились!

Кармен взбегает по лестнице, словно на крыльях. У самой двери своей квартиры она снова вспоминает про конверт. Идиотизм – договориться на сегодняшний вечер! Чего это ей взбрело в голову? Она хотела приготовить спагетти, открыть бутылочку вина и спокойно почитать эти письма. Открыв дверь, Кармен сбрасывает туфли, кладет почту на стол, портфель – на кресло и идет в спальню, чтобы сменить блузку и брюки на любимые легинсы, толстые носки и теплый мягкий свитер. Так наступает вечер. И что теперь? Читать письма сразу или почитать в постели перед сном?

Будучи ребенком, она всегда распаковывала самый большой рождественский подарок в конце праздника, а первое любовное письмо носила под свитером три дня, прежде чем прочесть. Пожалуй, надо потерзать свое любопытство еще немного. В этом у нее выдающиеся способности. Она медленно идет к столу. Можно хотя бы разорвать коричневый конверт. Тогда она узнает, сколько внутри писем. Она проводит острым ногтем по тому месту, где конверт заклеен, и резким движением вскрывает его. Два больших конверта и один маленький, почти квадратный. Сев на подлокотник кресла, изучает почерки на конвертах. Отправитель одного из писем в большом конверте, должно быть, стильный человек. Или имеет отношение к искусству. Адрес написан большими красивыми буквами с завитками. Обе Ф в индексе далеко отстоят друг от друга и оканчиваются витиеватыми загогулинами.

Определенно писал человек неординарный, заключает Кармен и откладывает письмо. На втором большом конверте адрес отпечатан на машинке или принтере. Без фантазии. Кармен берет третье письмо. Маленькие печатные буквы, написанные шариковой ручкой. Это ни о чем не говорит. Посмотрим на имя. Хайнц-Петер Шульце. Имя ей не нравится. На конверте с отпечатанным адресом стоят только инициалы Д. С. Третий тоже скрывает свое имя.

О, ужас! Кармен смотрит на часы. Госпожа Годес, наверное, уже ждет ее. Она хватает бутылку красного вина, коробочку с печеньем. Чипсы старушке скорее всего нельзя. Берет ключи и выскакивает из квартиры. «Эльвира Годес» написано красивыми буквами под кнопкой дверного звонка. Совсем не так, как у Кармен, наверху – коряво и от руки. Думала, что временно, но так до сих пор и не заменила табличку. Кармен нажимает на кнопку. И звонок в этой квартире звенит необычно – тренькает нежно, как колокольчик. Звонок в квартире Кармен противно дребезжит. Для слуха совершенно непотребно. Госпожа Годес открывает. Она светится от счастья, и, кажется, что морщинки на ее лице разглаживаются.

– Вы не можете представить, сколько радости доставили мне! Ко мне так редко кто-либо заходит. Иногда мне кажется, что меня уже заживо похоронили… – Старушка осекается. – Да что это я плету! Пожалуйста, входите.

Планировка квартиры у соседки такая же, как у Кармен. Но квартира выглядит совершенно иначе. Словно попадаешь в далекое прошлое. Громоздкая мебель из мореного дуба, на стоящие, хоть и сильно потертые ковры на полу, огромные, обитые бархатом кресла, плотные шторы все из того же бар хата. Повсюду белые кружевные салфеточки, в серванте – великолепный хрусталь. С потолка свисает старинная, со вкусом сработанная люстра.

– Пожалуйста, присаживайтесь. – Фрау Годес указывает на одно из кресел.

– Да, спасибо… – Кармен чувствует себя немного скованно.

О чем вообще они будут говорить? Она же не может сразу спросить старушку, как раньше дамы вели себя с мужчинами.

Направляясь к креслу, на одной из стен Кармен замечает старую черно-белую фотографию в серебряном багете и подходит к ней.

– Можно посмотреть?

Фрау Годес тоже подходит, вздыхая при этом:

– Да, остались только воспоминания. В моем возрасте человек живет одними воспоминаниями. Но вам, молодым, не понять этого.

– Моя мама тоже всегда говорит так, а ей только пятьдесят с хвостиком.

– Она так молода? Ах да, в ее возрасте я только вернулась из Юго-Западной Африки.

– Вы жили в Африке? – Кармен озадачена. – А что вы там делали?

Старушка смеется. Открытый, искренний смех.

– Я провела в Африке половину жизни!

– Правда? – Кармен удивлена и не пытается скрыть это. – Как миссионерка? Или?..

– Да, – улыбается Эльвира Годес, – в некотором смысле как миссионерка, но не по линии церкви. Правильнее будет, наверное, сказать – с целью распространения идеи любви к ближнему, существующей в любой религии.

– Как интересно! – Кармен все не может оторваться от фотографии. – Это ваши родители?

– Да… – Старушка тычет указательным пальцем на маленькое белое пятнышко, едва различимое на снимке: – А это я, в накрахмаленном белом платьице. Мне здесь, наверное, около двух лет. А вот мои братья и моя сестра. Это – тетушка. Все уже, конечно, умерли.

– А это? – Кармен указывает на фотографию, где запечатлен большой деревенский дом.

– Это дом моих родителей. Мои дед и бабка построили его еще в 1887 году в немецкой Юго-Западной Африке, моя мать вышла там замуж за немца, а я родилась в этом доме. Вы наверняка знаете, что эти земли в 1884 году стали немецкими колониями, а дед и бабушка были среди первых поселенцев. Колонизаторы, как их тогда называли. Довольно мерзкое словечко. Да и на деле это было несправедливо. Так вот, запросто, покупать людей и страну, где они жили. Позже, используя возможности моей профессии, я пыталась исправить эту несправедливость.