Отец ребенка

— Это сразу видно. Наверное, головой в детстве ударились. — И тут же стала протискиваться сквозь толпу, не обращая внимания на гневные выкрики. На следующей остановке ей надо было выходить. Вслед доносилось:

— Да ты на себя посмотри! Нахалка! Бесстыдница! Хамка!

Оксана с трудом выбралась из автобуса и торопливо зашагала к открытым дверям здания, вокруг которого стояла одинокая мужская фигура в камуфляже. Ей пришлось покопаться в сумочке в поисках пропуска и показать его охраннику. Все крупные фирмы Нижнего Новгорода имели штат своих секьюрити, и их шеф в числе первых поставил в вестибюле стол для шкафоподобных молодцов и оснастил все входы и выходы видеокамерами. Для чего были нужны охранники, никто в их фирме не знал. Цветочный салон, пусть даже такой, как у них, занимающий под офис старинное трехэтажное здание в центре города и имеющий огромные ангары складов, все же не банк, чтобы его так тщательно охранять. Кому придет в голову устраивать на него налет? Оксана однажды в бухгалтерии мельком увидела расчетки этой службы и в буквальном смысле обалдела от сумм, указанных к выдаче. Зарплата обычного сторожа в камуфляже превышала ее жалованье в два раза. Для себя она решила, что такие деньги за просиженный на стуле день никто платить не будет, ребятки, стоящие на вахте, не так просты, как кажется на первый взгляд, и решила держаться от них подальше.

Она пересекла вестибюль, поднялась на лифте на свой этаж, прошла по коридору, погремев ключами, открыла замок, щелкнула выключателем. Несмотря на огромное окно, зимой естественного освещения не хватало, приходилось целый день сидеть с включенными люминесцентными лампами. Она повесила шубку в шкаф на плечики, сменила сапоги на туфли и включила компьютер. Первым делом Оксана всегда разбирала почту, поступившую на ее электронный адрес. Безжалостно удаляла спамы со всевозможной рекламой и письма, помеченные как сомнительные, чтобы не занести в компьютер вирус, принимала заявки на букеты, оформление торжеств, заказывала цветы. Она работала в цветочном салоне администратором, а в свободное время помогала девочкам составлять и оформлять букеты, они у нее всегда получались необычайно праздничными. Жаль, что свободного времени было очень мало, да и в последнее время шеф, неодобрительно посмотрев на ее выпирающий животик, запретил выходить в зал и напрямую работать с клиентами.

Открыв очередное письмо, она с удивлением прочитала: «С тебя десять тысяч зеленых, если ты не хочешь, чтобы твой муж увидел эти пикантные фотографии». Следом шли снимки с обнаженными фигурами мужчины и женщины, в которой Оксана легко узнала себя. «Сумма невелика, на раздумье даю три дня. Через три дня, в четверг, в двенадцать часов, привезешь деньги в парк «Швейцария», оставишь под второй скамеечкой от входа. Не вздумай обращаться в милицию или заняться доморощенными расследованиями, в этом случае кассета с твоими утехами попадет к мужу. Не думаю, что он обрадуется, посмотрев такое кино».

— Господи, что это? — прошептала Оксана. Она еще раз пробежала глазами по присланному сообщению и почувствовала, как начал противно сжиматься желудок, грозя выплеснуть свое содержимое наружу.

Как она могла так ошибиться в человеке. Никто, кроме Михаила Алексеевича, не мог прислать это письмишко. То, что случилось тем осенним вечером, знали только двое, ее свекор и она. И теперь он принялся подло ее шантажировать. Козел — это было самым мягким определением. Первым желанием было схватить телефонную трубку и высказать этому человеку все, что она о нем думает. Но тогда фотографии попадут к Валере. Отца он на них вряд ли узнает, лица мужчины нигде не видно, а она, Оксана, представлена во всей красе. Так плохо, как сейчас, ей еще никогда не было. Каков подлец! Как он великодушен, дал три дня. Он ведь знает, что эта сумма у нее есть, искать и занимать не надо. Оксанина мама полгода назад продала дачу, а деньги положила в банк на имя дочери. От маленького, три на четыре, домика в учительском кооперативе была сплошная головная боль, и, продав его за конвертируемую валюту, мама была несказанно рада. Разве она могла предположить, на что понадобятся эти деньги. Оксана и сама подумать не могла, что в ее жизни может случиться такое ужасное событие. Дело было даже не в деньгах, которые она отдаст шантажисту, а то, что она их отдаст, она решила сразу. В ее положении бессмысленно сопротивляться. Дело было в утрате доверия, веры в человеческую доброту и порядочность. Господи, как же все низко и пошло!

Если бы кто-нибудь увидел Оксану в этот момент, он бы испугался ее жуткого вида. Она побледнела, как-то разом осунулась, постарела на добрый десяток лет, но страшнее всего был взгляд огромных глаз, бессмысленно-пустой, устремленный в непонятную даль. Она впала в странное оцепенение, когда малейшее движение дается с трудом, дыхание становится тяжелым и даже воздух ложится на плечи и давит их неподъемным грузом. Это письмо оказалось для нее тем предательским ударом в спину, который можно получить только от человека, заслуживающего безграничного доверия. Такие удары, даже если не убивают физически, смертельно ранят душу, и след этого ранения остается до самого конца жизни. Из состояния ступора ее вывел резкий дребезжащий звук телефонного звонка. Оксана сняла трубку. Голос шефа звучал бесстрастно и официально:

— Богатырева, зайдите ко мне.

— Хорошо, Аркадий Всеволодович, — бесцветным голосом ответила она. От этого вызова не стоило ждать ничего хорошего. По всей видимости, ее собирались попросить уйти по-хорошему. Как известно, беда не приходит одна.

В приемной не было ни души. Оксана в нерешительности остановилась. Где-то в глубине звякнул звонок, сообщая о ее появлении. Мгновение спустя в приемной появилась высокая блондинка в облегающей, как вторая кожа, ярко-красной водолазке и черной мини-юбке. Она вопросительно посмотрела на Оксану.

— Можно? — Оксана кивнула на дверь, ведущую в кабинет директора.

— Он вызывал? — поинтересовалась секретарша.

— Да, — ответила Оксана.

— Присядьте, я узнаю. — Блондинка скрылась за дверью, и через минуту Оксана услышала, как в замке повернулся ключ. Конечно, Оксана, как и все сотрудники салона, знала о связи директора и секретарши, но чтобы ее так явно демонстрировали? Теперь это надолго. И уйти нельзя, вдруг то, о чем она подумала, не соответствует действительности.

Оксана села на мягкий кожаный диван возле журнального столика, на котором лежали последние номера «Космополитена», «Лизы», «Максима» и каких-то мужских изданий, посвященных автомобилям. Она взяла один из номеров «Космо» и начала пролистывать. Не спеша просмотрела до конца, положила назад, взглянула на часы. Без четверти двенадцать, она ждала уже больше получаса.

Наконец ключ в дверях повернулся, показалась улыбчивая секретарша:

— Прошу вас, входите.

— Вызывали, Аркадий Всеволодович? — спросила Оксана неуверенно. Ей самой не понравилось, как угодливо и подобострастно прозвучал ее голос.

— Да, — услышала в ответ. Директор не спеша закурил, оглядел стол в поисках пепельницы, придвинул ее к себе и только тогда посмотрел на Оксану.

Она стояла возле самой двери, скрестив руки на выпирающем животике и не решаясь пройти дальше.

— Как ни прискорбно, Оксана Леонидовна, но, вероятно, скоро нам придется с вами расстаться, — осторожно начал он, опустив глаза в стол. Он не заметил, как огорченно дернулся ее подбородок, как она крепко сцепила руки в замок, чтобы скрыть дрожь, пробежавшую по пальцам, как участилось ее дыхание, поблекло и без того белое лицо. Он не заметил ничего, потому что не хотел и не любил замечать. — Извините, что поступаю таким образом, но прошу понять меня правильно. Скоро ввиду вашего интересного положения вы не сможете продолжать работать. Но ваше место держать полтора года свободным я не могу. Я его даже неделю свободным держать не буду. Сейчас такое время, благотворительностью не могут заниматься даже солидные фирмы. Я ценю вас как хорошего работника, но не могу заняться филантропией. У нас на восемьдесят процентов женский коллектив, и, если я дам слабину хоть в одном случае, все кинутся рожать. Так что подумайте, попробуйте встать на мою позицию и не обижайтесь. Я всегда считал вас благоразумным человеком и в этот раз думаю, что вы сами примете правильное решение. Выходное пособие будет хорошим, если мы найдем общий язык. — Он поднял на нее ничего не выражающий взгляд и отрывисто бросил: — Если у вас нет ко мне вопросов, не смею больше задерживать.