Паутина

— Спасибо, — сказала Сабрина, почти касаясь губ Гарта. — Более прекрасного подарка я не могла себе представить. И более личного, тут ты был прав. И когда мы останемся вдвоем…

Зазвонил телефон, и по телу ее внезапно пробежала дрожь. Она понимала, что Пенни и Клифф наблюдают за ней, но ничего не могла с собой поделать. Всякий раз, когда поздно вечером раздавался звонок, она до боли отчетливо вспоминала вечер в октябре прошлого года, когда Брукс, плача, позвонил ей из Лондона и сказал, что яхта Макса Стювезана затонула и все, кто был на борту… все, кто был на борту… все, кто был на борту…

— Успокойся, — сказал Гарт, привлекая ее к себе. — Успокойся, любовь моя, мы все здесь, успокойся.

— Моя госпожа! — сказала миссис Тиркелл, стоя в дверях. — Вам звонит из Лондона…

— Нет! — невольно вскрикнула Сабрина.

— …мисс де Мартель. Теперь, конечно, она уже миссис Уэстермарк… Нужно еще постараться, чтобы запомнить такую фамилию.

— Габи, — сказала Сабрина. Усилием воли она заставила себя унять дрожь. — В Лондоне сейчас три часа ночи. Господи, что у нее стряслось? Прошу меня извинить, — обратилась она к гостям и вышла вслед за миссис Тиркелл, чувствуя, как все ее мышцы напряжены, бешено колотится сердце, как напряглось все ее тело.

— Привет, Габи, — сказала она, взяв трубку на кухне. — Наверное, вечеринка здорово затянулась, если ты только сейчас добралась до дома.

— Я уже две недели не была на вечеринках. — Голос Габи слышался близко и отчетливо. — Мы были в Провансе, катались на велосипедах. Вволю надышались свежим воздухом. Не верится, что такое количество кислорода, поглощенное сразу, пойдет на пользу. Ты мне не говорила, что тоже там будешь, а то могли бы провести время вместе.

— Где я буду?

— В Провансе. Точнее, в Авиньоне. Около недели назад.

— Меня там не было, Габи, я была здесь. О чем ты?

— Господи, я, наверное, задаю нескромные вопросы? Стефани, ты что, ездила туда с кем-то встречаться? Не могу поверить. Мне казалось, ты по уши влюблена в своего профессора. У тебя с кем-то роман на стороне? Знаешь, мне ты можешь довериться. Я бы все для тебя сделала, ведь ты — сестра Сабрины, я ее обожала, она же спасла Брукса и меня, когда…

— Нет у меня никакого романа, у меня нет никого, кроме Гарта. Габи, что все это значит?

На другом конце линии воцарилось молчание.

— Так ты не была в Авиньоне на прошлой неделе?

— Я же только что сказала. Нет.

— Но я тебя видела. Или твою копию. Там был то ли фестиваль, то ли еще что-то, и приехало столько народу…

Или твою копию.Сабрина снова задрожала всем телом. Когда-то у нее была копия. Когда-то у нее была сестра.

— …а я не могла подойти — ты была на противоположной стороне площади и шла в другую сторону, рядом с тобой был какой-то мужчина, очень симпатичный и предупредительный, — потом ты сняла шляпу, знаешь, такую, с широкими полями соломенную шляпу, с тульей, украшенной длинным шарфом, в красно-желтых тонах, отбросила волосы назад — знаешь, всеми пальцами сразу, — потом снова надела шляпу и куда-то исчезла.

Отбросила волосы назад.Они со Стефани делали так, сколько себя помнили: сняв шляпу, проводили рукой по волосам, чувствуя, как они развеваются под дуновением свежего ветерка, и снова надевали шляпу. Матери это не нравилось. Настоящая леди не должна снимать шляпу, говорила она. Но Сабрина и Стефани продолжали делать это и много лет спустя, когда стали взрослыми и оказались далеко от матери и ее поучений. Отбросила волосы назад.

— Моя госпожа? — Пододвинув кресло, миссис Тиркелл положила руки на плечи Сабрины и заставила ее сесть. — Я сейчас приготовлю вам чай.

— Либо все это время вас было не двое, а трое, которых не отличить одну от другой, и никто об этом ничего не знал, либо это что-то очень странное, — сказала Габи.

— О тройняшках не может быть и речи, не говори вздор. — Она снова задрожала, не в силах совладать с собой. Казалось, земля уходит из-под ног. — Все это — сущий вздор, — сказала она, чеканя каждое слово. — Ты видела кого-то, кто напомнил тебе меня, только и всего. Ума не приложу, с какой стати ты воспринимаешь все это так серьезно.

— Стефани, послушай, я не шучу, мне все это кажется очень странным и немного пугает. Я знаю тебя и Сабрину с тех пор, как мы с ней жили в одной комнате в «Джульет». После ссоры с Бруксом я жила у нее дома на Кэдоган-сквер, не было вечера, чтобы мы с ней не разговаривали, как-то раз она усадила меня на колени, и я разрыдалась, словно дитя, мне так нравилось, когда она обнимала меня, я обожала ее, я знаю, как вы выглядите, и говорю, что видела либо тебя, либо ее — Господи, как я могла видеть ее, ее ведь больше нет! — но я знаю, что видела, это была либо ты, либо она. Либо само привидение.

Глава 2

В дневные часы улицы Лондона обычно заполнены людьми, и Сабрина смешалась с толпой, вновь чувствуя себя жительницей Лондона, прежней Сабриной Лонгуорт — свободной и независимой. Она направлялась в «Амбассадорз» — роскошный антикварный магазин, который открыла после развода с Дентоном. Мысли о Дентоне приходили ей в голову, когда она бывала в Лондоне. Вот и сейчас она на мгновение представила его: круглое, розовощекое лицо с выражением безмерного восхищения собственной персоной. Она вспомнила его стремление жить лишь в свое удовольствие, любовь к женщинам и азартным играм. Он играл на деньги в Монако, когда затонула яхта Макса Стювезана, и именно он опознал тело леди Сабрины Лонгуорт. Труп Макса так и не нашли.

Сабрина сжала руки в черных лайковых перчатках. В лучах неприветливого солнца — было начало октября — она шла по Понт-стрит. На ней была темная юбка в клетку и развевающаяся при ходьбе темная накидка. Черная, с узкими полями шляпа низко надвинута на лоб. От всего ее облика веяло изысканностью, целеустремленностью, спокойствием, но тело под накидкой было напряжено и плохо слушалось. Мысли метались от прошлого к настоящему, от одной жизни к другой. То она вспоминала Стефани, то думала о себе самой; то о похоронах, то о телефонном звонке Габи и неизменно, неизменно мысленно возвращалась к Гарту.

Она рассказала ему о звонке, но постаралась не выдать голосом свое смятение.

— Она видела какую-то женщину, похожую на меня, и спросила, почему я не сказала ей, что буду в Европе. В следующий раз, когда я туда соберусь, непременно позвоню ей. — А потом, как бы невзначай, добавила: — Наверное, поеду на следующей неделе. Хочу посмотреть, как идут дела в «Амбассадорз», и… просто пожить там. Ты не против?

— А как же наша поездка в октябре? — спросил Гарт.

— Ах, конечно, непременно поедем. — Они собирались побывать в Европе во второй половине октября. Гарт в это время должен будет выступить с докладом в Гааге на международной конференции по биогенетике, а она — побывать в «Амбассадорз» в Лондоне. После этого они планировали встретиться в Париже и неделю провести вдвоем. — Конечно, поедем, я ни за что не откажусь от недели в Париже с тобой. Но мне хотелось бы и сейчас съездить. Я думаю, может, в следующий понедельник. Ты не против?

Он ответил, что, конечно, не против. Гарт ни в чем ее не ограничивал, так что у нее была возможность сочетать две свои жизни.

— Всякий раз, когда ты уезжаешь, мы скучаем без тебя, — произнес он, — но благодаря тебе с нами несравненная миссис Тиркелл, и это помогает пережить разлуку.

Миссис Тиркелл взяла все в доме под свой неусыпный контроль и содержала его в таком порядке, что никто из них не понимал, как это раньше они обходились без нее. Поэтому, когда Сабрина решила, что поедет в Лондон раньше намеченного срока, состоялся лишь короткий разговор. Они с миссис Тиркелл поговорили о том, что надо купить, о распорядке дня, вспомнили про мойщика окон, который должен прийти во вторник, и садовника, который собирался появиться через неделю, чтобы обрезать деревья в саду перед зимой. А потом она, как обычно, спросила, не нужно ли привезти что-нибудь из дома в Лондоне.