Одинокое сердце

Он сам слишком тяжелый — не той каменно-холодной, а здоровой, агрессивной мощью искушенной мужественности и уверенности в физической силе, и в его присутствии она испытывала неведомое прежде ощущение хрупкости своей и без того изящной фигуры.

Когда подошел Джошуа и привычно обнял ее за плечи, Сайен отметила мгновенное неуловимое изменение во взгляде Мэтью Северна, оценивающего ситуацию, и вся ее самоуверенность куда-то исчезла. Однако она сумела одарить Мэтью безразличной улыбкой, а затем переключила внимание на Джошуа.

— С днем рождения, красавица, — сказал Джошуа с улыбкой. — Зачем ты ходила наверх?

— Да уж конечно, ни за чем хорошим, — ответила она, обнимая его за талию, и отхлебнула пива из его банки. Интимная сценка, не правда ли, Мэтт? Вот и подавись.

— Пирог! — провозгласил Стивен. Сияющая Джейн захлопала в ладоши, и появился воздушный торт с выведенными на нем именами Джейн и Сайен и горящими свечами. За тортом последовали подарки и вино; праздник вошел в полную силу.

Гости сновали между квартирой и внутренним двориком, где начались танцы, готовили себе гамбургеры и хот-доги, пили пиво. Сайен потихоньку улизнула с кухни, чтобы немного отдохнуть. Солнце садилось, ветер наконец стал свежеть, но, хотя некоторые из пожилых гостей уже отправились домой, вечеринка была в разгаре. Похоже, она могла затянуться на всю ночь, ведь завтра праздник.

Когда Сайен воздвигала на бумажной тарелке гору салата из капусты с картошкой, сзади подкрался Джошуа, и девушка замаскировала улыбкой вырвавшийся из груди обреченный вздох. В эту минуту ей вовсе не хотелось оставаться с ним наедине.

— Будь другом, принеси бокал вина, ладно? У меня в горле пересохло от болтовни.

Он чмокнул ее в нос.

— Не танцуй ни с кем без меня.

— Кончится тем, — пробормотала она, оставшись одна и глядя на полную тарелку, — что я швырну эту капусту им в морду.

— В чью это морду вы собираетесь швырнуть капусту?

От звука этого вальяжного голоса она вздрогнула и почувствовала, как злость горячими пальчиками прошлась по позвонкам. Она-то надеялась, что Мэтт уехал вместе с другими — до Чикаго ведь два часа езды, — а он все еще крутится вокруг. Тут как тут; значит, все это время шпионил за ней.

Она подавила в себе гаденькую радость от того, что избавилась наконец от уединения с младшим братом, и сухим тоном произнесла:

— Есть выбор. А вы ведете наблюдение? И как, нравится?

Она чуть не прикусила свой острый язычок, когда хищный взгляд прошелся по ней от головы до ног. Господи, в нем же под два метра роста! Мэтт иронично констатировал:

— Убийственные ножки и классная улыбка. Надо отдать должное братишке — он эстет.

Бумажная тарелка дрогнула, и Сайен нервно сжала пальцы, сминая края. Но лицо оставалось безмятежным. Ей даже удалось пренебрежительно сморщить нос.

— На мой взгляд, это описание попахивает жаргоном поклонников тяжелого металла. Вот неожиданность! Я думала, у вас более консервативный вкус.

Косой луч заходящего солнца упал на жесткое, волевое лицо и, отразившись, ударил из орехово-карих глаз. Эффект был поразительный, сверхъестественный. Человек ли это? Сайен едва не отпрянула в страхе, а он произнес мягко и учтиво:

— Но мы говорили не о моем вкусе, а о братишкином.

— Кто тут говорит обо мне, а? — спросил Джошуа, снова возникнув рядом с бокалом вина и открытой банкой пива. В голосе звучал мальчишеский вызов неожиданному сопернику, а сам он выглядел каким-то неоформившимся рядом с жестким, будто вырезанным из камня, Мэттом.

У Сайен что-то оборвалось внутри, и она вздохнула. Судя по всему, мужчины готовы были немедленно сцепиться из-за нее, как два пса за кость, не принимая во внимание ее мнение, словно она и в самом деле была этой костью. Комедия начинала превращаться в фарс.

— Принес? Спасибо, — с напускной невозмутимостью произнесла Сайен и взяла вино. — Мы как раз обсуждали личные вкусы. Я сказала, что Мэтью производит впечатление человека консервативного.

Джошуа несколько преувеличенно расхохотался.

— Мэтт консервативен, как гоночная машина! О том, чем он занимался в своей молодости, в приличной компании и не расскажешь.

. Уголок чувственно очерченных губ пополз в сторону, и там, где на милом лице Джошуа появлялись очаровательные ямочки, отпечаталась резкая складка — признак решительности, сурового нрава и… чувства юмора Северна-старшего. Эти двое только в общих чертах походили друг на друга, и сейчас, когда они стояли рядом, Сайен невольно должна была признать, что Джошуа совсем другой человек, не выдерживающий сравнения со зрелой мужественностью Мэтта.

— Люди говорят: молодо-зелено; не слыхал? — шелковым голосом заметил Мэтт, намертво сцепившись сверкающими карими глазами со взглядом брата.

Закусив губу, Сайен наблюдала, как Джошуа по-жеребячьи вскинулся и огрызнулся:

— Молодой — не значит без головы на плечах.

— Голова-то есть, но нет еще знания того, что будешь, делать, когда в ней ум появится. — Голос Мэтта был спокоен, но в потемневшем взгляде сверкнула черная, злая молния.

Сайен с завистью посмотрела на веселящихся гостей, не ведающих, какая буря собирается у них под боком. Потом вновь сосредоточила внимание на братьях, которые метали яростные взгляды через ее голову, словно не замечая ее присутствия. Она заметила с опасным спокойствием:

— Не пора ли разрядить атмосферу? Джошуа опомнился немедленно; Мэтт только повел бровями. Эта утомленно-ироническая гримаса оказалась каплей, переполнившей чашу с трудом удерживаемого терпения: Сайен сверкнула глазами и, как волчица, не предупреждая, бросилась в бой.

— Джошуа, твой брат счел возможным сообщить мне, что не одобряет наш брак. При этом мне пришлось выслушать крайне нелестное мнение о себе в своем собственном доме от совершенно незнакомого человека. Полагаю, этого более чем достаточно. Можете сколько угодно выяснять отношения между собой — меня это больше не касается! Но во всяком случае я не позволю делать это на моем дне рождения!

Джошуа от изумления сделал шаг назад. Как верно догадался Мэтт, он еще не имел случая познакомиться с темпераментом Сайен, но она, раскаленная, как газовая горелка, уже не обращала на это внимания.

Не переводя дыхания, она обернулась к Мэтту — фурия с водопадом черных шелковистых волос, падающих на белоснежные плечи.

— А вы! В жизни не видела более грубого, самонадеянного, узколобого тупицу! Порядочный человек на вашем месте устыдился бы самого себя! Если Джошуа или любой другой мужчина окажет мне честь, предложив свою руку, я приму или отвергну предложение, руководствуясь исключительно нашими с ним отношениями, и поверьте, повлиять на мое решение тем или иным образом у, вас не больше шансов, чем у снежной бабы в адском пекле! Я не испытываю удовольствия от вашего общества и не удерживаю вас ни секунды. Спокойной ночи!

Какие же нервы у этого человека! Мэтт скептически ухмыльнулся и сбросил скучающую маску, открыв такое лицо развлекающегося сатира, что температура в котлах Сайен прыгнула далеко за красную черту. В глазах у нее померкло, и она, не сдерживая бешенства, одним точным движением швырнула салат и бокал с вином прямо ему в грудь.

В мертвой тишине кто-то охнул. Сайен подозревала, что это была она сама. Она не сводила глаз с внезапно ставшего мертвенно-спокойным лица, и это было все равно что смотреть в наведенную на тебя двустволку. С завидной невозмутимостью Мэтт поднял руку, и перед девушкой промелькнула давешняя сцена у дерева, когда она ожидала пощечины.

Свирепый взгляд полностью лишил ее воли. Мэтт подцепил указательным пальцем комок картофельного салата с белой рубашки, поднес руку к губам и медленно обсосал палец.

Недвусмысленная сексуальность этого жеста обожгла каждую из ее обнажившихся нервных клеточек, а искушенные карие глаза издевались, вызывали и язвили. Он улыбался туманной дьявольской улыбкой. Сайен высокомерно вскинула голову и топнула ногой. Легкий порыв ветра накрыл прекрасное лицо прозрачной вуалью черных волос, сквозь которую видны были дивный рисунок и цвет немигающих глаз.