Услышать тебя...

бу­тылки. На горлышке сидел большой зеленый жук и шеве­лил длинными усами. На дороге, в пыли, рылись белые куры. На лужайке, впритык к складскому помещению, стоял газик с коричневыми от засохшей грязи колесами. Шофер, молодой парень, дремал, привалившись плечом к дверце. Светлая мохнатая кепка надвинута на глаза. Сергей сначала и не заметил, как вдруг погасло солнце и небо потемнело. Листья на старых тополях залопотали, вершины наклонились в одну сторону. Над головой будто кто-то тяжко вздохнул, и сразу стало тихо. Сергей под­нял голову и увидел большое лохматое облако с тем­ной подпалиной. Сверху это странное облако розово светилось, а каемка была ярко-золотистой. Из облака медленно выползло толстое округлое щупальце, воронкой сужающееся книзу, и осторожно прикоснулось к дороге. Застигнутые врасплох куры со всполошенным криком разлетелись в разные стороны, а одна, с меченным си­ними чернилами хвостом, соколом по спирали взвилась вверх и исчезла в клубящейся мути, заволокшей небо.

Тугой жаркий комок воздуха заткнул Сергею нос, рот, уши. Щупальце еще немного поплясало на дороге, закру­тив столбом пыль и почти догола очистив от листьев стоявший на обочине тополь, затем стало бледнеть, рас­плываться, втягиваясь обратно в облако.

Все произошло за несколько секунд. Облако, прота­щив по земле мрачную тень, уплыло к видневшейся вдали кромке соснового бора, как ни в чем не бывало засияло солнце. Вдали послышался басистый гудок при­бывающего поезда. Не будь он свидетелем всего этого, Сергей ни за что не поверил бы, что подобное может слу­читься в безмятежный ясный день.

Смерч все же оставил следы. Газик на лужайке из зеленого превратился в белый. Это пыль его перекрасила. Шофер продолжал спать, открыв рот, но с головы его исчезла светлая мохнатая кепка. Голая тополевая ветка торчала над дорогой, будто костлявая рука, просящая милостыню. А белая курица с испачканным чернилами хвостом очутилась на крыше четырехэтажного дома, что возвышался сразу за путями. Курица бродила по желез­ному карнизу и заглядывала вниз. Иногда она останав­ливалась и принималась истошно кудахтать, видимо, жа­луясь на столь непостижимую перемену в ее судьбе.

Уже потом, спустя много лет, Сергей вспомнил этот случай и подумал, что будь он суеверным — счел бы его за недоброе предзнаменование. И он, как та глупая бе­лая курица на крыше, будет ходить по кромке житей­ского карниза, не имея сил ни взлететь в небо, ни спрыг­нуть вниз...

Скорый «Москва — Рига» подошел к платформе. Из вагонов ринулись в станционный буфет за пивом и лимо­надом пассажиры, У привокзального ларька сразу же образовалась длинная очередь. Сергей с тоской взглянул на свой восьмой вагон. Идти туда не хотелось. Забраться бы сейчас на крышу вагона, как это случалось в детстве, и ехать себе, глядя в небо. С лязгом задвинули дверь ба­гажного, на перрон вышел дежурный. Вздохнув, Сергей направился к своему вагону.

Когда скорый с грохотом проскочил речку, Сергей вспомнил про собаку. Хороший пес. Умный и тактичный. И сразу понял, что Сергею нужно от него: великолепно позировал на фоне рощи. Пес — Сергей назвал его Друж­ком — проводил до гостиницы, подождал, пока Сергей оформился на ночлег, и вместе с ним отправился в чайную. Сергей думал, Дружок сунется в помещение, но пес скромно остановился у крыльца: дескать, я свое место знаю. Да, манеры у Дружка прямо-таки благородные. Сергей, немало удивив официантку, заказал четыре пор­ции биточков с картофельным пюре и два стакана чаю. Как только девушка отвернулась, вывалил две порции биточков на отпечатанное на машинке меню и вынес Дружку. Тот не набросился с жадностью на еду: благо­дарно взглянув на Сергея, понюхал, потом осторожно и деликатно стал есть.

На этом, думал Сергей, и закончится их дружба, но утром, выйдя из гостиницы, он увидел верного Дружка, который стоял у крыльца и сдержанно приветствовал нового хозяина, которого он выбрал сам. Губы собаки сморщились, сбоку показались белые клыки — Дружок улыбался. Правда, улыбка у него получилась несколько кривая, но все равно симпатичная. До самого отхода по­езда он повсюду сопровождал Сергея: и на льнокомби­нат, и в ближайший колхоз, и в чайную. Когда подошел скорый — а он и останавливался-то в Кунье на две-три минуты, — симпатичная морда Дружка стала грустной-грустной. Он пристально смотрел в глаза Сергея и будто говорил: «Возьми меня с собой. Я нашел тебя, хозяина». Куда Сергей мог взять Дружка? В Нелидово к шахте­рам? Или в город Белый? Сергей будет фотографировать знатных людей района, а Дружок — носить в зубах шта­тив и фотовспышку? И потом, наверное, у такого велико­лепного пса хозяин есть, хотя, судя по тому, как пес ис­тосковался по ласке, хозяин у него не из добрых.

Дружок не побежал вслед за вагоном, даже не за­лаял. Все так же пристально смотрел в глаза Сергею, чуть заметно поворачивая голову вслед уходящему ва­гону. И Сергей знал — крикни он: «Дружок, ко мне!» — пес пружиной сорвется с места и одним прыжком вско­чит в тамбур. Но Сергей не крикнул, и Дружок остался на перроне. Таким и запомнил его Сергей: грустная-гру­стная собачья морда и умный пристальный взгляд...

И вот теперь, на обратном пути, когда поезд остано­вился в Кунье, Сергей еще на ходу выскочил на перрон и стал озираться, хотя понимал, что смешно после не­дельного отсутствия надеяться снова увидеть на станции собаку. А увидеть Дружка ему очень хотелось.

* * *.

Сергей Волков одним из первых пришел на автобус­ную остановку и теперь с интересом смотрел, как груз­чики заталкивают в багажный вагон громоздкий продол­говатый ящик с черными надписями. Косые лучи осве­щали зеленый вагон, грузчиков и ящик. У Сергея мельк­нула мысль: не сфотографировать ли? Уж очень хорош был бы снимок. Прямо на первую газетную полосу под рубрикой «Для новостроек родины».

Он, возможно, и сделал бы снимок, но тут увидел иду­щую по перрону девушку с каштановыми волосами, в лег­ком бежевом пальто. В одной руке сумочка, в другой — вместительный полиэтиленовый мешок с разноцветными надписями. Позади шел высокий молодой офицер с ко­жаным чемоданом. Девушка остановилась у памятника Ленину и, прищурив глаза, осмотрелась. Офицер, бросив взгляд на приближающийся к составу сменный локомо­тив, поставил на землю чемодан и повернулся к незна­комке.

— Все когда-нибудь кончается, — сказал он. — Вот вы и приехали, а мне еще двенадцать часов тащиться до Риги... Вы когда-нибудь были в Риге?

— Я слышала, очень красивый город, — ответила она мягким приятным голосом.

— Мне нравится Рига. Я там служу.

— А я люблю Москву,— сказала девушка. —Вчера только уехала и уже скучаю.

Лейтенант с сожалением взглянул на круглые вок­зальные часы и вздохнул:

— Через две минуты отправляется...

Он достал из кармана записную книжку, вырвал стра­ничку и быстро что-то написал.

— Кто знает, может быть, занесет вас попутным вет­ром в Ригу...

— Спасибо, — сказала она и небрежно сунула листок в сумку.

Лейтенант переступил с ноги на ногу, скрипнул но­выми черными ботинками. Лицо у него стало напряжен­ным, как у человека, который хочет сказать что-то важ­ное и не решается. Он стоял спиной к поезду и не видел, как вагоны мягко, без шума покатились. Наверное, он все-таки решился сказать, что намеревался, и даже рас­крыл было рот, но тут вмешался Сергей:

— Лейтенант, если вам действительно нравится Ри­га, то советую поторопиться: поезд уже тронулся.

Офицер метнул на него быстрый взгляд и снова уста­вился на девушку. Лицо у него стало растерянное. Что-то пробормотав, он протянул ей руку, но она в этот момент нагнулась за чемоданом; потому что подкатил автобус. Тогда лейтенант — Сергей отдал ему должное — не рас­терялся, щегольски козырнул и даже прищелкнув каб­луками.

— До свиданья, — улыбнулась девушка и отверну­лась, так как нужно было вслед за пассажирами продви­гаться к распахнутой двери автобуса.

Лейтенант припустил к набиравшему скорость поезду. Вскочил на подножку предпоследнего вагона и, перегнув­шись из-за спины проводницы, стал махать рукой, но девушка уже не смотрела в его сторону. Сергей улыб­нулся и помахал вместо нее. Лицо у лейтенанта стало кислым. В следующий момент хвост поезда исчез за при­земистым кирпичным зданием пакгауза.