Невеста плейбоя

Сэм уселась на стол, откусила от холодного пирожка с курицей и, схватив телефон, принялась набирать номер.

– Миссис Брейшерс?

– Да, здравствуйте, миссис Монро. Я как раз ждала вашего звонка.

Сэм торопливо жевала и покаянно думала о том, что хоть с того момента, как она получила письмо с угрозами отчислить Дакоту, прошла неделя, она так и не смогла придумать, как ей справиться с администрацией садика. Сейчас миссис Брейшерс представляла для Саманты самую настоящую угрозу. Если Дакоту выгонят из садика, что она будет делать? Не-ет, надо найти какой-то способ справиться с этой мафией клана Монтессори. [2] Сэм уже применяла тактику упрашивания и мольбы и сильно подозревала, что миссис Брейшерс исчерпала свои лимиты симпатии и жалости. «Может, на них в суд подать?» – с тоской думала Саманта. Нет, ничего не получится. Конечно, если нанять дорогущего адвоката и создать прецедент дискриминации по признаку описанности… то есть доказать, что администрация детского садика избавляется от детей, не приученных к горшку, тогда…

– Как я писала вам ровно неделю назад, миссис Монро, Дакота не сделал практически никаких успехов. – Миссис Брейшерс была само сочувствие. – Вы уже определились, куда он перейдет после того, как покинет наш сад?

– Просто не знаю, что и делать, – залепетала Саманта, с неудовольствием думая, что придется опять давить на жалость, но других вариантов у нее не было. – Чего я только не пробовала! Наклеивала портреты его любимых мультяшных героев на дверь туалета, покупала белье как у старшего брата, давала пятнадцать центов за каждый успешный поход в туалет и аплодировала как ненормальная, если он хотя бы соглашался сесть на унитаз. Господи Боже мой! Я просто не знаю, что еще можно сделать, и главное, совершенно не понимаю, в чем проблема. Мои старшие дети приучились к горшку так естественно, что я абсолютно…

– Миссис Монро…

– Я даже пообещала Дакоте еще одну собаку, если он начнет себя вести как взрослый мальчик!

– Это порочный путь. Подкуп – неподходящий фундамент для построения детской независимости и не будет способствовать решению ваших проблем. И уж наверняка еще одна собака в вашем семействе не добавит порядка и не приведет к положительному развитию ситуации.

– Наверное, вы правы. – Саманта отпила из банки диетической колы и посмотрела на часы. Если передержать двухчасовую клиентку под лампой, то у нее фольга расплавится, и будет она не крашеная, а лысая.

– И я хотела бы поделиться с вами своими мыслями, миссис Монро. Мне кажется, последнее время вы стали меньше бывать с детьми. Вам следует пересмотреть свой рабочий график, может, стоит подумать о частичной занятости и неполном рабочем дне до тех пор, пока…

– Пока что? Пока вернется мой бывший муж и заплатит все долги по алиментам? – Сэм и не заметила, как спрыгнула со стола и теперь стояла посреди тесного помещения и мысленно умоляла Бога дать ей сил и терпения пережить трудный разговор – сегодняшний день – да и вообще всю эту неделю.

– Я просто предлагаю вам…

– Знаете, миссис Брейшерс, последние три года я только и слышу, что о творческом подходе к решению моих проблем и динамичных формах развития. Да я по задницу в этих самых проблемах, ясно? И только и делаю, что решаю их. Как смеете вы заявлять, что я недостаточно забочусь о детях?!

На том конце раздалось тихое восклицание. Миссис Брейшерс не понравилось то, что она услышала. Саманта понимала, что не видать больше Дакоте частного садика как своих ушей, но раз толку с него все равно никакого, то она хоть душу отведет. Впрочем, Саманта все равно не смогла бы остановиться. Должно быть, сегодня для мафии Монтессори настал судный день.

– Я на все готова ради блага своих детей, и это единственная причина, по которой я последние полгода позволяла вашему неприлично дорогому заведению буквально держать меня в заложницах! Я жила только мыслью, что, пока я работаю как лошадь, о моем мальчике заботятся так хорошо, как только возможно. Но в вашем саду правил и ограничений больше, чем в армии!

– Право же, миссис Монро…

– Я работаю чуть ли не сутками, чтобы у Дакоты, у его брата и сестры была крыша над головой. Я одна содержу троих, понимаете? А если прибавить собаку, то четверых! А если посчитать и меня – я тоже иногда ем и покупаю пару-другую трусов – то нас пятеро. Пятеро человек живут на зарплату одной парикмахерши! А вы мне тут рассказываете про какую-то долбаную динамику!

В трубке было тихо. Через некоторое время миссис Брейшерс пришла в себя и, откашлявшись, заявила:

– Вы не единственная мать, у которой имеются проблемы. Многие наши детки растут в неполных семьях, но тем не менее успешно пользуются унитазом и вовремя освоили управление сфинктером…

– Управление сфинктером? – Саманта не смогла удержать смех. – Что вы несете!

В эту минуту в кухню заглянула ассистентка и, сделав страшные глаза, прошептала:

– Твоя двухчасовая сейчас взорвется.

Сэм прикрыла трубку ладонью и быстро сказала:

– Вынь ее из-под лампы. Я буду через минуту.

– У вас есть одна неделя, миссис Монро, – услышала Саманта окрепший голос администратора.

– Да, я понимаю… – Что она сможет найти за неделю? – Послушайте, я хотела извиниться за грубость, но не могли бы вы дать мне немного больше времени?

– Неделя. – Миссис Брейшерс просто повесила трубку, позабыв вдруг про конструктивную динамику диалога и вежливость.

Саманта стояла посреди кухни. В одной руке она держала пирожок, от которого успела откусить всего пару раз, в другой – телефонную трубку, а по щекам ее катились слезы.

Ну вот, она позволила слабости и отчаянию взять над ней верх. На целых две минуты. Плечи Саманты поникли, спина сгорбилась, а из груди вырывались отчаянные рыдания.

Сэм положила на место телефонную трубку, выкинула пирожок, высморкалась, умылась и вернулась в салон.

Ее встретила знакомая волна запахов: шампуни, духи, средства для завивки – образовывали неповторимый коктейль. Стены салона Марсия Фишбакер приказала выкрасить в светло-зеленый цвет, а музыка в этом сезоне звала всех назад, к природе. Вот сегодня, например, звуки флейты смешивались с песнями волков. Именно так, с точки зрения Марсии, должен был выглядеть оазис юго-западного леса в сердце деловой части Индианаполиса.

Сэм расправила плечи и вздернула подбородок, потому что ее ждала работа и, хоть все в ее жизни пошло наперекосяк и неизвестно, не придется ли ей на следующей неделе ночевать с детьми в машине, клиенты ждут, что она будет им улыбаться. И Саманта улыбалась и щебетала, и выслушивала чужие проблемы, и, как всегда, измотанные работой и стрессом женщины уходили довольные и отдохнувшие, не забыв записаться наследующее посещение, ибо к Саманте не так-то просто было попасть без предварительной записи. Искусные мастера и душевная атмосфера – салон «Ле сёрк» был известен именно этим, и в заведении Марсии Фишбакер отбоя не было от клиентов, несмотря на весьма высокие цены.

Монти подошла к дому Саманты Монро и без стука распахнула дверь черного хода. Саймон, ее сын, проскочил под рукой матери и побежал вперед, вопя во все горло, чтобы сразу порадовать лучшего друга Грега своим приходом. Монти ногой закрыла дверь и рухнула на диванчик в прихожей.

– Обед подан! – крикнула Монти и, собрав остатки сил, все же дотащила три здоровые коробки с пиццей до кухни. – Налетайте, пока я сама все не съела.

Первой на зов явилась Лили, бледненькая и тонкая девочка-подросток с лицом не очень счастливой женщины. За ней следом спешил Дейл, небольшая лохматая дворняжка.

– Привет, Монти, – сказала девочка.

– Привет, зайка. Как твоя школа? И куда подалась мама?

Лили молча пожала плечами и сунула нос в первую коробку. Волна золотистых волос упала налицо.

– А вегетарианская пицца есть?

– Та, что снизу, – ответила Монти.

Она повесила на спинку стула свою сумочку и кожаную куртку, вытянула ноги и принялась разглядывать девочку. «С ума сойти, – подумала она вдруг, – а ведь совсем недавно эта девчушка была розовощеким пухленьким ангелочком». Монти прекрасно помнила, как смеющаяся рожица девочки выглядывала из кенгурушки, которая сослужила Сэм хорошую службу: она таскала в ней всех троих детей по очереди. Точно все это было вчера. Монти даже помнила такой миленький розовый комбинезончик с заячьими ушками, в котором девочка выглядела особенно прелестно. Может, это просто потому, что чужие дети растут быстрее своих собственных, и ей проще было замечать перемены в ребятах подружки, а не в своем сыне, которому уже тринадцать и он почти догнал мать ростом, а она и не заметила, когда это произошло. Как-то слишком быстро.