НЕ ГАДАЙТЕ НА РОМАШКАХ. Книга 3. СЕМЕЙНАЯ КРЕПОСТЬ.

Похлопав длинными ресницами, Бугров переключился на другое.

- Похоже, здесь Нафаня без нас пошалил. Садись, Дашенька. Лиза, где моё пиво?

- И раки? - веселилась Даша.

- Ведь знает всегда наверняка, что ты обязательно для него оставишь, - удивлялся Михаил. - Ромаха, форма на тебе, как влитая сидит, загляденье. Ты создан для неё.

- А как же, - не моргнув глазом, парировал Роман. - Лизавета любит меня особой любовью. Я ж один, из вас, в неё затянут.

- Я ревную, - лопая рака, не унимался Миша, весело подмигивая Даше.

- Что я слышу, похоже, ты хочешь сегодня меня совсем счастливой сделать. -Разворчалась Лиза. - Эй, вы там, в душе. Хватит лить воду, оставьте на утро. Спать пошли, водяные.

- Нет, Лизавета, ты напрасно стараешься. Спать они не пойдут. После такой водицы, быр- р-р. Сон, навряд ли, их одолеет, - засомневался Миша.

В подтверждении его слов по садовой дорожке с визгами неслись, обгоняя друг друга ребята.

- Шлёпнуться, опять мыться пойдут, - комментировал Бугров догонялки.

- Ромка, бери гитару, будем петь, мы ещё сегодня не пели.

Пропели почти до утра, создавая конкуренцию петухам. А потом валялись в постелях до обеда. Выспавшись, и кое-как успев заскочить к себе, переоделись и покидав в сумку вещи, поймали такси, понеслись на вокзал. "Катим домой к родителям. Что будет?" - смотрела на мужа, переживая о предстоящем разговоре Романа с Бугровыми, Даша. Она извелась, а Бугор был не пробиваем. Как из железа вылит. В поезде ещё подремали добирая ночь. На вокзале взяли такси. Долго топтались у калитки, решая, когда и как сказать. Их не выдавали даже собаки, без лая, с покорностью, ждущие по ту сторону забора.

- Топчись, малыш, не топчись, а входить надо. Как будет, так оно и будет. - Открыл калитку Роман. Сходу, приняв поздравления Сан Саныча.

- Ромка, молодца! Есть у тебя порох, а это ого-го! Даша, а ты когда?

- У меня ещё интернатура.

- Кто дома есть?

- Мать. Ждала, к калитке раз десять уже выбегала. Прилегла, наверное. На вечер сауну заказали. Громовы будут.

- Ясна картина, Саныч, описал подробно, все мероприятия. Даша идём.

Не успели и пару шагов сделать, как Даша дёрнула его за рукав:

- Зинаида Валентиновна летит.

Так и было. Предупреждённая Степанидой, она торопилась встретить ребят.

- Со свиданьицем, милые, - обняла она детей. - Даша, как он вчера себя вёл?

- Мамуль, такой жар, как будто не вчера виделись,- бурчал Бугров.

- Нормально, Зинаида Валентиновна, - улыбнулась сноха, прижимаясь к Роману.

Тому показалось, что его процент оценки занижен и он принялся нахваливать себя:

- Отлично, я пай-мальчик. Сплошные придирки. Ох, уж эти женщины. - Бугров одним броском поднял за раз мать и жену.

- Ай-я-яй, - завопила Зинаида, отбиваясь. - Вот, чертяка, пусти.

Хохот Романа заглушил лай мечущихся между хозяйкой и сыном собак.

- Пошли в дом. Есть, поди, хотите.

- А-то, для меня еда - это вопрос номер один.

Зинаида реагировала метко:

- Трепло. Вопрос под таким номером у тебя в другом месте прописку имеет.

- Дашутка, заступись, я давно перевоспитался, - притянул он жену к себе, бесстыже лаская языком. Вещи перехватил Саныч. Зинаида потянула за собой. Не отходя ни на шаг, дала возможность умыться и под конвоем повела к столу. Разговор, играя на вольной волне не прекращался.

- Что ты такое говоришь, за день? - съязвила мать, шлёпнув его пониже спины. - Вчера после выпуска мне показалось, что ты ещё не перевоспитанный был.

- Малышка, меня мама обижает, - дурачился Бугор, прячась за жену.

Зинаида скоренько приткнула его на стул.

- Садись, если есть хочешь, а не придуряешься.

Он уплетал угощения, жмурился, как сытый кот посматривая на Дашу и благодарил мать.

- Как дома хорошо!- вырвалось у него.

- Вот и возвращайтесь, ребятки, - удачно вставила мать. Так к месту, что Роман аж, поперхнулся.

- Так ведь Дашутке ещё доучиться надо, а там видно будет, - выкрутился он

Маленький пальчик жены поболтал над языком, мол, думай, что говоришь.

- Чего вы там сигналите? Я сердцем чую беду. Тоска замучила. Места себе не нахожу. Куда распределился, так и не сказал, стервец.

- Тебя не обманешь, - удивился прозорливости матери Роман. Как -то женщины не так сконструированы. Пусть будет по-твоему. Скажу.- Он вздохнул глубоко и выпалил.- Я еду в составе миротворческого контингента в Югославию. Примерно на год. Это нестрашно, не волнуйся. - Выпалил он на одном дыхании.

- Чуяла моя душа, что-то не так. Никакой Югославии. Ты у меня один сын. Я к Президенту поеду, уволишься и всё. Не пущу.

Бугров собрался положить в рот такой себе рулет из куска мяса и бекона со специями и раздумав опустил вилку на тарелку. "Чего так шуметь-то?!"

- Мам, успокойся. Президенту без тебя и заняться нечем. Я сам так решил.

- Даша, останови его, ты можешь. Он льдинкой в твоих руках тает. Дашутка, умоляю, не пускай его. Он тебя послушает, - бросилась она к снохе, в мольбах прижимая к груди руки. - Сложит ведь свою дурную головушку ни за грош.

"О, это ещё зачем? Так чего доброго и Дашку с пути правильного собьёт...",- всполошился он.

"Натворил Бугров, так уж натворил. Но это его жизнь",- подумала Даша и поёжилась. Ей меньше всего хотелось становиться глашатаем совсем не радостных новостей. Как же будет тяжело видеть лицо Зинаиды радующейся окончанию учёбы сына и получившей вот это... Выслушать её несправедливые упрёки, а они будут. Но кто-то должен ему помочь. Кто, если не она его жена.

- Роман, уйди, - попросила она. Он замешкался, так Даша с ним не говорила никогда. Дарья свела брови. - Уходи, пожалуйста!

"Ну и что теперь?" Помедлив и набрав еды на поднос, не оглядываясь, Бугров вышел. Дашкина поникшая голова почти лежала на крепко сцепленных в кулак руках. В лице ни кровинки. Она отдавала себе отчёт, что разговор будет нелёгким, скорее всего, даже неприятным. Но она должна помочь ему. И Дашка решилась.

- Зинаида Валентиновна, милая. Мы будем ждать его и дождёмся. Он придёт и закружит нас обоих, как сегодня, на своих сильных руках, прижмёт к своему тёплому телу. Год быстро пролетит. Поймите вы его.

Понимать Зинаида не желала и оттого раскричалась.

- Ты не любишь его так, как я. Я мать, а ты всего лишь жена, их может быть много. Да о чём я говорю ведь ясно, если б сильно любила, не пустила. Значит, так на его рожу позарилась...

Даша поморщилась, но из терпения не вышла, на намёки не обратила внимание.

- Зинаида Валентиновна, нельзя в Романе ломать мужика. В нем очень сильно это. Тогда мы потеряем его по-другому. Это в вас сейчас чувство опасности и жалости взяли верх над разумом. Я не обижаюсь на несправедливые слова. Я понимаю.

Роман отсиживался на крыльце в обществе собак и дымящего, как паровоз Сан Саныча, но и туда долетали причитания матери.

- Не могу выносить бабьих слёз, - морщась, как от зубной боли жалился он.

- Чем, это ты так мать раскочегарил, прям сходу, вроде ничего шуму не предвещало. Она, как бабочка порхала, а теперь пыхтит, как старый самовар. Это надо ж было так постараться.

- В Югославию еду. У матери истерика. К Президенту собралась. Угореть можно,- запустил в коротко стриженные волосы руки.

Саныч пососал сигарету и с удовольствием затянулся.

- Дашка на амбразуру легла?

- Да, Дарьюшка сейчас, как панфиловцы под Москвой, насмерть стоит.

Саныч покидал окурок с одного конца рта на другой.

- Зинаида кричит, так кричит. Идём, послушаем. Тебе полезно будет, - подтолкнул Романа Саныч.- Когда бабы разговаривают, можно многое о их нутре узнать.

Бугор отмахнулся.

- Я и так о них всё знаю.

Охранник покрутил пальцем изображая сверло.

- Только дурак думает, что он о женщине знает всё, если это даже твоя мать и жена. Ты на такого не похож. Идём. О, слышишь?