Дневники принцессы

Когда съемки на сегодня были закончены, мы все увидели, как через Бликер-стрит переходит Слепой парень. Он нашел новую жертву – ничего не подозревающую немецкую туристку. Девушка и понятия не имеет, что, как только они окажутся на другой стороне улицы, этот «бедный слепой парень», которому она помогает перейти через дорогу, начнет ее лапать, а потом притворится, что сделал это не нарочно.

Мне, как всегда, «везет». Единственный парень, который меня лапал (хотя у меня и ухватиться-то не за что), был СЛЕПЫМ.

Лилли говорит, что она заявит на Слепого в полицейский участок. Как будто полиция станет с ним возиться! У них есть заботы и поважнее, например, ловить убийц.

СПИСОК ДЕЛ:

1. Купить наполнитель для кошачьего туалета.

2. Проверить, не забыла ли мама послать чек на оплату квартиры.

3. Перестать врать.

4. Подготовиться к письменному экзамену по английскому.

5. Забрать белье из прачечной.

6. Перестать думать про Джоша Рихтера.

28 сентября, воскресенье

Сегодня папа снова позвонил, и на этот раз мама действительно была в своей студии, так что я не так сильно переживала из-за того, что в прошлый раз соврала и не рассказала про мистера Джанини. У папы снова был какой-то странный голос, так что в конце концов я не выдержала и спросила:

– Пап, бабушка умерла?

Он даже испугался:

– Нет, Миа, почему ты так решила?

Я ему объяснила, что у него какой-то странный голос, а он стал говорить, что вовсе не странный. Но это неправда, потому что голос у него правда странный. Но я решила замять это дело и завела разговор про Исландию. Мы ее сейчас проходим по истории мировой цивилизации. В Исландии самый высокий процент грамотности населения, потому что там больше нечего делать, кроме как читать. А еще у них есть природные горячие источники, и все в них купаются. Однажды в Исландию приехала на гастроли опера, так все билеты на все спектакли были распроданы, и в опере побывало что-то около 98 процентов населения. Все выучили оперу наизусть и целыми днями распевали арии.

Мне хочется когда-нибудь пожить в Исландии. Похоже, это прикольное место, гораздо прикольнее Манхэттена. На Манхэттене в тебя иной раз могут и плюнуть просто так, ни за что.

Но папу, кажется, Исландия не заинтересовала. Наверное, потому, что по сравнению с Исландией все остальные страны выглядят, как полный отстой. Правда, страна, в которой живет папа, очень маленькая. Пожалуй, если бы туда приехала опера, на нее пришло бы процентов 80 населения, и этим можно было бы гордиться.

Я поделилась этой информацией с папой только потому, что он политик и я подумала, что у него могут возникнуть какие-нибудь идеи насчет того, как сделать жизнь в Дженовии, где он живет, лучше. Но, наверное, в Дженовии не нужно ничего улучшать, там и так все прекрасно. Главный источник дохода Дженовии – туристы. Я потому это знаю, что в седьмом классе мне пришлось писать краткий доклад по каждой стране Европы. В том, что касается дохода от туризма, Дженовия идет сразу за Диснейлендом. Вот, наверное, почему в Дженовии жители не платят налоги – у государства и без того достаточно денег. Дженовия – княжество, кроме нее есть еще только одно такое, Монако. Папа говорит, что у нас в Монако много кузенов, но я пока что ни с кем из них не встречалась, даже в гостях у бабушки.

Я предложила папе будущим летом поехать в Исландию, вместо того чтобы, как обычно, проводить лето у бабушки в ее французском шато Мираньяк. Бабушку, конечно, пришлось бы оставить во Франции, ей Исландия не понравится. Ей вообще не нравятся никакие места, где нельзя заказать хорошо приготовленный коктейль «сайдкар» – это ее любимый напиток в любое время дня и ночи.

Но папа только сказал:

– Мы поговорим об этом в другой раз.

И повесил трубку. Все-таки мама была права насчет него.

Абсолютная величина: величина, показывающая расстояние данного числа от начала координат… всегда положительна.

29 сентября, понедельник, урок ТО

Сегодня я повнимательнее присмотрелась к мистеру Джанини, все пыталась понять по его лицу, понравилось ли ему свидание, или он не так доволен, как мама. Но он, похоже, пребывал в отличном настроении. На уроке, пока мы занимались формулой корней квадратного уравнения (А как же правила перемножения многочленов? Только я начала что-то более или менее схватывать, как – бац, новый материал! Не удивительно, что я заваливаю алгебру!), он спросил, взял ли кто-нибудь уже роль в мюзикле «Моя прекрасная леди», который мы будем ставить осенью. Позже он снова вернулся к этой теме. Таким голосом, какой у него бывает когда он чем-то очень взволнован, он спросил:

– А вы знаете, кто был бы хорошей Элизой Дулитл? По-моему, ты, Миа.

Я просто выпала в осадок. Я, конечно, понимаю, мистер Джанини пытается быть любезным, как-никак он ведь встречается с моей матерью, но это уж слишком. Во-первых, прослушивание уже было. А во-вторых, даже если бы я захотела участвовать (а я не могу, потому что у меня двойка по алгебре, очнитесь, мистер Джанини, вы не забыли?), мне никогда не дадут роль, тем более главную. Я не умею петь, я и говорю-то кое-как.

Даже Лана Уайнбергер, которая в девятом классе всегда получала главные роли, сейчас не получила, роль досталась какой-то девочке из старшего класса. Зато Лане дали все эпизодические роли: зрительницы на скачках в Эскоте и проститутки Кокни. Лилли играет экономку, ее задача – включать и выключать свет в начале и конце антракта. Мистер Джанини так меня ошарашил, что я не смогла вообще ничего сказать. Я просто сидела и чувствовала, что жутко краснею. Наверное, поэтому позже, в обед, когда мы с Лилли проходили мимо моего шкафчика, Лана, которая стояла там и ждала Джоша, ужасно противным голосом сказала: «Привет, Амелия». Я еще в детском саду сказала всем, чтобы не называли меня Амелией, и с тех пор меня никто так не зовет, кроме бабушки.

Я наклонилась, чтобы достать из рюкзака деньги. Лане, наверное, стало слишком хорошо видно мою блузку, потому что она вдруг выдала:

– О, как мило, я вижу, мы все еще не доросли до лифчика. Позвольте предложить вам бандаж.

Я бы ее выволокла из раздевалки и врезала как следует – а может, и нет, потому что Московитцы считают, что я боюсь любой конфронтации, – но в этот самый момент к нам подошел Джош Рихтер. Ясное дело, он все слышал, но он сказал только: «Можно мне пройти?» Это он Лилли, потому что она загораживала ему дорогу к его шкафчику.

Этого мне только не хватало – чтобы прямо перед носом у Джоша Рихтера кто-то указывал пальцем на мою плоскую грудь! Я бы сбежала в кафетерий и выкинула эту историю из головы, но Лилли не могла все так оставить. Она покраснела и сказала Лане:

– Послушай, Уайнбергер, сделай милость, уползи куда-нибудь и сгинь.

Никто, никто никогда не говорил Лане Уайнбергер, чтобы она уползла куда-нибудь и сгинула. Ведь ни одна девчонка не хочет, чтобы ее именем были потом исписаны все стены женского туалета. Это, конечно, не большая беда, ведь мальчишки в женский туалет не заходят и не увидят, что там написано, но я все-таки предпочитаю, чтобы мое имя не появлялось на стенах, как-то мне это не по вкусу.

Но Лилли такие вещи не волнуют. Я хочу сказать, что она маленького роста, круглая, немножко похожа на мопса, но ей совершенно все равно, как она выглядит. У нее есть своя передача на телевидении публичного доступа, парни часто звонят ей в студию, говорят, какой они ее считают уродкой, и просят задрать блузку – у нее-то грудь точно не плоская, она уже сейчас носит бюстгальтер размера «С», – а она только смеется себе и смеется.

Лилли ничего не боится.

И вот, когда Лана Уайнбергер уставилась на нее, потому что Лилли велела ей уползти и сгинуть, Лилли просто заморгала, как будто говорила: «Ну, укуси меня».