Бронзовый ястреб

— Этого достаточно. Это и так будет целой сенсацией для любого репортера, особенно учитывая ваше упорное нежелание давать интервью.

— Но вы потратили массу усилий, чтобы поймать меня в эту ловушку, — задумчиво произнес он, не отрывая глаз от ее напряженного лица. — Интересно, почему это так важно для вас.

— Я уже сказала, — ответила Келли, избегая его внимательного взгляда. — Я хочу получить материал для статьи.

— Допустим, — согласился он, наблюдая, как она покраснела. — Но мне почему-то кажется, что это не единственная причина. Разве я не прав? Давайте теперь посмотрим, что мне известно о некоей Келли Маккенна? У вас такое запоминающееся лицо, дорогая… Будет совсем не трудно припомнить события, связанные с ним.

Господи, ведь у него фотографическая память! Келли внутренне сжалась. Неудивительно, если он вспомнит…

— Не тратьте времени, мистер О'Брайен, — с деланной небрежностью сказала она. — Я ведь всегда нахожусь за камерой, а не перед ней.

— Не всегда, Кудряшка, — поправил Ник. — Три года назад во Франкфурте вы оказались очень даже перед камерой. Более того, ваше лицо красовалось тогда на обложках всех еженедельников страны. Вы стали просто маленькой героиней.

— Ерунда! Я была всего лишь репортером, нашедшим способ получить эксклюзивный материал, который заведомо привлечет всеобщее внимание. Это скорее честолюбие, а не героизм.

— Но ведь публика смотрела на это совсем по-другому, не правда ли? Они видели только хрупкую, златокудрую Жанну д'Арк, которая бесстрашно поднялась по ступенькам американского посольства, где террористы удерживали двенадцать заложников. Они слышали ее предложение поменяться местами с одним из заложников и видели, как отпускают перепуганную молодую секретаршу. Вам было тогда всего двадцать лет, и вам было ради чего жить. Во всей Америке наверняка не осталось ни одной пары сухих глаз, когда вы вошли в посольство. — На его губах заиграла ироническая улыбка. — Все это было очень трогательно.

— Судя по вашему тону, вы отнюдь не разделяли их чувств, — сердито сказала Келли. — Вас что, совершенно не тронул мой поступок?

— Ну что вы, очень тронул, — негромко ответил Ник. — Я, возможно, даже больше боялся за вас, чем эти простые души, считавшие вас святой, потому что я чувствовал некое внутреннее сходство между нами. Я как будто был с вами в этом посольстве, разделяя ваш ужас и ваш восторг.

— Восторг?

— Не пытайтесь обмануть меня, дорогая, — спокойно сказал О'Брайен. — В том сюжете из новостей, где вы были показаны разговаривающей с лидером террористов перед входом в здание, ваше лицо в какой-то момент было дано крупным планом. Я тогда словно бы увидел себя в зеркале. Так что я отнюдь не единственный, кто любит рисковать, не так ли, Келли Маккенна?

— Не знаю, о чем вы говорите, — возразила Келли, надеясь, что ее голос звучит убедительно. — Я же сказала, что тогда во мне просто взыграло честолюбие. Я увидела шанс добиться новых высот в моей карьере, и я его не упустила. — Ей не хотелось признавать, что этот незнакомец совершенно точно понял ее характер, хотя это было странно приятно. Особое удовольствие доставило то, что он разделял ее чувства.

— Келли, драгоценная моя, да вы же сами в какой-то степени ненормальная. Вы подвержены действию старейшего в мире наркотика. Вы любите чувствовать, как адреналин растекается по вашим венам, когда вы напуганы до полусмерти, разве не так? Вам доставляет удовольствие идти по канату над пропастью, полной голодных львов.

— Это какой-то бред! Я рискую, потому что такова моя работа, а не потому, что это мне нравится.

О'Брайен покачал своей черноволосой головой.

— Мы оба знаем, что собой представляем, Келли. Но вам не стоило попадать в такую невыигрышную ситуацию, как во Франкфурте. Это уж слишком близко к самоубийству.

— Чепуха! Террористы освободили всех заложников в аэропорту, как и обещали.

— Вам просто повезло, и вы это прекрасно знаете, — твердо сказал О'Брайен. — С тем же успехом все могло кончиться плачевно. — Он устремил на нее долгий задумчивый взгляд, который заставил Келли невольно поежиться. — Наверное, Келли, мне стоило бы взять вас под свое крыло. Слишком опасно оставлять вас без присмотра.

— Я уже пять лет живу самостоятельно, мистер О'Брайен, и у меня неплохо получается, — решительно заявила Келли. — Не думаю, что нуждаюсь в чьей-то опеке.

— Пять лет, — повторил О'Брайен. — Ну, конечно. Ваш отец умер, когда вам было восемнадцать, правильно? Это был Ричард Маккенна, свободный фотограф, который странствовал по миру, часто появляясь в горячих точках. Некоторые его снимки считаются классикой. Вы, должно быть, очень им гордитесь?

— Конечно, горжусь, — просто сказала Келли. — Он был прекрасным фотографом и великолепным отцом. После смерти моей матери, а мне тогда было восемь лет, он позаботился, чтобы мы никогда не расставались. Так и было до самой его смерти. Он всюду брал меня с собой.

— Ничего удивительного, что вы привыкли к опасности, дорогая. У вас была возможность на протяжении многих лет воспитать в себе эту привычку. — Он поднял руку, останавливая ее возмущенные возражения. — Ну ладно, я оставлю эту тему, если вы скажете мне, почему для вас было так важно получить мое согласие на интервью.

— Я сказала вам, что… — начала было Келли.

— Не пора ли бросить эту ерунду и перейти к делу? — прервал ее О'Брайен. — Та Келли Маккенна, о которой я узнал три года назад, никогда не пошла бы на шантаж.

Келли немного помялась, но все-таки решила быть с ним откровенной. Теперь это вряд ли ей повредит. О'Брайен и так знает практически всю ее биографию.

— Я заключила пари с моим редактором, что заставлю вас взять меня с собой, — неуверенно призналась она.

— Интересно, — проговорил О'Брайен, не сводя с нее глаз. — И на что же вы спорили?

Келли не решилась сказать, что речь шла о возможности ездить в заграничные командировки. Он и так считал ее помешанной на риске.

— На нечто такое, чего мне очень хочется, — уклончиво ответила она, избегая его взгляда.

— А если вы проиграете? — осторожно спросил он, следя, как виноватый румянец разливается по ее щекам.

— Тогда я сделаю то, что очень хочется ему, — сказала Келли, все еще не глядя на О'Брайена. Если бы она посмотрела, то заметила бы, как он внезапно застыл, а в глазах сверкнуло что-то очень похожее на гнев.

— Понимаю, — жестко произнес он. — Старейшая в истории сделка, и, безусловно, самая увлекательная. — Келли в недоумении посмотрела на него, но он не обратил внимания. — Ну что же, мне кажется, я должен сделать все, чтобы ваш босс не получил этот выигрыш, Кудряшка. Я беру вас с собой.

— Берете? — не веря своим ушам, переспросила Келли. Глаза ее сияли. — Это чудесно! Вы не пожалеете об этом. Обещаю, что совершенно не буду для вас обузой, а потом покажу вам все, что об этом написала.

— Обязательно покажете. И все фотографии, которые сделаете, тоже. — Он грациозно поднялся с подстилки и протянул руку, чтобы помочь ей встать.

Келли с удивлением отметила, что теперь, когда решение принято, ему, казалось, не терпится поскорее отправиться.

— Ну конечно, — заверила она. — Это само собой. Еще раз спасибо, мистер О'Брайен.

— Ник, — коротко поправил он. — Вы знаете, в гондоле воздушного шара всякая официальность выглядит абсурдно. Как вам кажется?

— Ник, — послушно повторила она, и это имя прозвучало удивительно интимно. — Думаю, вы правы. Так вы позвоните мне на следующей неделе?

— До чего мне нравится, когда вы произносите мое имя своим очаровательным хрипловатым голоском, — сказал О'Брайен, не отрывая глаз от ее лица. — Хотелось бы послушать, как вы шепчете… — Он резко остановился и потряс головой, как бы отгоняя ненужные мысли. — На следующей неделе?

— Вы же собираетесь отправиться в долину Рио-Гранде в начале следующей недели, — напомнила ему Келли. — Разве не так?

Ник все еще всматривался в лицо девушки, лаская глазами ее губы. Келли застыла, зачарованная этим пристальным взглядом. Она почувствовала, как приятное тепло разливается по ее телу.