От сердца к сердцу

– Мерри!

– Мамочка! – Глаза девочки загорелись при звуке голоса Джулии, и она бросилась навстречу матери. – Ты дома!

– Да, дорогая. – Джулия встала на колени, чтобы ее глаза оказались на одном уровне с карими глазами дочери. Нежно погладив светлые волосы девочки, Джулия спросила: – Что случилось?

– Нам показали кино. Фильм назывался «Старый крикун». Он оказался очень грустным, мне захотелось домой. Папа приехал за мной. Он видел этот фильм, когда был маленьким, и ему тоже было грустно. – Мерри говорила с Джулией, не сводя с нее глаз. Джулия всегда дарила ей любовь и нежность, и девочка уверенно чувствовала себя рядом с матерью. Потом, обернувшись на Джеффри, она робко добавила: – Папа спас меня так же, как ту маленькую девочку в Бейруте.

– Спасибо, – шепнула Джулия Джеффри. А затем, взяв дочь за руку, сказала: – Пойдем со мной в кухню, Мерри, чтобы не мешать папе. Ему нужно закончить работу.

– Я уже все сделал, – заявил Джеффри. – Можно я помогу вам?

– Папа, а хочешь, я научу тебя готовить шоколадное печенье? – неожиданно предложила Мерри.

– Очень хочу, детка.

Джеффри говорил спокойным голосом, но его сердце неистово билось в груди. Ему так хотелось получше узнать эту милую девчушку. Хотелось, чтобы Мерри поняла: она может доверять ему не меньше, чем Пейдж и Эдмунду. Он хотел, чтобы она могла рассчитывать на него, если возникнет такая необходимость.

«Ты этого хотел? – спрашивало его сердце. – Или тебе нужно больше? Разве ты не хочешь, чтобы вы стали настоящей семьей?»

Да. Именно этого он и хотел. Он пообещал Джулии, что постарается, но его обещание было окутано пеленой неуверенности.

И вот теперь…

Джеффри не знал, нужно ли Мерри больше его любви, но он будет рядом, если она захочет, если позволит ему приблизиться к ней и если они оба сумеют преодолеть свою робость.

И, глядя в эти огромные карие глаза, слушая, как Мерри бойко объясняет ему, как готовить шоколадное печенье, и улыбаясь Джулии, Джеффри подумал, что, пожалуй, все на свете возможно.

«Я знаю, что Мерри не может быть твоей дочерью. Но ты можешь любить ее как собственное дитя – так же, как и я полюбила свою дорогую правнучку. Так что единственное препятствие, мой дорогой Джеффри, таится в твоем сердце». Направляясь с Джулией и Мерри в кухню, Джеффри вспомнил слова прощального письма бабушки.

«Ты была права, бабушка, – подумал он, – потому что правды не изменить, а с моего сердца вдруг, словно по волшебству, свалилась огромная тяжесть. И в том месте, где лежало препятствие, о котором ты говорила, я теперь ощущаю необыкновенную, полную радости надежду».

– Я буду скучать по тебе, – прошептал Патрик, прикасаясь губами к шее Кейси.

Они находились в гостиной Сиклиффа и наблюдали за тем, как дождь барабанит по океанским волнам. Патрик стоял за спиной Кейси, нежно обхватив ее руками за талию.

– Я тоже буду скучать по тебе, Патрик. Целых пять ночей. Ты не передумал насчет пятницы?

– Я правда не могу, Кейси, и мне очень жаль. Но я хотел обсудить наш субботний обед. Может, стоит пойти в ресторан, не на луг? В Саутгемптоне есть замечательный ресторанчик под названием «У Клода».

«У Клода»… Пейдж рассказывала ей об этом дорогом и уютном французском ресторане.

– Но туда же не пойдешь в джинсах и футболке, – заметила она.

– Мы могли бы поесть где-нибудь еще, если хочешь.

– У меня есть платья для приемов. – «А у тебя наверняка шкаф полон костюмов и смокингов, сшитых дорогими портными». – Я бы хотела пообедать с тобой в ресторане «У Клода».

– Тогда я закажу нам столик.

– Замечательно. – Кейси повернулась в руках Патрика, чтобы посмотреть на него. Он говорил так спокойно и серьезно, что ей захотелось заглянуть в его глаза. Увидев их серьезными и чуть грустными, она тихо спросила: – Почему при упоминании об обеде при свечах и с шампанским ты так помрачнел, Патрик?

– Потому что нам надо поговорить.

– О том, как будем встречаться, когда я перееду в город?

– Да. – Патрик поцеловал ее в губы, словно поцелуем хотел запечатать свое обещание. «Мы будем видеться, любимая, если только ты захочешь этого, узнав обо мне правду». – Но, Кейси, я должен кое-что сказать тебе.

– И я тоже о многом хочу поведать тебе, Патрик.

Патрик боялся рассказывать ей правду. Что, если она обидится на то, что он не открыл всего сразу? Почувствует ли она себя преданной? Не решит ли уйти от него? Патрик хотел, чтобы Кейси было легко расстаться с ним. Поэтому он и задумал пригласить ее в ресторан – там, на нейтральной территории, ей будет проще, чем на их дивном лугу любви.

А вот Кейси не боялась ни того, что должна рассказать Патрику, ни того, что он должен был поведать ей. Они уже знали самое важное друг о друге. Детали об их удачах и богатстве ее не интересовали. Кейси замечала, что Патрику нелегко приступить к своему рассказу. Она догадывалась, что причина тому – игра, в которую он вступил и из которой никак не выйдет, поэтому его и терзает чувство вины. Но если только это терзает Патрика, они могут вместе посмеяться над его сомнениями.

А вдруг его волнует что-то другое?

Ей все равно.

Она любит Патрика, знает, что и он любит ее, а все остальное не имеет значения.

К трем часам грузчики ушли, а Кейси осталась распаковывать ящики в своей роскошной квартире, выходящей окнами на Центральный парк. Первым делом она достала из коробок юридическую литературу – эти книги были ее старинными друзьями, хотя Кейси не понимала этого раньше. Она стала адвокатом, чтобы угодить Кей-Кей Инглишу. Но этим летом, раздумывая о важном и не важном, Кейси поняла, что действительно верит в то, что делает. Для нее важно быть хорошим адвокатом. Но ей больше не хотелось быть лучшим адвокатом на свете. Больше того, Кейси поняла еще кое-что очень важное – она должна полностью выкладываться на работе, не пытаясь при этом прыгнуть выше собственной головы.

Итак, своды законов были ее лучшими, добрыми друзьями. Впрочем, как и дорогие плетеные кресла от Макгира с подушками, потому что легкая и элегантная калифорнийская мебель напоминала ей о Сиклиффе.

Однако, развешивая свои коллекционные туалеты по огромным шкафам, Кейси нахмурилась. Лен от Лорена, шелка от Диора и шифон от Шанель так отличались от той простой одежды, в которой она щеголяла все лето и которую Патрик так нежно и осторожно снимал с нее. Коллекционные туалеты принадлежали прежней Кейси, талантливой актрисе, которая давала замечательные представления, но не испытывала при этом ни радости, ни счастья. И если она опять наденет эти дорогие платья, не исчезнет ли навсегда новая Кейси?

– Нет! – громко сказала Кейси, обращаясь к своим костюмам, словно хотела предупредить их. Нет, новая Кейси никуда не денется – она останется под дорогим шелком и льном. «Патрику просто потребуется чуть больше времени для того, чтобы раздеть меня».

Уверенно улыбнувшись, Кейси придирчиво осмотрела свой гардероб и выбрала два платья, которые отправятся с ней на последний уик-энд в Саутгемптоне. На вечер, устраиваемый в ее честь в клубе, она наденет платье с блестками от Кадзини. Знаменитый дизайнер в области одежды шил это платье не для нее, но создавалось именно такое впечатление. Блестки были бледно-голубыми и нежно-сиреневыми – в точности цвета ее глаз. Кейси решила надеть это потрясающее платье в пятницу, потому что вечером она должна блистать.

А вот в субботу, на обеде при свечах, на ней будет платье от Лоры Эшли. Цвета топленого молока. Оно было украшено многочисленными оборочками и кружевами и напоминало деревенское подвенечное платье прошлого столетия. Кейси купила его в Сан-Франциско и еще ни разу не надевала. Мягкое, романтичное, оно было вовсе не в стиле Кейси, однако теперь молодая женщина лишь улыбнулась, подумав об этом. «Видимо, еще тогда, до отъезда из Сан-Франциско, я поняла, что есть еще одна Кейси».