Долина кукол

– Эй, там! Мне здесь ужасно одиноко, – раздался голос Лайона.

Лихорадочно осмотревшись, она схватила большое купальное полотенце и, завернувшись в него, робко открыла дверь.

Лайон лежал в постели, накрывшись до пояса покрывалом. Загасив в пепельнице сигарету, он протянул руки ей навстречу. Она повернулась, чтобы выключить свет в ванной.

– Пусть горит, – сказал он. – Хочу видеть тебя… поверить, что в моих объятиях действительно ты.

Она подошла к кровати, и он взял ее за руки. Полотенце упало к ее ногам.

– Моя прекрасная Анна, – с нежностью сказал он. От его восхищения и от той естественной, непринужденной простоты, с какой он восторгался красотой ее тела, ее неловкость и стеснительность исчезли. Откинув покрывало, Лайон привлек ее к себе и заключил в объятия. Волнение, которое она ощутила от той силы, с какой его тело вжималось в ее податливую плоть, вдруг показалось ей самым естественным чувством на свете. И невыносимо прекрасное, пьянящее, неведомое ощущение от его губ, целующих ее горячечно и испытующе. Она чувствовала, что отвечает на его объятия с таким жаром, какого никогда не подозревала в себе, ее губы требовали все больше и больше. У нее никак не получалось поцеловать его достаточно крепко. Его руки ласкали ее тело – нежно, потом интимно. И все же эмоциональное, потрясение подавило в ней все физические ощущения. Держать его в своих объятиях… быть рядом… знать, что он хочет ее, что она нужна ему…

А потом случилось это. Господи, то самое мгновение! Она хотела доставить ему удовольствие, но боль застигла ее врасплох, и она вскрикнула. Он сразу же отстранился, привстал и отпустил ее.

– Анна… – она увидела удивление в его глазах.

– Ну, давай же, Лайон… – молила она. – Все будет хорошо.

Он опять лег, простонав:

– Пресвятой боже! Не может быть…

– Но, Лайон, все хорошо. Я люблю тебя.

Он склонился над нею и нежно поцеловал. После этого снова лег на спину, закинув руки за голову, глядя в полутьму перед собой.

Она лежала не шевелясь. Он достал себе сигарету, предложил и ей. Она отказалась и жалко посмотрела на него. Глубоко затянувшись, он сказал:

– Анна, ты должна мне поверить. Я бы никогда не дотронулся до тебя, если бы думал, что ты…

Соскочив с кровати, она бросилась в ванную и захлопнула за собой дверь. Уткнувшись лицом в полотенце, она пыталась заглушить рвущиеся из груди рыдания.

Лайон рванулся за нею и распахнул дверь.

– Не плачь, моя дорогая. Все осталось нетронутым: ты по-прежнему девушка.

– Я плачу не поэтому!

– В чем же тогда дело?

– В тебе! Ты не хочешь меня!

– О-о, дорогая моя… – он обнял ее. – Да конечно же, я хочу тебя. Страшно хочу. Но я не могу. Понимаешь, я даже мечтать не смел…

В ее заплаканных глазах сверкнуло нечто похожее на ярость.

– А чего ты ожидал? Я не шлюха!

– Нет, конечно же. Просто я думал, что у тебя уже когда-то было это… ну, в колледже… и уж наверняка с Алленом…

– Аллен ни разу не прикоснулся ко мне!

– Теперь вижу.

– Неужели для тебя такая большая разница, девственна я или нет.

– Самая большущая разница на свете.

– Ну, извини. – Она слышала себя словно со стороны, не веря собственным ушам. Дурацкое положение: вот они стоят обнаженные в ванной под отвратительной яркой лампочкой без плафона, обсуждая то, что должно быть святым и сокровенным. Схватив полотенце, она прикрылась.

– Пожалуйста, выйди и дай мне одеться. Вот уж не думала, что придется извиняться за то, что я… неопытна. Думала, мужчину, которого я полюблю, это… обрадует… – Голос у нее прерывался, и она отвернулась, чтобы скрыть слезы унижения.

Быстрым движением он подхватил ее на руки и понес в комнату.

– Он и обрадован! – шептал Лайон. – Просто поражен… и отнесся к этому, как полный идиот.

Бережно опустив ее на кровать, он лег рядом.

– Я постараюсь осторожнее, – ласково сказал он. – А если почувствуешь, что не хочешь больше, сразу скажи мне.

– Я хочу… – она уткнулась лицом ему в шею. Голос ее звучал приглушенно.

– Я люблю тебя, Лайон. И хочу, чтобы тебе было хорошо.

– Но ведь нужно, чтобы хорошо было нам обоим, а у тебя может ничего не наступить. В первый раз редко наступает, насколько я слышал.

– А разве ты не знаешь? Я хочу сказать, разве у тебя никогда… ничего не было с девственницами?

– Никогда, – улыбнувшись, подтвердил он. – Так что, сама видишь, я сейчас взволнован точно так же, как и ты.

– Просто люби меня, Лайон, и будь моим. Это все, чего я прошу.

Она прильнула к нему. Ей было безразлично, будет ли ей больно или неудобно, – просто принадлежать этому замечательному человеку уже само по себе было величайшим счастьем в ее жизни. Когда пришла боль, она стиснула зубы и не издала ни звука. А когда она почувствовала, как судорожно напряглось все его тело, она только удивилась, что он порывисто отстранился от нее. Он ведь только что стонал от наслаждения… И вдруг она все поняла и почувствовала себя вдвойне счастливой. На самом пике своей страсти он подумал о том, чтобы уберечь ее. Анна потянулась к нему и крепко обняла. Его спина была влажной от пота. И тут ее озарило: самое высшее удовлетворение – доставить наслаждение человеку, которого любишь. В это мгновение она ощутила себя самой значимой и всемогущей женщиной на свете. Ее захлестнуло еще неизведанное чувство гордости за принадлежность к своему полу.

Потом он сжимал ее в объятиях уже с иной, особой нежностью.

– Сегодня ты не получила особой радости, – сказал он. – Но потом будет лучше, обещаю тебе.

– Обещай только быть со мной. О Лайон, я так тебя люблю.

– И я обожаю тебя. Я мог бы до утра говорить тебе, как ты прекрасна. – Он погладил ее волосы. – Как ты красива… Но нам лучше хоть немного поспать. Завтра в одиннадцать репетиция.

– Репетиция?

– Ну да, так это называется. А как ты это называешь, скажи-ка мне.

Он натянул покрывало на них обоих, потом нежно обнял ее и закрыл глаза.

– Лайон… я не могу здесь спать.

– Почему? – он говорил уже сквозь сон.

– Не знаю… Что, если утром мне позвонит Элен… или Нили?

– Не думай о них. Хочу держать тебя в своих объятиях, когда проснусь.

Анна покрыла поцелуями его лицо, лоб, глаза. Затем выскользнула из его рук.

– У нас еще будет это, Лайон. Много-много раз. Но не сегодня. – Она прошла в ванную и быстро оделась. Дело было не в Элен и не в Нили – просто для первого раза было слишком много всего. Лежа рядом с ним, она не сомкнула бы глаз. А утром… К тому, что у них сейчас было, нужно привыкать постепенно. У мужчин с этим гораздо проще. Но самое главное произошло: она познала чувство любви и поняла теперь, что стоит жить ради одного этого.

Анна вышла из ванной и подошла к кровати. Она начала было говорить, но увидела, что он уже спит. Улыбнувшись, она подошла к письменному столу, придвинула к себе стопку бумаги с эмблемой отеля и написала: «Спокойной ночи, спящий красавец. До завтра. Я люблю тебя». Положив листок у телефона, она тихо выскользнула из номера.

В своей кровати Анна долго лежала с открытыми глазами, слишком потрясенная, чтобы сразу уснуть. Она заново рисовала в своем воображении весь прошедший вечер, вспоминала каждое его слово, каждое выражение на его лице. «Будет лучше, обещаю тебе». Но будет ли? Сумеет ли она вот так же затрепетать, дрожа всем телом, и судорожно застыть в экстазе, который только что испытал он? Не имеет никакого значения. Значение имеет только Лайон; держать его в своих объятиях, дарить ему наслаждение – знать, что ты способна любить, что этот прекрасный мужчина хочет, чтобы твое тело прижималось к его… Она медленно погружалась в темный, мягкий, обволакивающий сон.

Анна встала в девять. День был ясный и ветреный. Выглянув в окно, она увидела мужчину, идущего против ветра, придерживая шляпу на голове, и девушку, ждущую автобус на остановке. Ей стало жалко их. Стало жалко всех на свете за то, что они не чувствуют того же, что она. «Бедные вы бедные! Думаете, что наступил просто очередной холодный день. Посмотрите же на меня, я хочу поведать вам, как я счастлива! Весь мир принадлежит мне. Вот в этом здании находится человек – самый замечательный человек на свете, – и он тоже принадлежит мне!» Размытая неоновая вывеска на ресторанчике, казалось, подмигивала ей. Она подмигнула в ответ. Прекрасный ресторан! Прекрасный город!