За миг до тебя

Серёжа не слышал воя, он учуял его в беспокойных движениях Инны и заговорил. Темнота давала преимущество избегать вопросов, восклицаний и комментариев с её стороны. Инна приняла эти правила и стала слушать.

Когда же он впервые обратил внимание на этот допотопный и нелепый агрегат эпохи "развитого социализма"? Неужели сбылась-таки мечта идеологов спать всем миром под одним одеялом? А затем стирать пододеяльники в общей громадной машине, смахивающей на отсек космического корабля с герметичным иллюминатором и вместительной утробой. Это ж сколько пододеяльников сюда залезет? Сто, тысяча? И на фига прежним хозяевам столько белья, боязнь заразиться от загнивающего Запада или повальная гигиена раз в году?

Чудо непризнанного гения не нашло применения в интернатском хозяйстве и тихо ржавело в кочегарке, изредка поскрипывая запчастями под кучей угля, расползающейся по полу от Сергеевой лопаты. До поры. Но однажды туда забрался Лёня Фелькин, увлечённый игрой в прятки. Поначалу восторг мальчишки не знал границ — полчаса, час, два его никто не мог найти. Зашибенное место! Через два часа Лёнька стал выбираться, чтобы праздновать победу, да не тут-то было: люк-иллюминатор заело, и открываться он категорически отказывался. Паника мальчишки сменилась ужасом, но, слава богу, в числе Лёнькиных фобий боязнь замкнутого пространства не значилась. Парень проторчал внутри агрегата с прилипшим к стеклянному люку лицом до вечера. Белеющее в круглой рамке пятно с расплющенным носом и скорбными губами первым делом бросилось в глаза Сергею, зашедшему за лопатой.

Дети часто терялись на территории интерната, ведомые своими непредсказуемыми побуждениями, поэтому кочегарку застопорили увесистым замком с толстенной дужкой. Но интерес к "тайнику" возрос — спасённый Лёнька расстарался. Во избежание малейших поползновений лихих лазутчиков Сергей решил задраить и люк. Пока не пришло время залезть внутрь самому…

Теперь же, чтобы не оказаться подобно Фелькину в ловушке, он прислонил к открытой двери лопату, для надёжности воткнутую в уголь и забрался внутрь, вооружившись фонариком и ломом. Нутро стиральной машины не соответствовало современным стандартам: ни центрифуги, ни режима переключения скоростей. Застопоренный барабан с огромным пропеллером и пара длинных шлангов для слива воды. Выкорчеванный кем-то мотор покоился сбоку, свисая остатками проводов в круглую щель. Рядом — щель побольше, туда можно просунуть голову и плечи без ущерба телосложению. Что он и сделал. Тусклый свет фонарика выхватил из темноты деревянный настил, грубую кирпичную кладку стены и обитую жестью дверь посередине. "Каморка папы Карло," — подумал Сергей, на всякий случай поискав глазами Буратино. Но пацана на шарнирах нигде не было, и одолжиться ключиком к заветной двери, стало быть, не у кого. Придётся открывать варварским методом, ведь против лома нет противодействия. Ввинтив себя в узкий лаз, как болт со стесанной резьбой, он упал на руки и колени, щадя ногу, откинулся на бедро и осторожно приподнялся. Вот незадача, виси тут замок или хотя бы зияй скважина, знал бы, где ломать. Однако дверь — ровнее некуда, ни дырочки, ни вмятинки, и то, что издали казалось хлипкой жестью, на самом деле предстало мощной бронированной конструкцией. Какой уж тут к черту лом!

Дождавшись приезда оперативной группы во главе с оперуполномоченным Саней Бестынцевым, Сергей повёл их в кочегарку.

— Давно люк обнаружил? — фонарик Сани был помощнее, и осветил всю комнату целиком.

— Месяца три назад…

— Чего не сообщил?

— Не знаю. Хотел было сначала, а кому и зачем? Потом решил, что здесь бомбоубежище — в каждом населённом пункте раньше такие рыли, долго после войны еще войны боялись. У нас в детдоме тоже было бомбоубежище, и раз в году нас заставляли в нём прятаться.

Саня попробовал протиснуться в лаз, но застрял, и дыхание его участилось.

— Вот блин, — глухо донеслось с той стороны, — забыл, дурак, у меня ж клаустрофобия! Тяните за ноги скорей!

Брякнувшись морковкой на пол агрегата, он вытер грязным рукавом пот со лба и смачно сплюнул от досады.

— Комаров, Пенкин, берите инструмент, расшибём эту стенку к чертовой матери!

Осматривая дверь, Бестынцев скептически хмурился:

— Нет, не бомбоубежище это, Серега, химера. В проекте застройки отсутствует — это раз. Бомбоубежище должно быть доступно — два. Я ж тоже ГО сдавал, по сути, от бомбёжек нужно "тариться" в закрытые места с доступным входом и выходом, а то завалит так, что не выберешься. А тут больше похоже на резиденцию ЦРУ. Ну точно, вон и сигнализация вмонтирована сбоку. Так, погоди-погоди, — он открыл серый, замаскированный под грязь пластик, и удовлетворённо продемонстрировал Сергею и своим "бойцам" мигающие крошечные лампочки, вытянутые в три линии: оранжевые по краям и красные по центру, — засекреченный объект в интернате для детей-инвалидов. Кто-нибудь мне объяснит, что все это значит?

Дальнейший тщательный осмотр других "неопознанных" предметов не выявил: девственно чистая гладь из бетона под половым настилом и многослойная кирпичная кладка стен.

— Надо сапёров вызывать. Пошли на свежий воздух, — по Саниному лицу нельзя было прочесть рад он или встревожен, суровый деловой прищур и мрачные складки у рта — боевая готовность номер один радивого опера.

Он много и нервно курил, небрежно стряхивая пепел на форменные ботинки, и гасил тлеющие бычки о край их рифленой подошвы. "Черт, вот черт! Ну что ж так долго?" — смачно сплёвывал под ноги и ругал по матушке запропастившихся невесть где сапёров. Напротив, высунув длиннющий розовый язык, сидела черная овчарка Магда. Её хозяин — Санин друг Валера Фёдоров — опытный спасатель, ему и его подопечной отводилась главная роль. Поиск людей, возможных жертв заточения. Сане Бестынцеву и в голову не пришло вызывать кинологов с собаками, натасканными на оружие или наркотики — у них теперь у каждой узкая специализация, — этим займётся область, к попу не ходи, дело всё равно передадут туда. А если и без собак они сами отыщут что-то из этого балета "с саблями", и много, то разбирательством займутся столичные спецслужбы. Санин долг — найти людей, вернуть их семьям и лучше живыми нежели… нежели… ну это уж как бог даст…

Он давно потерял интерес к жизни, лет пять назад. То есть не к самой жизни как таковой с её составляющими, а к переходу из состояния активности в вечный покой. Процесс этот утратил для него остроту и даже водка не помогала "прочувствоваться". Пять лет назад погиб Ванька. Погиб глупо и бессмысленно: съехал со снежной горки на своих любимых алюминиевых саночках прямиком под колёса грузовика. Ваня — Ванюшка, сын и наследник, где ты сейчас? Водителя судили за неосмотрительную езду, да и не был он виноват — в тот день сильно вьюжило. Только кто рискнёт посадить за решетку плохие погодные условия?

С Алефтиной расстался, не сразу, правда, сначала дал слабину, жалел её. А она обозлилась в своём горе, доставалось всем — ему, соседям, посуде, младшему Андрейке. Санина мать увещевала их, просила не ругаться и жить ради ребёнка, но разве можно одного ребёнка заменить другим? Он и сам казнил себя за то, что Ваньку любил больше. Не опекал, не наставничал, — дружил, делился радостями и бедами, советовался. И парень рос разумным, рассудительным, кто знает, кем бы стал этот добрый и верный Санин товарищ, если б не чертова вьюга!

Алька и сейчас под различными предлогами названивала ему на работу и в общежитие, где он делил комнату с двумя курсатами школы МВД. Душила слезами, угрозами покончить с собой.

— Я повешусь, вот увидишь, подонок, или спрыгну с балкона!

"Так сделай это скорей", — безразлично думал Бестынцев и молча клал трубку. Неужели ей не понятно, что смерть ничего не изменит и Ванюшку не воскресит?

Младшего Андрейку забрала к себе Валя. Она по-прежнему варила борщи и ждала с работы мужа Вадима. Много-много лет подряд. Борщи сметали зять с племянником, вместе с ней чутко прислушиваясь к шагам на лестничной клетке. Пока зять Саня не сказал окончательно, что Вадика больше нет в числе живых и тело его не найдено, оставалась надежда. Валя была второй близкой женщиной в будничной жизни Александра Бестынцева. Первой стала Эрика Ольшевская…