За пеленой надежды

— Алек, вы бывали в Финиксе?

— Нет. К своему стыду, должен признаться, что никогда не бывал к западу от Ирландского моря!

Сильный акцент, раскатистый звук «р» приводил ее в восторг.

— Ваша родина Шотландия? — спросила она.

— Да. Вы слышали об Оркнейских островах? Макдональды поколениями жили на них. Это родина моих предков. А вы? — спросил он. — Вы не похожи на ирландку.

— Ирландку? Да нет же, в действительности я не Мэллоун. То есть… — Она взяла чашку и снова поставила ее на блюдце. Почему это сейчас смущало ее, а раньше нет? — Мэллоуны меня удочерили, когда я была еще маленькой.

— Извините, я не хотел совать нос в чужие дела.

— Все в порядке. Об этом можно говорить. — «Только у тебя есть родина предков, а у меня ничего нет». — В некотором смысле, такая ситуация имеет свои преимущества. Я хочу сказать, что могу жить, где хочу.

Алек внимательно и оценивающе смотрел на нее, замечая любую мелочь, и его голос показался каким-то странно близким, когда он сказал:

— Вы знаете, кто ваши настоящие родители?

Сондра покачала головой.

Их глаза встретились и не отпускали друг друга в течение десяти ударов сердца… Вдруг на улице засигналил «лендровер», заблеяла коза и какой-то африканец крикнул: «Twende!» [16]. Тут Алек Макдональд спохватился и сказал:

— Не слушайте меня! Вы страшно устали, а я заставляю вас вести беседу. Вам пора отправиться в свою хижину и отдохнуть. Преподобный Сандерс должен был встретить вас, но в последнюю минуту ему пришлось отправиться в Вои. Так что я как бы выступаю в роли официального лица.

Сондра поднялась вместе с ним и обнаружила, что у нее затекли ноги.

— Лучшего официального лица не могу себе представить.

— Я провожу вас к вашей хижине, — улыбнувшись, сказал Алек. — Сегодня за ужином вы сможете встретиться со всеми.

По пути Алекс объяснял:

— Миссия Ухуру расположена близ дороги Вои-Моши. И если пересечете границу, то окажетесь в Танганьике. Я имею в виду Танзанию. В нескольких милях отсюда находится новая база для любителей сафари, построенная Хилтоном. Если поедете в обратную сторону, окажетесь в Вои. Это не очень большой город, но он обеспечивает нас. Конечно, когда нам есть чем платить. Это горы племени таита, а мы чаще всего имеем дело с выходцами из него. Мы также заботимся о людях из племени масаи, с которыми вам придется иметь дело, когда начнете совершать поездки.

— Когда это будет?

— Когда Дерри решит, что вы готовы к этому. Здесь за медицинский штат отвечает он.

Они шли под огромным фиговым деревом, тень которого накрывала весь двор. Вокруг его ствола валялись остатки пищи и резные изображения из дерева.

— Что это? — спросила Сондра.

— Результаты суеверия многих африканцев. Они почитают фиговое дерево, считают его священным. Нжангу и другие, кто работает здесь, верят, что всемогущий дух обитает в этом дереве и поэтому делают ему подношения. Вон там школа…

Как и остальные здания, школу возвели из шлакобетонных блоков и покрыли рифленой жестью. Через открытые окна доносились голоса детского хора, певшие: «Старый Макдональд анна шамба, иий-ай, иий-ай, оххх…»

— Не сомневаюсь, им кажется, что они поют обо мне, — рассмеялся Алек. — В школе два учителя: некая дама из Кента преподает арифметику и географию, а миссис Сандерс, жена преподобного, — закон Божий. Она рассказывает малышам о сотворении мира и человека; дети проводят время на природе, и она им показывает все чудесные вещи, которые сотворил Бог. Подросткам она рассказывает о грехопадении человека. У этих людей другое восприятие морали. Наша задача — объяснить, что они связаны с Богом и должны принять его как Спасителя.

Они прошли мимо сада, в котором росли фруктовые деревья, стояли четыре столба с соломенной крышей (автомастерская), дальше следовал простой дом преподобного и миссис Сандерс из шлакобетонных блоков и, наконец, маленькая церквушка с вывеской над дверью: «Kwa таапа findi hii Mungo aliupenda alimwengu, hata akamtoa mwanawe pekee, Ili kila mtu amwaminiye asipotee, bali awe na uzima wa milele».

Когда Сондра озадаченно взглянула на Алека, он пояснил:

— Это означает: «Бог так возлюбил мир, что завещал своему Сыну единородному: тот, кто поверит в Него, не исчезнет, а обрящет вечную жизнь».

Воздух становился душным. Любое дуновение приносило странные ароматы, запах пыли, животных, дыма и гниющих фруктов. Сюда долетал едкий первобытный запах, одновременно опьяняющий и отталкивающий. Сондра почувствовала, что Алек легко коснулся ее локтя, и ощутила облегчение, когда он сказал:

— Вот ваш дом.

Жилища выстроились в ряд. Приземистые маленькие хижины, как и другие построения, возвели из грубо вырубленного дерева, крышей служила рифленая жесть. Алек толкнул дверь без замка, и та отворилась. Внутри было темно.

— Пейте только ту воду, которую приносят в кувшинах, — сказал он, проводя ее в хижину. — Нжангу хлорирует ее каждый день. А когда пойдете в уборную во дворе, обязательно возьмите палку и хорошо постучите. Так можно прогнать летучих мышей.

В хижине стояла металлическая кровать с больничными постельными принадлежностями, шаткий стол с кувшином, фонарь «молния». В углу между двух гвоздей была натянута веревка, на которой болталось несколько проволочных вешалок. Ее чемоданы стояли на бетонном полу посреди хижины.

Несмотря на темноту, внутри было жарко и довольно тесно. На лице Алека появилась виноватая улыбка, будто он отвечал за это жилье. Алек протянул ей руку и тихо сказал:

— Благодарю Господа за то, что он прислал вас, Сондра Мэллоун.

Сондра тоже протянула ему руку, он искренне и крепко пожал ее. Алек задержался на секунду дольше, чем было необходимо, не отпуская ее руки, затем пошел к выходу. Оглянулся на пороге, сказав:

— Желаю вам хорошо выспаться, — и вышел.

17

Несмотря на усталость, поспать ей удалось немного. Сондру разбудил шум — рев моторов, крик и визг детей, грубые голоса мужчин, зовущие кого-то. Некоторое время она лежала неподвижно, полностью одетая, и удивлялась, почему самолет летит так плавно. Вдруг вспомнив, где находится, Сондра встала и пошла к двери. Та распахнулась, и девушка шагнула во двор, залитый медным послеполуденным солнцем и гудевший как улей.

— Джамбо! [17] — крикнул Алек Макдональд, повернувшись в сторону дороги. Он стоял на веранде лечебницы, в тени которой сидели около десятка местных жителей. Дерри Фаррар тоже был там, он склонился над ребенком и заглядывал тому в ухо через отоскоп.

Помахав в ответ на приветствие Алека, Сондра вернулась в хижину, закрыла дверь и некоторое время пыталась сориентироваться. Под столом стояло ведро с прозрачной водой и фарфоровый таз с отбитыми краями. Она вымыла руки и лицо прохладной водой, затем сменила дорожную одежду на легкое хлопчатобумажное платье, которое оставляло плечи и руки обнаженными, и, чувствуя себя свежее, вышла из хижины.

Алек встретил ее на полпути к лечебнице, когда засовывал стетоскоп в задний карман синих джинсов.

— Как вы себя чувствуете?

— Так, словно могла бы проспать еще сто часов! — Она посмотрела туда, где находился Дерри — тот опустился на колено и перевязывал ногу одной женщине. — Помощь не нужна?

Алек оглянулся через плечо и покачал головой:

— На сегодня хватит. Не волнуйтесь, очень скоро ваши руки будут заняты. А теперь пойдемте встретимся с семьей.

Все собрались в общей комнате отдохнуть и обсудить работу истекшего дня. Сондру представили работникам миссии: женщинам из племени кикуйю, робким молодым медсестрам, прошедшими подготовку в Момбасе, еще одному белому врачу, который, как и Сондра, работал здесь временно, и нескольким проповедникам из Соединенных Штатов и Великобритании. Так много людей участвовали в разговоре, что своими голосами они почти заглушили вечернюю передачу «Голоса Кении». В общей комнате царило невиданное с утра оживление. Все дружелюбно приветствовали Сондру, некоторые пожимали ей руку, и даже временно работавшие в миссии белые здоровались с ней, произнося: «Джамбо» и «Салам».