Болотный Тигр

В это мгновение женщина с силой толкнула ее, и она стремительно полетела вниз, хватаясь руками за воздух. У нее по-прежнему не было сил кричать. Теперь она отдохнет.

Тихо… Невероятно тихо…

И внутри, и снаружи…

Тишина… И еще – тошнота. Господи, до чего ж ей худо!

– Выпейте это, дорогая.

Розамунда мотнула головой и крепко сжала губы.

– Ну же, откройте рот!.. Вот и умница.

– Меня тошнит.

– Скоро полегчает. Поспите немножко. Тишина… Розамунда открыла глаза и, увидев ту женщину, вскрикнула.

– Розамунда! Рози! Это я, Дженнифер! Дженнифер… Иной разрез глаз, иная линия рта… натуральная блондинка… ее сестра Дженнифер.

Тишина…

Когда она снова открыла глаза, над ней склонился Генри Морли, а за окном ярко светило солнца Отец ласково отвел прядь волос у нее со лба.

– Бедняжка Рози! Тишина…

– Попробуйте выпить чаю. Теперь откройте глаза. Вот и замечательно.

Розамунда вгляделась в лицо сиделки и задала вопрос:

– Где я?

– В больнице.

– Почему в больнице?

– Не волнуйтесь. Примите лекарство. Ну что, вам легче?

– Да… да… – собственный голос доходил как будто издалека. Розамунда потрогала забинтованную голову.

– Что с моей головой?

– Все будет хорошо. Вы сильно поранились. Пришлось накладывать швы.

Медсестра отставила чашку и поправила подушку.

– Отец… Здесь действительно был мой отец? И Дженнифер?

– Вы помните? Что еще вы помните?

Розамунда попыталась думать, но у нее заныло в затылка. Какой-то глухой стук. И тишина… Внезапно она села на кровати. Резь в глазах.

– Майкл! Где Майкл? Где он?

– Ну, ну, успокойтесь. Лягте.

– Где Майкл?

– Скоро придет. Всю ночь здесь просидел – и большую часть дня. Путался у всех под ногами, – добрая улыбка медсестры смягчила ворчливый тон. – Сейчас он в детской палате.

– Сюзанна! Где… Неужели…

– Не надо задавать столько вопросов. Вам вредно волноваться. Успокойтесь.

– Только скажите – она…

– Вне опасности Я же сказала, он в детской палате.

Розамунда утонула в мягкой постели. Ребенок вне опасности. Майкл – здесь, неподалеку. Майкл здесь! И – тишина…

Когда пришел Майкл, Розамунда крепко спала.

Прошла неделя, прежде чем Розамунда смогла вернуться на болота – в Торнби-Хауз.

Ласково грело солнце. Вода спала. Майкл затормозил у крыльца.

Их встретили Дженнифер, отец, Эндрю, Сюзанна, Мэгги – все выражали свою радость. На Розамунду обрушилось столько счастья сразу, что она расплакалась. Все виновато стихли. Однако за чаем Мэгги удалось рассмешить их своими прибаутками.

Розамунда была безмерно благодарна ей – не только за это. Если бы не Мэгги и нечто, находящееся за пределами человеческого понимания, они бы не сидели теперь дружной компанией.

И еще огромное спасибо Дженнифер! Она то и дело обращалась к Майклу, и он отвечал ей с таким же дружелюбием. Сегодня в нем не было ничего от болотного тигра, он вел себя, как настоящий джентльмен.

И еще один повод для радости: Майкл подружился с Эндрю.

После чая Розамунду усадили в кресло-качалку напротив открытой двери, и она долго смотрела вслед удаляющимся фигуркам Дженнифер и Эндрю – они шли через поля к Ивовой Пустоши.

А отец взял за ручку Сюзи и повел на мельницу. Кажется, он стал для нее чем-то вроде О'Мура.

Розамунда перевела взгляд на сидевшего рядом Майкла. Ее ладошки утонули в его лапищах.

– Привет, Рози.

– Привет, Майкл.

До сих пор они еще ни разу не оставались одни – только в автомобиле.

– Рада, что вернулась домой?

– Да, Майкл, просто счастлива!

– Больше тебе не страшно?

– Ни капельки.

Он виновато отвел глаза в сторону и понизил голос.

– Прежде чем навсегда закрыть эту тему, Рози, я хочу, чтобы ты верила: я действительно считал ее умершей.

– Я знаю.

Он освободил ее руки и, наклонившись вперед, уперся локтями в колени.

– Не могу взять в толк – как это я дал маху? Тело, которое тогда прибило к берегу, было точь-в-точь как у нее. По лицу же ничего нельзя было определить: оно… А, какой смысл теперь вспоминать? Я ошибся – может быть, потому, что хотел ошибиться. Но кто была та утопленница? Вот вопрос, который будет преследовать меня до конца моих дней.

Розамунда положила ему руку на плечо. Он тотчас накрыл ее своей.

– Не будем ворошить прошлое, Майкл. Оно уже не вернется.

Однако, говоря это, Розамунда знала: пройдет немало времени, прежде чем ей самой удастся вытравить из памяти ту страшную ночь, когда ее тащили к роковой трещине.

Если бы не чудо, не сидеть бы ей сейчас в этом доме, а лежать, захлебнувшись илом, на дне дайки.

Как случилось, что преступница сама туда свалилась, – навсегда останется тайной. Вцепилась ли в нее Розамунда мертвой хваткой в последний отчаянный момент? Или у дайки обвалился край? Как бы там ни было, злодейка упала первой – и это ее жуткий вопль призвал на помощь Майкла с Эндрю – слава Богу, не слишком поздно.

Не кто иной, как Генри Морли, кратко поведал младшей дочери о событиях той роковой ночи.

Когда женщину вытащили, она была уже мертва, а Розамунда наглоталась ила. Но сама она ничего не помнила – с той самой минуты, когда поняла, что катер тонет… Вспоминался еще привкус отравы во рту – и как она дала жидкости стечь изо рта на подушку. Если бы не это, ее, как Сюзи, усыпил бы фенобарбитон, и они затонули бы вместе с катером.

Розамунда легонько потянула мужа за ухо. Нужно отвлечь его от тяжких воспоминаний.

– Посмотри мне в глаза. Признавайся: что ты сказал Клиффорду? Папа говорит, вы с ним виделись.

Лицо Майкла озарила озорная улыбка.

– Да уж, мне было что сказать! Я назвал его ослом. Одним из тех идиотов, у которых трава растет под ногами.

– Не верю. Ты не мог сказать ничего подобного.

– Разве? Во всяком случае, уезжал он не в самом радужном настроении. Глупец!

– Нет, Майкл, он хороший.

– Говорю тебе, он глупец – упустить такую девушку! В общем, мы заключили сделку.

– Сделку с Клиффордом? Какую же?

– Я покупаю мельницу.

– Не может быть! О, Майкл, как ты великодушен!

– Великодушие ни при чем. Я преследую собственную выгоду. Мы возведем здесь первоклассную фабрику. Твой отец согласен с моими планами – в сущности, мы разработали их вместе.

– О, Майкл!

– Что ты заладила: "О, Майкл"? Это обыкновенный бизнес.

– Поцелуй меня.

Майкл наклонился и нежно коснулся ее губ своими.

– Твой отец будет при деле. И по-прежнему рядом с тобой. Ты нужна ему. – Он взял в ладони ее лицо. – Не думай, что для тебя все будет легко и просто. Возможно, это и несправедливо, но… Дело не только в твоем отце – тебе придется повозиться и с ребенком, и… со мной. Вот что будет самым трудным. Я-то уж себя знаю! Ни на минуту не оставлю тебя в покое! Буду постоянно требовать к себе внимания, как больная корова… вернее, бык. И при этом буду грубым, надменным, нетерпеливым. Ты не смотри, что я сейчас притих после шока, это ненадолго. Есть во мне что-то такое… Я бываю желчным… невыносимым…

Розамунда ласково улыбнулась, склонив голову набок, и серьезно произнесла:

– Я знаю и согласна со всем, что ты говоришь. Мэгги добавила бы: и это еще малая часть!

Она накрыла своими ладонями его руки, сжимавшие ее лицо.

– Но ты забыл упомянуть, что Болотный Тигр добр и великодушен. Он умеет сострадать, и хранить верность, и преданно любить. Милый, милый Болотный Тигр!

Майкл не дал ей договорить – прижал ее лицо к своей груди и без конца повторял; "Ах, Рози! Ах, Рози!" Потом он сказал:

– В то утро, выйдя от поверенного богатым человеком, я вдруг понял одну вещь – словно молния сверкнула в голове… Деньги и все, что они олицетворяли: комфорт, уверенность в завтрашнем дне, возможность путешествовать, даже лучший уход за Сюзи… все это имело не больше значения, чем пыль под ногами, – без тебя и твоей любви. На меня напал страх потерять тебя.