Отражение звезды

— Тебе трактаты писать на тему: «Имманентный опыт компаративного анализа амбивалентности индивидуального отношения гражданина в социуме к произведениям автомобилестроительных корпораций в масштабах мировой индустрии».

— Че-его? — челюсть у Соловьева отвисла, и выглядело это так уморительно, что Леночка не выдержала и расхохоталась.

— Повторить, что ли?

— Да нет, переведи лучше. Ты сама-то поняла, что сказала?

— Не очень, — простодушно призналась Леночка — она нее еще не могла сдержать рвущийся наружу смех. — И нечего смотреть на меня безумным взглядом. Слышишь?! — Она подняла указательный палец кверху, точно держала на кончике его воздушный шарик. — У тебя в аппаратной телефон разрывается. А ну если жена?

Соловьев напряг слух. Действительно — телефон. Он рванул с места, едва не расплескивая кофе на свежую рубашку.

Звонок на работу к Наталье был также неутешительным.

— А ее, девушка, сегодня нету, — нараспев произнесла какая-то женщина. — Ее еще вчерась с обеду вызвали на проходную. Так она и ушла. Увезли, стало быть.

— Кто увез? — У Ленки неприятно засосало под ложечкой. Кофе во рту почему-то показался кислым, и она чуть не сплюнула очередной глоток.

— Да я и сказать затрудняюся… — О Боже, их что, в школе говорить правильно не учили? Леночка сжимала и разжимала кулаки, сожалея, что не может дотянуться до обладательницы диалектных особенностей речи. Никогда раньше ее подобные мелочи не раздражали, порой ей это даже нравилось. Она полагала, что любой диалект не только не портит человека, а наоборот — даже красит его, говоря об его индивидуальности, отличной от других. Милое аканье или оканье… А вот сейчас ей хотелось дотянуться до противоположного конца провода и встряхнуть хорошенько эту певунью. Леночка положила трубку на рычаг.

Вторая неудача за сегодняшнее утро. Ну что ж, она позвонит Севке. Зачем-то он вчера искал ее.

Дверь отворилась, Леночка посмотрела на вошедшего Каратаева и торопливо выставила ладонь, показывая тем самым, чтобы он дал ей минутку набрать номер.

Трубка, зажатая правым плечом и подбородком, выскользнула, послышались короткие гудки, и Леночка вопросительно подняла взгляд.

— Доброе утро, Григорий Юрьевич, — произнесла она рассеянно.

— Привет, привет. Ну, слава Аллаху, ты уже на работе. Мне твой мальчик звонил. Как его, а, ну да, Севка. Который из цирка…

— Ну да, — Леночка кивнула. Любопытно, мелькнуло в ее голове, а здесь что случилось? — Сева… А что?

— Да ничего, весь такой переполошенный. Говорит, вечером названивал, ты не поднимала трубку. Спрашивал, не знаю ли я, куда ты могла подеваться. Утром, говорит, тоже звонил. Не хотел звонить очень рано, чтобы не разбудить, а оказалось, что тебя уже нет. Или еще нет. Я его успокоил, объяснил, что ты уже девочка взрослая, — он понимающе улыбнулся. — Но на всякий случай, если куда-нибудь исчезаешь… Ну, в общем… Ладно, — отчего-то он замялся и, не проронив больше ни слова, вышел из кабинета, тихо и плотно прикрыв за собой дверь.

Леночка снова стала набирать Севкин номер. Он еще должен быть дома — она посмотрела на часы. Гудки были долгими и раздражающе громкими. Леночка морщилась, но ждала, когда же поднимут трубку.

— Ах, да! — дверь снова открылась, и широкая улыбка Каратаева осветила кабинет. — Голова два уха! Склероз, понимаешь! Я же чего заходил, он просил передать, что его не будет три дня. У них какие-то благотворительные выступления по подмосковным детским больницам.

Леночка провела рукой по глазам, голова ее стала наполняться гулом. Они что — сговорились? Бывают же такие дни! Ну ладно, остался телефон Товстоногова. Если и здесь ее ждет неудача, придется все бросать и ехать домой…

Товстоногов оказался на месте. Удивительно. Ощущение подвоха не покидало Леночку до самого конца разговора. То ей казалось, что это не тот Товстоногов, который учился с ней в классе, потом ей казалось, что отца его не будет в клинике. Когда же врач обнаружил свое присутствие зачаровывающим басом, Леночка подумала: не иначе — это подмена, не может быть у писклявого одноклассника такого басовитого папаши.

Первая на сегодняшний день удача. Анонимное лечение не требует прописки, паспорта и денег. Одно необходимо — пренепременнейшее желание лечиться, как бы это ни было трудно и протяженно во времени. А времени может понадобится много — это зависит от того, в какой степени зависимости от наркотиков находится пациент.

— Так что, Леночка, приводите подружку, мы ей поможем.

Рабочий день тянулся долго и вяло. Ни о чем другом, кроме досадных неудач сегодняшнего утра, она и думать не могла. Как будто держала в руках ниточки, за которые надо было лишь дернуть — и клубок моментально бы размотался. А ниточки оказались слишком тонки и непрочны. Вокруг Леночки образовалась пустота, вакуум какой-то, и все, за что бы она ни принималась, казалось ей ненужным и бесполезным.

Каратаев несколько раз заходил, давал какие-то поручения. Поручений было немного, и тогда он начинал сюсюкать с ней, заговаривать, развлекать. Во всяком случае, так казалось Леночке. Возможно, все выглядело совсем иначе, но она вспылила:

— Да что вы со мной как с ребенком носитесь?!

Он обиделся, вышел и до самого конца рабочего дня больше не появлялся. Оскорбленная гордость Леночки на некоторое время заглушила боль, но потом она не выдержала, встала и направилась к Каратаеву. Она чувствовала себя неблагодарной и черствой — необходимо было извиниться.

— Григорий Юрьевич, — Леночка вспыхнула и, вглядевшись в усталое доброе лицо Каратаева, с нотками раскаяния в голосе произнесла целую речь, суть которой сводилась к тому, что она свинья. — Простите меня, — добавила она и опустила ресницы.

— Ты не хочешь зайти ко мне в гости? — Он улыбнулся и стал надевать пиджак, висящий на спинке стула. — Рабочий день закончился. Чайку попьем?

— Не сегодня, — Леночка вспомнила о Евгении Алексеевне. — Я должна еще кое-что успеть за сегодняшний вечер, а вот завтра…

Поход к женщине она собиралась совместить с поиском Натальи. Только бы не попасться на глаза друзьям Фимы. Леночка незаметно прошвырнется по Тверской, может, поинтересуется у кого-нибудь из стоящих там девиц… Нет, интересоваться не станет, так можно привлечь к себе внимание… Как же трудно одной, оказывается! И унесло же Севку не вовремя в самый сложный для нее момент. Друг еще называется!

Она снова вышла на «Пушкинской», перешла к магазину «Наташа», посмотрела какое-то время на элегантно одетые манекены, пробежала глазами по галантерейным мелочам, повернулась лицом к кинотеатру «Россия» и, недолго раздумывая, повернула направо и пошла в сторону Красной площади. Проходить нужно быстро, но не суетливо, вглядываясь в девушек, стоящих на тротуаре, прогуливающихся парочками и по одной, и стараясь не пропустить ту, с которой она виделась всего лишь раз. Хорошо, если Наташа выйдет на работу в прежней одежде — по одежде Леночка узнает ее издалека. А если нет? Не будет же она каждую в упор разглядывать.

В потоке машин промчался на огромной скорости джип, похожий на тот, в котором уехал Никитин. Леночка вздрогнула, сжалась, но когда машина удалилась на приличное расстояние, она нервно хохотнула. В сумерках все кошки кажутся серыми — вспомнила она поговорку и ускорила шаг.

У Моссовета Леночка перешла улицу, нарушая все известные ей правила дорожного движения. В какое-то мгновение ей показалось, что она увидела знакомый силуэт. Чувствуя, как сердце колотится у самого горла, она пошла по направлению к нему, проклиная себя за это и не в силах поступить иначе.

Она готова была встретиться с ним взглядом. Вся внутренне напрягшись, она взывала к нему: оглянись! Я хочу увидеть твои глаза! Я хочу услышать твой голос! Ты ли это?!

И когда мужчина неожиданно остановился, она чуть не провалилась под землю — асфальт покачнулся под ее ногами, и голову окутал густой туман. Наверное, это выглядело нелепо, но она, не владея собой, подчиняясь какому-то внутреннему порыву, угловатым и резким движением развернулась на месте и присоединилась к группе туристов, внимательно слушающих экскурсовода.