Борден 2 (ЛП)

— Тебе некуда бежать, — с улыбкой в голосе сказал лысый.

— Иди на хуй! — выплюнула я.

— Я определенно трахнул бы тебя, но нас поджимает время, и это пиздец как обидно, потому что мне очень хотелось бы стать тем последним, кто кончит в маленькую шлюшку Бордена. Великолепный был бы случай отыметь этого козла.

Он схватил меня за плечи, перевернул и наклонился. Я посмотрела на него, подалась вперед и, собрав остатки слюны во рту, плюнула ему в лицо. Он тут же ответил мне ударом в мой правый глаз. Голова откинулась назад, еще больше искр посыпалось из глаз. Мою и без того ноющую голову пронзила такая боль, словно тысяча гвоздей воткнулась в мой череп.

— Получай, сучка, — прохрипел он.

Он поднял меня, а я пыталась сопротивляться его хватке, но каждое движение вызывало тошноту. Меня вырвало через его плечо поднявшейся из желудка желчью.

— Готовь гребаный гроб, — услышала я его голос, абсолютно не смущенный моей рвотой.

Гроб?

Наплевав на тошноту, я снова задергалась, крича в ночь как можно громче. Ничто не могло заставить замолчать меня. Я буду кричать, пока не сорву голосовые связки, пока не сделаю свой последний вдох. Волосы прилипли к лицу, еще больше рвотной желчи выплескивалось через мои губы, и все же я буду бороться, как бы безнадежно это не выглядело.

Он грубо скинул меня со своего плеча в деревянный ящик. Я вскинула ноги кверху, но один из мужчин схватил их и прижал книзу. Истерически крича, я оглядела деревянный гроб, в который меня положили. Это был длинный прямоугольный ящик — длиннее моего тела — пахнущий сосновой доской и пылью. Я кричала без остановки, что-то бессвязно говоря: возможно, я умоляла их остановиться, а, возможно, посылала их ко всем чертям. Я не знала. Сознание ускользало от меня. С приближением уготованной мне смерти я теряла рассудок.

— Придержи ее плечи, — приказал лысый.

Я почувствовала другую пару рук на моих плечах и широко открытыми глазами взглянула в незнакомое лицо. На меня смотрели пустые глаза. Бездушный взгляд бездушного убийцы. Я увидела какую-то вспышку, и сквозь слезы увидела лысого, державшего в руке телефон. Он навел его в мою сторону, и очередная вспышка сверкнула и погасла.

— Фото сделано, — сказал он. — Заколачивай верх.

Двое других мужчин двинулись к нам, неся в руках крышку гроба. Я снова заорала что есть мочи, когда они начали опускать ее на меня. Руки, удерживающие мои щиколотки и плечи, исчезли. Рефлекторно я подняла ноги и ударила ими в крышку, благодаря которой меня начинала окутывать непроглядная черная тьма. Но крышка была довольно тяжелой, чтобы скинуть ее. Звуки ночи становились более приглушенными, а их голоса нечеткими, и несколько мгновений спустя я услышала, как что-то стучит по ящику.

Они заколачивали меня в нем.

Меня охватила паника. Я пронзительно завизжала, но ничего не произошло. Попыталась стучать ногами, но они уперлись в крышку ящика, и снова ничего не произошло. У меня даже не было возможности сопротивляться. Я поняла, что потерпела крах, и разрыдалась. Ничего нельзя сделать. Я позволила слезам свободно стекать по лицу, потому что все действительно было кончено. Мне предстоит смерть от удушья. В этом не было никаких сомнений.

Ящик вдруг сильно качнулся, и я съехала к стенке. Они опускали меня куда-то. Наверное, в яму. Боже, это действительно были мои похороны. И затем я услышала это… Тихий звук падающей на крышку земли. Они хоронили меня заживо. Сбылись все мои худшие кошмары. Я тяжело дышала, но не могла вдохнуть воздух. Я уже задыхаюсь? Неужели за такое короткое время я могла израсходовать весь воздух? Попробуем рассуждать здраво. Нет. Это невозможно. У меня просто паническая атака. Я чувствовала себя в состоянии безумия, и на секунду обрадовалась начавшемуся головокружению в надежде, что просто потеряю сознание, и эти мучения закончатся.

Я покачала головой, понимая, что нахожусь в сознании. Снова закричав, я попыталась стучать по доскам вокруг себя плечами и даже головой, совершенно бесполезно изнуряя себя. Я не понимала, почему продолжала биться, когда это было бесполезно. Моя воля словно отказывалась умирать.

Звуки земли, падающей на крышку, через несколько минут стихли, и я больше не слышала ничего. Мои уши не улавливали больше ничего, кроме моего шумного судорожного дыхания.

— Нет, пожалуйста, нет, — скулила я. — Нет, я не готова. Не готова.

В моих мыслях уже всплывали лица бабушки, моей матери, Бордена… Я покачала головой, отгоняя их, не желая признавать правду. Но они все равно возвращались ко мне.

Бабушкин голос. Случайные воспоминания замелькали в моем сознании.

8 лет: Я нашла эти роликовые коньки и купила их на последние деньги. Примерь. Они розовые!

10 лет: Ты моя принцесса, Эмма, независимо от того, сколько тебе лет. Ты всегда будешь моей принцессой, Эмма.

13 лет: Не кори себя. Ты не виновата в смерти матери. Я люблю тебя. Я всегда буду любить тебя и никогда не покину.

14 лет: Если ты собираешься часто покидать дом, то возьми этот нож и положи куда-нибудь, где его никто не найдет. Всегда будь вооружена. Это темный мир, а ты слишком красива для него.

16 лет: Давай поговорим о противозачаточных средствах.

18 лет: Он дурак, если изменил тебе. Только дурак позволил бы тебе уйти.

20 лет: Я не просила тебя приехать с какой-то конкретной целью. Но раз ты здесь, я устрою для тебя свидание. Он очень красивый мужчина.

22 года: Я так гожусь тобой, Эмма. Просто потому, что ты — это ты. Других причин мне не надо.

Я снова покачала головой, отгоняя эти образы. Нет! И как только я сказала «нет», мое тело перестало двигаться. Я была предельно истощена: как эмоционально, так и физически. Закрыв глаза, я смаковала остатки воздуха, циркулирующего вокруг меня. Сколько времени требуется, чтобы умереть в гробу? Это было по-настоящему жестоко. Смотреть в лицо такой смерти, не имея возможности предотвратить ее. Мне предстояло взглянуть в лицо всей своей жизни, всем своим неудачам и всему тому, что я оставляю — на это у меня ровно столько времени, сколько потребуется, чтобы вдохнуть каждый грамм воздуха вокруг меня.

Я так сильно плакала. Глаза болели, слезы катились по щекам. Нос заложило, и в какой-то момент новая порция желчи поднялась к горлу. Меня вырвало, я закашлялась и снова заплакала.

И на этом я целиком и полностью выдохлась.

Тяжелая земля создавала давление, отчего деревянная крышка прогибалась и скрипела. Это делало происходящее еще более реальным. Было такое ощущение, что стенки словно сжимались вокруг меня. Я вдохнула побольше воздуха, охваченная таким тяжелым отчаянием, что стало больно.

Возможно, я смогу просто уснуть. Возможно, не почувствую, как моя душа ускользнет. Я закрыла глаза и представила, как Маркус обнимает меня, гладит рукой по волосам и целует своими восхитительными губами. Каким-то образом это облегчило боль в груди. Я уцепилась за это.

Это все из-за тебя, Маркус.

Но меня все равно это не волнует. Я твоя куколка.

Я всегда буду твоей куколкой.

Глава 17

Эмма

Шшшшххх.

Шшшшххх. Шшшшххх.

Мои глаза с трудом разлепились от этого звука. Он проникал под крышку гроба.

У тебя галлюцинации. Вероятно, тебе не хватает воздуха. У тебя начинается удушье.

Я покачала головой в попытке ее прояснить. Действительно ли у меня были галлюцинации? Мое сердцебиение ускорилось, когда звуки продолжились.

— Помогите, — слабо проговорила я, моему голосу не хватало силы. — Пожалуйста, помогите.

Горло саднило, говорить было больно. Боль в спине от лежания на связанных запястьях стала невыносимой, и я не могла шевельнуться, не вздрогнув от мучительных ощущений. Я была наполовину убеждена, что сплю, и звук, проникающий под крышку гроба, мне просто снился.