Суженый-ряженый

   Стройка есть стройка, философски подумала Таня, не затаив на него никаких мелочных обид. И все-таки в целях воспитания силы воли решила сама Захарову не звонить. Из какого-то закутка ее памяти вдруг вылезло название давно когда-то виденного детского фильма "Алеша Птицын вырабатывает характер".

   Таня вырабатывала свой характер с пятницы по понедельник включительно. Впрочем, когда инициатива исходила от Глеба, она устраивала себе передышку и болтала с ним, отнюдь не поглядывая все время на часы.

   В воскресенье, правда, разговор у них получился несколько скомканным. Захаров позвонил, когда расходились гости, и ритуал затяжного прощания был в самом разгаре. Позже Таня хотела перезвонить ему, но не стала. И вовсе не потому, что ее сила воли так уж окрепла за последние двое суток. Она просто надеялась, что Глеб опять возьмет инициативу на себя. А потом было уже слишком поздно. То есть можно было бы и позвонить, но... что, если бы он оказался не один? Если бы она попала в совсем уж неподходящий момент? Ставить себя в столь унизительное положение Таня не собиралась.

   Понедельник тянулся нескончаемо долго, и чем дальше, тем меньше Таня понимала, ждет ли она еще звонка Глеба или уже нет. Тем не менее она его таки дождалась.

   -- Привет, -- послышалось в трубке. -- Ты когда заканчиваешь?

   -- Уже закончила.

   -- Встретимся на набережной, где обычно.

   Короткие гудки.

   Издали завидев Таню, Глеб приглашающим жестом распахнул дверцу своей "тойоты". Он не тронулся с места, не сделал ей навстречу ни единого шага, он просто стоял и ждал, пока она подойдет. А Таня шла и думала о том, что все возвращается на круги своя. Во всяком случае, завтра она едва ли найдет свою машину там, где останется на ночь сегодня. Где бы она ни провела эту ночь.

   -- Не против немного прокатиться? -- небрежно спросил Захаров, когда Таня приблизилась к нему почти вплотную. -- Надеюсь, я не нарушаю никаких твоих планов, -- добавил он, и его бесцветный голос слегка окрасился сарказмом.

   -- Пустяки, -- отмахнулась Таня.

   Приветственно ткнувшись губами в щеку Глеба, она собиралась проскользнуть мимо него в машину, но его руки уже сомкнулись на ее талии, а губы на миг завладели ее губами.

   -- Так куда мы едем? -- отклоняясь назад, поинтересовалась Таня. Из-за слишком резкого движения она отклонилась слишком сильно, в результате сохранить равновесие им удалось только чудом.

   Справившись с земным притяжением, Захаров усадил Таню в машину и, уже собираясь захлопнуть дверцу, сказал:

   -- Посмотрим.

   Подождав, пока Глеб займет место рядом, она вновь повторила вопрос:

   -- Так куда?

   -- Может, Тань, все-таки объяснишь, что происходит? -- не глядя на нее, в свою очередь, поинтересовался Захаров. Впереди только что зажегся красный свет, и он медленно тронулся с места.

   -- А что, собственно, происходит? -- отбила подачу Таня.

   -- Об этом я тебя и спрашиваю.

   Притормозив на желтый, который тут же сменился зеленым, Захаров свернул на Дворцовый мост. Слава Богу, хоть пробок сегодня не было. Впрочем, здесь мог постараться и дьявол.

   -- Не разговор, а пинг-понг какой-то получается, -- фыркнула Таня. -- Почему бы тебе, Глеб, не задать вопрос как-нибудь попроще?

   -- Ладно, тогда просто скажи: ты решила со мной расстаться?

   -- Мне показалось, это ты решил со мной расстаться.

   -- Я?

   -- Ведь это ты не позвонил мне!

   -- Помнится, когда я звонил, ты была занята и обещала перезвонить позже.

   -- Все равно мог сам позвонить!

   -- Женская логика не ведает преград!

   -- Вот этого, пожалуйста, не надо! Все мужики обожают говорить о женской логике, а сами...

   -- Было бы о чем говорить! Так почему...

   -- В дебри мужской логики я, так и быть, не полезу...

   -- Вот и оставь эти дебри в покое! Просто ответь, почему ты не перезвонила?

   -- А вдруг бы ты был не один? -- выпалила Таня, хотя сейчас подобное предположение ей самой показалось совершенно идиотским.

   -- Что? -- опешил Глеб. -- Интересно, а с кем я мог быть, ожидая твоего звонка?

   -- Ну, мало ли... -- Она сделала неопределенный жест рукой, чувствуя себя при этом полной идиоткой.

   -- А! Тебе, как я вижу, все еще не дает покоя моя пресловутая репутация! Черт! -- Захаров резко вывернул руль, избежав таким образом столкновения с придурком на мотоцикле. -- Нет, дорогая, ты точно идиотка, -- добавил он, уже почти владея собой.

   -- Ну и что? -- парировала Таня. Она не обиделась, поскольку только что пришла к точно такому же выводу. -- Насколько я помню, твоя сестра говорила, что тебе нравятся как раз безмозглые женщины.

   -- Так бы и сказала, что просто хотела мне понравиться. Только зря, Танька, старалась. Возможно, ты удивишься, но ты мне и так нравишься.

   -- Нет, правда? Я польщена! К сожалению, мне совсем не нравится, что ты мне так нравишься! -- Она моментально пожалела о своей несдержанности, но слово, как говорится, не воробей...

   И Глеб ее на этом слове тут же поймал.

   -- Ага, ну теперь я, кажется, понял, в чем дело: ты решила взбунтоваться против самой себя. Ну и как? Кто кого победил?

   -- Я, -- отрезала Таня. -- Куда мы вообще... -- Задавать этот вопрос смысла уже не имело. Оставалось лишь возблагодарить Бога или дьявола за то, что доехали они в целости и сохранности. Заслуживал ли благодарности Захаров, Таня не знала, поскольку того, как они доехали, попросту не заметила.

30

   Что все вернулось на круги своя, Таня отчетливо поняла, проснувшись на следующее утро под монотонный аккомпанемент дождя. Сразу же ей вспомнился забытый в машине зонтик. Забытый в своей машине зонтик.

   Позже, когда она уже встала и взглянула на вибрирующий от ветра термометр за окном, Таня подумала о запертой в багажнике сумке. В ней лежали джинсы и джинсовая куртка, сегодня они пришлись бы весьма кстати, поскольку стрелка, которая вибрировала вместе с циферблатом термометра, колебалась где-то между тринадцатью и пятнадцатью градусами. И это в последний день июля! Впрочем, петербургская погода известна своими сюрпризами. Через залитое дождем стекло Таня видела, как ветер треплет листву на распластавшихся по стене дома побегах дикого винограда, и вчерашняя жара представлялась ей чем-то совершенно нереальным.

   А еще чуть позже, стоя перед раскрытым шкафом, она задумчиво созерцала одиноко висящее в нем черное платье: очень короткое, без рукавов и с глубоким вырезом на спине, ткань, правда, довольно плотная, но...

   -- Если б хоть какой-нибудь жакет был или пиджак! Или кофта... на худой конец даже свитер подошел бы, -- пробормотала Таня и обратила свой взор на бельевую полку, на которой лежал черный лифчик, а также одни черные трусики и одни белые. И больше ни-че-го. -- Ни колготок, ни чулок, -- констатировала она, подводя итог своей ревизии. -- Зато есть черные туфли к черному платью. Десятисантиметровые шпильки мне сегодня в самый раз. То, что надо, особенно в отсутствие чулок. Господи! Ну почему я не удосужилась заглянуть в шкаф вечером?! Почему, черт возьми, мы не включили вчера телевизор и не послушали прогноз погоды на сегодня? Можно было бы пораньше встать, съездить переодеться... -- тихонько стенала Таня, прекрасно зная ответы на все свои "почему".

   Она оглянулась на кремовое платье из тонкого хлопка, небрежно брошенное на кресло. Два дня подряд такие светлые вещи никто не носит, так что встать пораньше и съездить домой следовало независимо от прогноза погоды. Хотя... если платье подгладить...

   -- Проблему это все равно не решает, -- сообщила Таня своему отражению. Вообще-то сама с собой она обычно не разговаривала, но сейчас у нее была настоятельная потребность высказаться хоть кому-нибудь! Если бы минутой раньше она увидела, как Захаров возник на пороге спальни, она бы с удовольствием высказала все это ему. Однако Таня не заметила ни как он появился, ни как исчез. -- Я не могу обойтись без колготок и пиджака! -- воскликнула она, все больше распаляясь, и выхватила из шкафа вешалку с платьем. Для начала нужно было надеть на себя хоть что-нибудь.