У каждого свой рай

«Она, должно быть, страдает от одиночества, – подумал он. – Некоторые женщины утверждают, что они счастливы, говорят о своем удачном супружестве, рассказывают о блаженстве для самообольщения. Чтобы скрыть, чего они так жаждут. Другого мужчину».

– Я не люблю маленькие бутылки шампанского и одиноких красивых женщин.

Иоланда находила, что он чуток и привлекателен. У него были красивые руки, и он не носил обручальное кольцо.

– Можно узнать, как вас зовут?

– Зовите меня Винсент. Ограничимся именами. А вас?

– Иоланда.

– Что вас привело в Берн?

– Туризм.

– Вы француженка?

– Да. А вы швейцарец?

– Валезанец.

– Валезанец? Это тем не менее швейцарец?

– Да, но есть разница.

– Я вас не очень хорошо понимаю.

Он заулыбался.

– Вы поймете позже, что такое валезанец.

Винсент заказал официанту бутылку шампанского высшего качества. Иоланда его слушала и смотрела на него. Винсент был элегантно одет, безукоризненная белая рубашка подчеркивала темный цвет костюма.

– Принесите его в ведре со льдом, мы подождем, пока оно охладится.

Мог ли он вообразить, что заполучит эту женщину в тот же вечер. Овладеть ею, полюбить ее, щедро одарить и забыть ее. Могла ли она со своей чрезмерной сдержанностью и чувствительностью, от которой розовело ее лицо, стать развлечением? Чем угодно, но только не развлечением.

Официант принес шампанское, как подносят ребенка к купели.

Иоланда размышляла. Согласно ее теоретическим знаниям человеческой натуры, тот, кто пристает, разговаривает, нападает, соблазняет, мог быть только итальянцем.

– Вы сказали валезанец?

– В Швейцарии есть кантон: Валез.

– Это кантон?

– Вы не знаете Швейцарию?

– Нет.

– Совсем?

Он облокотился на стол.

– Вам предстоит открыть чудеса. Кантон за кантоном, регион за регионом, город за городом. Не говорите мне, что вы останетесь одна в течение вашего отпуска.

Официант вернулся, осторожно очистил горлышко бутылки и открыл ее с легким хлопком. Он налил шампанское в чистые бокалы, затем поставил бутылку в ведро, наполненное кусочками льда. Винсент поднял бокал.

– На здоровье, – сказал он.

– За ваше здоровье, – произнесла она.

– У нас говорят «На здоровье».

Она выпила это сводническое шампанское. Она ловила сигналы, исходившие от Винсента. Она позволяла себе раствориться в ожидании.

– Вы живете в Берне?

– Я не в гостинице, – сказал он. – У меня здесь дела. Я буду здесь лишь одну ночь.

Приключение заканчивалось, как лопается воздушный шар. Одна ночь.

– Вы женаты?

– Сегодня вечером это – не наша проблема, – сказал мужчина. – Мы можем отстраниться от будничных проблем. Вы очень соблазнительны, очень сдержанны… тем не менее…

– Мне очень хорошо в вашем обществе, – ответила она.

Медведь ловко хватал инжир. Почти не напрягаясь. Лишь следя за траекторией полета золотистым взором. Винсент наслаждался комплиментом, который превращался в приглашение. Он не был уверен в том, что она это сознавала. Она была новичком в делах такого рода. От нее исходила величайшая неловкость, она чуть не опрокинула свой бокал, когда прикуривала сигарету, так она была скована в движениях. Она знала, что находится на перекрестке своей жизни, что ей следует избавиться от скованности, от угрызений совести. Винсент был из тех мужчин, которые считаются сильными, они никогда не болеют, у них никогда не бывает серьезных психологических драм. Этот коварный валезанец сулил заполнить вечер Иоланды. С удивлением она обнаружила, как просто познакомиться. Говорить с незнакомцем. Болтать.

Расспрашивать и слушать о необычных вещах. Он рассказывал забавные истории. Говорил о себе умело. Никто не смог бы представить его в профессиональной среде или семейном кругу. Она погружалась в жизнь, которую никогда не узнает. Она участвовала в ретроспективе прошлого, которую Винсент представлял, чтобы ее позабавить. Он вызывал у нее желание. Была ли она такой же, как все, жертвой искусителя, которому всегда удается заманивать в ловушку женщину с принципами? В баре бесшумно сменялись посетители, до них долетали лишь обрывки разговоров. Переставляя пепельницу, Винсент дотронулся до руки Иоланды. Это прикосновение она ощутила всем телом.

– А вы? – спросил он. – Я ничего не знаю. О вас… О вашем душевном состоянии…

Она успокоилась. Он не мог иметь плохих намерений, если говорил о душе. Она была растрогана. Винсент, случайный встречный, интересовался больше ее переживаниями, чем Жак Вернер.

– Я вам не доверяю, – сказала она.

– Почему?

– Мне хорошо с вами. Я не должна это говорить.

Он был почти сбит с толку такой откровенностью. Он даже хотел отступить, поскорее проститься, но обронил одну из своих привычных избитых фраз.

– Вы, должно быть, очень страстная и в то же время сдержанная.

– Мне нужна ласка, – сказала она. Винсент подписал счет.

– К тому же вы впечатлительны.

Он был начеку. Она могла стать утомительной. Он посмотрел на свои часы, было не слишком поздно, у него еще было время. Но надо ли рисковать, чтобы увидеть, как она плачет. Винсент не выносил слез и избегал обременительных привязанностей. Он желал сознательно и свободно соглашающуюся женщину. Не жертву, а соучастницу.

– Вы должны решить сами, хотите ли провести ночь со мной.

– Ночь с вами? – повторила она.

Эти запретные слова, которые предназначались другим женщинам, имеющим особое право поступать безрассудно, которые в будущем будут терзаться угрызениями совести, аморальным, вероломным. Сильным существам. Тем, кого называют «свободные женщины». Эти слова были обращены к ней.

– У меня никогда не было приключений.

Она была молода и чиста. Не психопатка, не склонная к самоубийству, не обманутая, это была одинокая женщина. Просто женщина.

– Ничто не мешает нам полюбить друг друга, – сказал он, чтобы задобрить ее.

Славный враль, он говорил, выстраивал слова, как опытный обольститель.

Она нуждалась в красивом вранье.

– Любить меня? Франция далеко отсюда, – сказала она.

– Франция рядом.

Она поднялась с трудом, ее стул был зажат в углу.

– Желаю вам спокойной ночи, Винсент.

Она споткнулась о стол.

– Вы меня покидаете?

– Должна. Вы меня пугаете, и я боюсь угрызений совести. А мне бы так хотелось…

– Чего?

– Переступить порог. Я, наверно, не сумею.

– Я бы любил вас, – сказал он. – Очень сильно.

– Спокойной ночи, Винсент.

Она вышла из бара, чтобы подняться к себе в номер. Как раз до того, как дверь лифта закрылась, Винсент догнал ее. Он заметил освещенную кнопку пульта. Перевел взгляд на Иоланду. Она смотрела на плакат с синим морем.

Лифт остановился, дверь открылась, Винсент взял Иоланду под руку. Они пошли по пустому коридору. Иоланда пошла к двери и попыталась ее открыть. Ему пришлось помочь.

– Расстанемся здесь? – спросил он. Он был чуть выше ростом.

– Да. Конечно. Так надо. Вы должны это понять.

Он притянул ее к себе и поцеловал. Первый поцелуй другого мужчины, не Жоржа. Должно было свершиться невозможное, подумала она. Выскользнула из его объятий и вошла в комнату. Он вошел следом, поцеловал ее еще раз и, не выпуская, с унаследованной от предков ловкостью овладевать, захлопнул дверь, не давая ей опомниться от нескончаемого поцелуя. Она воспринимала все как бы со стороны. Раздвоившись, она видела себя: высокая женщина с узкими бедрами направляется к кровати, ложится, натягивает одеяло на голову, как это делала ребенком в былые времена, когда боялась темноты. Она слышала шаги Винсента. Он неторопливо убрал одеяло, потом простыню, потом страхи. Он ей оставил целомудрие. В этом мраке, в котором едва ли мог пробиться снаружи луч света, она приняла на себя упавшего в ее объятия мужчину. Слова, молчание. Ни малейшего представления о времени. Несколько стартов в великолепно организованное путешествие. Несколько нежных слов. Захлопнувшаяся дверь. Ночная прогулка по обитым бархатом туннелям. Как в бессвязных снах. И позже, очень далеко, настойчивый звонок телефона. Возвращение в день. Было уже светло, дневной свет пробивался сквозь плотные шторы. Она сняла трубку.