«Пылающая Эмбер» (ЛП)

— Который сейчас час?

Я скрещиваю руки на груди и смотрю на нее сверху вниз.

— Девять часов.

Она просто смотрит на меня с отсутствующим видом.

— Тебя ждут люди, которых нужно накормить, и работа, которую нужно сделать. Ты не на гребаном отдыхе, Куколка. Вставай.

— Хорошо. Дай мне только переодеться, и через минуту я спущусь.

Ее голос хриплый, и от реакции, пробудившей мое тело, можно подумать, что она только что овевала горячим дыханием головку моего члена.

Черт. Мне нужно убираться отсюда, прежде чем я сделаю какую-нибудь глупость.

Я поворачиваюсь и делаю несколько шагов по направлению к двери. Когда я оглядываюсь назад, ее глаза закрыты, словно она собирается дрыхнуть дальше.

— Куколка, я не собираюсь повторять. Живо поднимайся, мать твою.

Один ее глаз приоткрывается.

— Я не сплю, черт побери. Я только…

— Что?

— Ничего, — она смотрит на меня в течение секунды. Потом выдыхает: — Не важно.

Затем она отбрасывает простыню и открывает вид на свои красивые тонкие ножки и белые хлопковые шортики.

— Господи Иисусе. Что это за хрень?

Она смотрит на себя и пожимает плечами.

— Шортики. На мне были тренировочные штаны Дозера, но в них было слишком жарко, поэтому я сняла их.

Представив ее в одежде Дозера, мне хочется что-нибудь расколошматить.

Она встает и разворачивается, наклоняется над кроватью и начинает ее застилать. Мой член за ширинкой пульсирует. Матерь Божья. Я бурчу себе под нос проклятья и провожу рукой по лицу. Другой рукой я, пользуясь моментом, укладываю свой эрегированный член в более удобное положение. Я быстро выясняю, что сделать это не представляется возможным. Распутник находится в заточении и хочет вырваться на свободу.

Мой контроль сходит на нет. Я чувствую, как он разбивается вдребезги. Я в считанных секундах от того, чтобы схватить ее за бедра, притянуть к себе и потереться своей увеличивающейся эрекцией о ее совершенную попку.

Куколка выпрямляется после того, как застилает кровать, и пальцами расчесывает свои волосы. Это ничего не меняет. Они по-прежнему в диком беспорядке и выглядят так, будто она недавно кого-то или что-то объезжала. Ее пухлые губки умоляют о поцелуе, а ее чертовски короткие шортики и обтягивающий топик настолько тонкие, что я бы мог разорвать их на две половинки без каких-либо усилий.

О, а какие вещи я бы мог проделать с ее гребаным телом.

Эти ноги. Эта задница. Черт, я хочу, чтобы мое лицо оказалось прямо…

— Черт.

Я мысленно бью себя по роже.

— Что? — говорит она и смотрит на меня, как на сумасшедшего. Возможно, так оно и есть.

— Просто тащи свою задницу вниз.

— Хорошо. Блин. Могу я, по крайней мере, сначала воспользоваться уборной?

На секунду оглядев ее тело сверху донизу и встретив ее рассерженный взгляд, я коротко киваю.

Затем, когда она проходит мимо меня, я вспоминаю о незапертой двери. Схватив ее за плечо, я спрашиваю:

— Ты не закрыла дверь на ночь?

Ее взгляд перемещается от моей хватки на ее руке к моему лицу. Сегодня синий цвет в ее глазах, кажется, занимает доминирующее положение. Она пытается вырвать свою руку из моего захвата, но лишь вынуждает меня держать ее еще крепче.

— Да, не закрыла. Но это не то, что…

Я рычу. Угу… как пещерный человек. Мои пальцы еще сильнее сжимают ее руку.

Ее брови сходятся вместе, и она слабеет под моей хваткой.

— Ты делаешь мне больно.

— Я что, не ясно выразился? Они не трогают тебя, а ты не трогаешь их. Это и к Дозеру относится. Иначе, какого хрена ты здесь вытворяешь?

Она смахивает волосы со своего лица и смотрит на меня с негодованием.

— Думаешь, что раскусил меня, так? А что, другой причины здесь быть не может, а? Вдруг... Знаешь что?

Эта фальшивая и невинная оболочка, которая была на ней, когда она сюда приехала, исчезает. Улетучивается. Настоящая Тыковка, Куколка, кем бы она ни была... предстает передо мной во всей своей красе. И будь я проклят, если это не столько меня злит, сколько чертовски сильно возбуждает.

— Что?

— Вещи не всегда только черные и белые.

— В моем мире они именно такие.

Пока не появилась ты, — добавляет мое подсознание.

— Тогда твой мир — отстой, — огрызается она.

Да, Куколка. Он такой. Но я не произношу эти слова вслух. Вместо этого, я наклоняюсь к ней и тычу пальцем ей в лицо.

— В последний раз я предупреждают тебя следить за этим гребаным ртом. Переодевайся и спускайся, мать твою, вниз.

***

Сидя между Гусом и Дозером, я поглощаю свой завтрак. Я до сих пор взвинчен после посещения комнаты Дозера.

— Это блины? Или фрисби? — спрашивает Таз у сидящего через два стула от него Боди.

— Не будь мудаком, — шипит Дозер. Тыковке он говорит: — Они прекрасно получились, детка.

Таз поднимает блин.

— Они пахнут как... скипидар.

Он обнюхивает его, а затем какую-то долю секунды раскручивает его на кончике вилки, после чего швыряет блин в Боди.

Боди вскакивает со стула.

— Чё за херня?

Уис Кид, наш новенький кандидат, надрывается от смеха.

С растерянным и удрученным видом Тыковка говорит:

— Я использовала ту же смесь...

Её взгляд задерживается на Тазе.

— Не беспокойся об этом, детка, — Дозер тянется к ней и гладит её по руке.

Он лжёт. Блины на вкус как дерьмо. Словно кто-то решил, что было бы неплохо добавить в них уксус. Полагаю, это проделки Таза, судя по выражению её лица.

— Прекращайте, чёрт бы вас побрал. Вы, парни, уберете это дерьмо, — ругает Дозер Таза, Боди и Уиса, который только что к ним присоединился.

— Они не будут это убирать. Не их работа, — заявляю я.

— Она не будет за ними убирать, раз они ведут себя как придурки.

Таз встряхивает волосами и проводит по ним рукой, вынимая из них остатки пищи. Он усмехается.

— Мы — гребаные байкеры. Мы всегда придурки.

— Если ей с этим не справиться, она знает, где дверь, — добавляю я.

— Не пори чушь, — рычит Дозер.

Гус уходит из комнаты один. По кислому выражению его лица я сразу могу определить, что он злится. Скорее всего, либо вчера вечером, либо сегодня утром, он и Лил в очередной раз поругались. Эти двое либо вместе, либо порознь.

— Зацени, что Таз попросил меня сделать, мужик.

Все головы поворачиваются в сторону Уиса. Он вытаскивает что-то похожее на календарь.

— Это — обратный отсчет, — говорит Таз.

Уис объясняет:

— Ну, знаешь, как на Рождество, только это — обратный отсчет Тыковки.

Одну за другой, он листает страницы, на каждой из которых изображена девушка. На некоторых она голая, на одной она в нижнем белье, на другой в бикини, а на последней фотке она в обтягивающем, разорванном черном платье и верхом на «Харлее». Уису нравится возиться с техникой, похоже, это он отфотошопил каждое изображение и подставил везде лицо Куколки.

Гриз бормочет о том, что у него нет даже такого тыквенного пирога, а ведь ему он очень нравится.

— Ты, мать твою, издеваешься, — Дозер встает и пытается забрать календарь, но Таз не выпускает его из своей хватки.

Парни не скупятся на пошлые комментарии в адрес каждой фотографии.

Куколка стоит на месте и наблюдает. На ее лице нет абсолютно никаких эмоций. Календарь Уиса Кида и летящие со всех сторон комментарии являются наглядной демонстрацией того, на что она подписалась.

Ничего не могу с собой поделать, мне любопытно, как она к этому относится.

— Могу я его посмотреть? — нерешительно спрашивает она.

Парни умолкают, а Таз старается понять ее реакцию.

— Я не порву его. Клянусь, — произносит она.

Таз осторожно передает календарь ей. Он ухмыляется, пока она пролистывает страницы.

Все парни наблюдают за ней.

Наконец, она указывает на ту фотку, где на ней кружевной голубой лифчик и трусики.