Испорченный (ЛП)

Дверь позади меня открывается. Я слышу это, но не поднимаю головы. Кто бы это ни был, он просто пройдет вниз по лестнице и даже не заметит меня. Шаги приближаются все ближе, а затем затихают рядом со мной. Смотрю вниз и вижу кожаные двухцветные туфли. Я поднимаю взгляд на Питера.

Он садится рядом со мной. Я опять утыкаюсь лицом в колени. Не хочу разговаривать с ним.

— Выглядишь несчастной.

— Я и есть несчастная, — я говорю в колени.

— Как и я, — Питер глубоко вздыхает и кладет руку на мою спину. Питер притягивает меня к себе, и я оборачиваю руки вокруг его талии. Я крепко держу его, отдавая себе отчет, что должна его отпустить. Когда он отстраняется, ощущение, будто кто-то срывает мою кожу, слой за слоем.

Я встаю и поворачиваюсь к лестнице.

— Я не могу сделать это, Питер. Не могу вот так быть рядом с тобой. Это убивает меня. Понятия не имею, как забыть тебя. Я просто не могу… — я делаю шаг назад, но он хватает меня за руку. Я застываю. Люблю и ненавижу его. Хочу, чтобы он обнял меня. Хочу вернуть своего друга.

— Мне нужно тебе кое-что сказать, — он притягивает меня ближе и забирает мои книжки. Кладет их на пол рядом с ногами. Руками обнимает мои щеки. Я чувствую дыхание Питера на своем лице. Из-за этого моя голова проясняется, почти кружится. Я хочу, чтобы губы Питера были на моих. Я так сильно скучаю по нему, что слезы наполняют мои глаза.

Я беру руки Питера в свои и пытаюсь опустить его руки вниз.

— Не надо, Питер… Я не могу, — я с трудом не разваливаюсь. Я чувствую волну сожаления, которая все растет и растет. Она разобьет меня. Его прикосновения уничтожат меня. Я в панике. Я отталкиваю его, но он не отступает. Я плачу. Сама того не понимаю, но слезы скатываются по моим щекам.

Большими пальцами Питер проводит по слезам на моих щеках, вытирая их.

— Не плачь, — он наклоняется и прислоняет губы к моему лицу, смахивая поцелуями слезы. Я замираю. Мои пальцы все еще держатся за его руки, но я больше не отталкиваю его. Я прерывисто дышу, когда он продолжает и продолжает это делать. Питер слегка целует мое лицо, стирая каждую слезинку.

Затем он отклоняет мою голову назад, так что я вижу его глаза.

— Надеюсь, ты сможешь простить меня, потому что я сделал кое-что невероятно глупое, — уголки его губ приподнимаются. В его взгляде читается неуверенность. — Я написал заявление об увольнении и положил его на стол Стриктленд. Я больше так не могу. Каждый раз, когда я вижу тебя, мое сердце будто хочет вырваться из груди. Я не могу ни есть, ни спать. Это не влюбленность. Никогда не было ей. Я люблю тебя, Сидни. Мне потребовалось слишком много времени, чтобы это сказать. Слишком много времени, чтобы принять это решение, но я выбираю тебя.

Моя челюсть падает.

— Ты увольняешься? — он кивает. Мои брови ползут вверх. Мной овладевает шок. Когда я, наконец, пытаюсь заговорить, громкий смех вырывается у меня изо рта. Я обвиваю руками его шею и крепко обнимаю. Питер прижимается ко мне, приподнимает меня над полом и кружит. Я кричу и смеюсь. — Но ты не можешь так поступить!

Когда Питер опускает меня, он улыбается.

— Я уже это сделал. Я написал заявление об уходе и подсунул ей под дверь, — я поворачиваюсь, чтобы зайти внутрь. Я должна вернуть это заявление. Я так счастлива, что он выбрал меня, но не могу позволить ему так поступить.

Когда я пытаюсь выйти, Питер останавливает меня. Его пальцы обхватывают мою руку. Холод простреливает мой живот. Это нереально. Пульс ускоряется. Я не могу позволить ему так поступить.

— Сидни, дверь ее офиса заперта. Я не могу забрать его обратно и не хочу.

Он молчит, и его руки освобождают меня. Но я все еще чувствую его ладони на моих руках. Не могу глотать. Время замедляется, будто оно нереально. Питер открывает рот, чтобы что-то сказать. Я делаю то же самое. Но никто из нас не говорит. Мою кожу покрывает озноб, который не проходит. Я потираю руками плечи, в попытках смахнуть чувство паники, но оно не уменьшается.

Я слишком напугана, и это не страх типа «кто-то-прячется-у меня-под-кроватью», это нечто иное. Нет рук, которые душат меня, но я не могу глотать. На моем рте нет ленты, но я не могу дышать. В моем сердце нет пули, но, клянусь Богом, оно перестает биться. Мой тяжелый взгляд прикован к земле. Я не могу поднять лицо. Не могу посмотреть на него. Ужас, страх и радость — все сливается. Не могу заставить свой рот произнести и слова. Я так сильно скручиваю руки, что они горят.

Голова Питера склоняется вперед. Он глубоко вздыхает, но в его вздохах слышится дрожь. Интересно, он так же нервничает, как и я? Это будто один из тех моментов, когда каждая мелочь имеет значение. Это перекресток, где выбор неправильного пути разрушит все. Однажды я уже выбрала не тот путь. Он чуть не разрушил меня.

Я смотрю на дверь позади Питера. Не могу позволить ему так поступить. Эта боль становится все больше, она растет внутри моей груди, когда я думаю о том, что он сделал, и что это значит. Он бросил все ради меня. Мои губы открываются, и я собираюсь говорить, но он перебивает меня.

Его голос такой мягкий.

— Слишком поздно забирать твоё «я люблю тебя».

Когда он поднимает свои голубые глаза, мои руки начинают трястись. Я крепче держу их, все сильнее выкручивая.

Глядя прямо в эти беспокойные глаза, я говорю:

— Я никогда не заберу их назад. Я люблю тебя. Так сильно люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя. Извини, что я был так глуп. Я так много времени потратит на то, чтобы хоть что-то сделать.

Я трясу головой.

— Ты не должен был.

Питер опускает руки на мои плечи и подходит ко мне. Глядя мне в лицо, он прижимается своим лбом к моему, и говорит:

— Должен. Я не мог тебя потерять. Пожалуйста, скажи, что я не потерял тебя, — глаза Питера опускаются к моим губам. Он смотрит на меня, и я это чувствую.

Вот этот момент имеет значение. То, что я скажу сейчас, изменит все. Он ушел, значит, он может быть со мной. Уволился. Одновременно я чувствую себя виновной и счастливой. Я — эмоциональная катастрофа. Мой поезд сошел с рельсов, повсюду валяется багаж. Кошмары, волнение и сожаления заполняют мой разум. Я ни к кому не испытывала таких чувств. Никогда не думала, что у меня появится такой шанс. Его забрал тот, кому я доверяла. Интересно, смогу ли я воспользоваться им, смогу ли жить дальше? Я хочу. Так сильно хочу использовать этот шанс, что чувствую, как желание горит у меня внутри. Пламя охватывает меня от ног до кончиков пальцев, призывая меня жить дальше, наброситься на Питера и сказать ему, как много он для меня значит.

Но я не могу. Я задыхаюсь, мой взгляд падает ему на грудь. Этому так много причин. Каждая из них громко звенит в моем подсознании, соревнуясь за внимание, обещая только боль. Не то, что я не хочу его. Я хочу. Просто знаю, что это значит, что сделало это заявление об увольнении. Я могла бы вернуться к нему прямо сейчас. Могла бы упасть в его объятья и придаваться любви до утра. Могла бы показать ему, что к нему чувствую. Эти мысли пугают меня. Дверь была открыта. Ничего уже не сдерживает нас, ничто не может нас разлучить. Это позволяет яснее видеть препятствие на моем пути. Я чувствую, как горят шрамы, будто они начали кровоточить. Я уже не та, кем была. Притворство не изменило бы ход вещей. Я знаю это. Я не могу быть с ним, не так. Эта мысль пугает меня. Слезы вырываются из уголков глаз. Они обжигают мое лицо. Я открываю рот, чтобы сказать, но Питер трясет головой. Взгляд в его глазах разрывает меня на части, но я должна сказать это. У нас нет будущего.

Питер отходит.

— Нет. Не произноси этого. Сидни, дай нам шанс.

— Я не могу, — мой голос едва слышен. — Я не могу быть с тобой. Я не могу двигаться дальше. И я не могу потянуть тебя за собой. Мне очень жаль… очень жаль, — я хватаю свои вещи и ухожу, слезы размывают мое зрение. Питер зовет меня, но не идет за мной следом. Он смотрит, как я ухожу. Он наблюдает, как уходит его самая большая ошибка.