Плохо быть богатой

– Как она? – первым делом спросила Олимпия, в нетерпении ухватив Купера за рукав.

Не говоря ни слова, он опустил руку в карман и извлек оттуда небольшой пузырек. Вытряхнув на ладонь парочку крошечных желтых таблеток, он протянул их собеседнице.

Быстро взглянув на таблетки, Олимпия подняла глаза на Купера:

– Что это?

– Валиум, – проговорил он мягко. – Думаю, они тебе не повредят.

– Да не нужно мне этого! – Олимпия яростно затрясла головой, однако хватку, которой вцепилась в его руку, слегка ослабила. Затем ее узкие плечи взметнулись во вздохе. – Да правда, Дункан, мне ни к чему успокоительное.

Его голос оставался по-прежнему мягким, но настойчивым:

– А я говорю – выпей. – Он подождал, пока она положит таблетки в рот, потом, повернувшись к шкафчику, взял бутылку с минеральной водой и плеснул немного ей в стакан.

Олимпия кротко приняла стакан и, поднеся его к губам, запила таблетки водой.

– Вот так-то лучше, – улыбнулся он.

– Это говорит врач или друг?

– Думаю, ты ответишь на этот вопрос сама, – отозвался он.

– Извини, Дункан, – Олимпия потерла лицо обеими руками. – У меня сегодня денек выдался еще тот.

– Она виновато улыбнулась. – Может, ты и прав, мне необходимо было успокоиться.

Еще раз пристально взглянув на нее глубоким, пронизывающим взглядом, Дункан обворожительно улыбнулся и мягко подвел ее обратно к креслу, с которого она вскочила. Второе он придвинул так, чтобы сесть напротив, лицом к лицу.

Какое-то время они просто молчали: Дункан продолжал изучать Олимпию, как бы соизмеряя ее силы и возможности и раздумывая, как бы лучше объяснить ей ситуацию. Внезапно он почувствовал, как на него накатывают печаль и усталость. С какими-то моментами в медицинской профессии свыкнуться невозможно.

Насколько все же человек не готов выслушать правду! И насколько другой человек не готов ее выложить.

– Я не стану преуменьшать серьезность положения твоей подопечной, – наконец произнес он низким, ровным голосом. – У Билли множество переломов. Нос сломан в четырех местах, плюс к тому шесть ребер. Ушибы и синяки будут заживать несколько недель.

Олимпия резко откинулась назад в кресле, крепко обхватив себя руками.

– О Господи, – прошептала она. Затем, выпрямившись и собравшись с духом, попросила: – Расскажи мне все, самое худшее. В голосе ее звучала стальная решимость, глаза смотрели цепко, словно просверливая насквозь. – И не старайся задурить мне голову, Дункан. Мы слишком давно друг друга знаем. Неважно, что ты там сейчас думаешь, но духу у меня на двоих хватит.

– Это еще мягко сказано, – согласился он, на этот раз без улыбки.

– Так что я хочу услышать правду на чистейшем английском языке. Без всякого вашего медицинского трепа. Договорились?

– Что ж, все правильно, – кивнул он, оставляя за ней право взглянуть фактам в лицо. – В общем, ты понимаешь, что Билли потребуется целая серия сложных хирургических операций…

– Судя по тому, что они сделали с ее лицом, об этом нетрудно было догадаться. – Олимпия закурила. – Продолжай.

– И все же с хирургией пока придется подождать.

– Почему? – Брови Олимпии взметнулись вверх. Разве нельзя начать сразу же?

Он покачал головой.

– Невозможно, Олимпия. Она слишком много перенесла. Может, через день-другой и можно попробовать, но не раньше. Иначе она просто не выдержит.

Стараясь подготовиться к вопросу, которого она боялась больше всего, Олимпия опустила глаза, принявшись рассматривать свои древние руки. Где-то под ложечкой вызревал страх. Сигарета, зажатая в зубах, задрожала.

– Ты… Как ты думаешь, тебе удастся справиться, Дункан? – спросила она мягко. Отведя взгляд от покрытых старческими пятнышками рук, Олимпия посмотрела ему прямо в глаза. – Она сохранит свою красоту?

– Да.

– Слава Богу! – пылко выдохнула женщина.

– Не спеши с благодарностями, – остановил ее Дункан.

Олимпия вздрогнула, и столбик пепла упал с сигареты на пол.

– Дункан! – Она загасила сигарету, не сводя с него глаз. – Что ты хочешь этим сказать?

Он грустно взглянул на нее, понимая, что и ее стальные нервы могут вот-вот лопнуть. Лицо Олимпии побледнело, взгляд сделался напряженным: судя по всему, запас ее сил явно подходил к концу. Он вздохнул, решив для начала преподнести ей новости получше.

– Что касается внешности девушки, ничего особо трудного, что нельзя было бы поправить, я не вижу. К счастью, сломанные ребра не задели легких. Несколько недель восстановления после операции – и она будет как новенькая. Даже шрамов не останется.

– Тогда в чем же проблема?

– Я сказал, она будет выглядеть как новенькая. Что касается косметической стороны, об этом я позабочусь. Однако ее раны куда глубже, Олимпия. Значительно глубже. – Он помолчал. – Я говорю сейчас не в философском смысле, хотя и тут есть над чем подумать. Я говорю сейчас о ее внутренних органах.

В горле опять противно пересохло, под ложечкой шевельнулся страх.

– Матка разодрана чуть ли не в клочья, – тихо добавил Дункан.

Олимпия не могла шелохнуться, потрясенная услышанным.

– О Господи милостивый… – едва выдохнула она. Что же это за зверье, от которого ей удалось спасти девушку? – Что… Что они с ней сделали?

– Я сам бы хотел это понять, – раздраженно ответил Дункан. – Не знаю, что там произошло, но либо в нее что-то впихивали, либо мужчин было несметное количество. – Он мрачно помолчал. – Я не гинеколог, но даже мне ясно, что состояние девушки очень тяжелое. Даже при самом удачном исходе я бы не стал ручаться, что когда-нибудь она сможет выносить ребенка. – Он коснулся руки Олимпии. – Я сделал то, что мог, Олимпия. А теперь послушайся моего совета: срочно отвези ее в клинику.

Она упрямо покачала головой.

– Дункан, ты знаешь всех крупнейших медиков в этом городе. Умоляю, позвони кому-нибудь из хирургов-гинекологов и попроси приехать сюда, чтобы сделать операцию. Ты это умеешь…

– Олимпия, что тебя не устраивает в больнице?

– Я… Мне бы не хотелось, чтобы Шир… Билли попала на этот раз в обычную больницу. Поэтому я ее сюда и привезла. – Она умоляюще взглянула ему в глаза. – Пожалуйста, Дункан! Ты мне доверяешь?

– Олимпия, – произнес он жестко. – Объясни мне, черт возьми, что происходит?

Она уже открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут же передумала. Поджав губы, она принялась соображать, насколько может ему открыться. Дожидаясь, пока она придет к какому-то решению, Дункан не выдержал: даже его прославленного терпения на это не хватит. Поднявшись, он направился к выходу.

– Дункан, подожди! – Что-то в ее голосе заставило его остановиться. – Как ты уже мог догадаться, Билли была связана с ужасной компанией. Но постарайся меня понять. Я обещала ей, что буду осторожна и никому ничего не скажу. Я дала ей слово, Дункан. Единственное, чего я хочу, – чтобы она как можно скорее забыла весь этот кошмар.

– После того, что она пережила, не исключено, что в ее сознании возможен провал. Но, если ты ждешь от меня помощи, я должен знать больше.

– Дункан, поверь мне, – взмолилась Олимпия. – Чем меньше ты знаешь, тем для тебя же спокойнее. Эта мразь, надругавшаяся над девушкой, не из тех, кто легко забывает, каким образом мне удалось увести ее у них из-под носа. И не из тех, кто прощает. – Она перевела дыхание, взглянула еще раз на свои руки и вновь пристально посмотрела на него. – Ты же видишь, Дункан, я боюсь не только за Билли, я боюсь также и за себя.

Казалось, ей наконец удалось до него достучаться.

Дункан повернулся и снова опустился в кресло напротив нее.

– Я слышал, что ты сказала, но я продолжаю настаивать: девушке необходима срочная операция в клинике, – повторил он. – В „Ленокс-Хилл", либо в „Докторс-хоспитэл". Возможно даже, в „Сент-Винсенте" или в городской клинике Нью-Йорка.

Олимпия затрясла головой, не желая с ним соглашаться.

– Дункан, послушай меня. – Она взмахнула у него перед носом незажженной сигаретой. – Ты хочешь, чтобы Билли умерла? Или чтобы эти бандиты превратили нас в фарш? Ну пойми ж ты хоть на мгновение, что в безопасности она будет только здесь!