Волевой поступок

Все еще улыбаясь, Одра потянулась за спичечным коробком на каминной полке.

– Похоже, стало немного зябко, – сказала она, склонившись перед каминной решеткой и чиркая спичкой. Она поднесла горящую спичку к клочку бумаги и деревянным щепкам и продолжила:

– Ты уверена, что не хочешь набросить мой кардиган, Гвен?

– Нет, спасибо, душенька, мне тепло. Тем более что ты разжигаешь камин. – Гвен провела рукой по подолу своего ярко-красного шелкового платья и объяснила:

– Полагаю, мне стоило бы надеть что-нибудь потеплее, но оно совсем новое, и я хотела, чтобы ты увидела его. Ну, как, нравится, Одра?

– Очень красивое платье и идет тебе, – искренне сказала Одра. Она встала и с одобрением посмотрела на новый наряд подруги.

Гвен, довольная собой, потрогала свои белокурые волосы.

– А что ты думаешь о моей горячей завивке?

– Мне нравится, и я думаю, что на той неделе тоже сделаю такую. Не выпить ли нам чаю? Или, может быть, ты хочешь что-нибудь покрепче?

– Я бы не отказалась от бокала шерри.

– Пожалуй, я составлю тебе компанию. – Одра пошла к буфету, стоящему в углу комнаты, достала бутылку «Амонтильядо» и два бокала и отнесла их на столик из красного дерева у дальней стены.

Повернув голову и глядя на Одру поверх спинки дивана, Гвен заметила:

– Пока мы говорим друг другу комплименты, я хочу сказать вот еще что. Ты сделала эту комнату очень милой. Картины твоего отца замечательные, особенно вон та, над камином, а мебель твоей мамы прекрасно смотрится. Ты можешь гордиться своим домом, душенька.

Одра счастливо улыбалась.

– Спасибо, Гвен, я так рада, что тебе здесь нравится. Комната, конечно, маленькая, но это делает ее уютной и удобной, правда?

Гвен кивнула и еще раз обвела взглядом гостиную.

– Как, ты сказала, называется этот удивительный зеленый цвет на обоях?

Одра засмеялась.

– О-де-Ниль.

– Какое странное название. – Гвен состроила гримасу.

– По-французски это значит вода Нила, и сейчас это очень популярный цвет… модный, я хочу сказать.

– Правда? Подумать только. Ну, ты всегда следила за модой в одежде, душенька. Я постоянно говорю маме, что ты настоящий знаток во всем, что касается стиля, тканей и всего такого. Надеюсь, ты знаешь, как высоко я ценю твой совет. Да, у тебя самый лучший вкус из всех, кого я знаю. – Гвен взяла протянутый Одрой бокал. – Спасибо, душенька.

Они чокнулись, и Одра, подойдя к камину, села на один из чипендейловских стульев, принадлежавших ее матери.

– Я рада, что ты так думаешь – что у меня есть вкус.

Гвен улыбнулась.

– А где же Винсент?

– Он пошел помочь своему брату заполнить какие-то бумаги. Но он вернется вовремя, чтобы отужинать с нами.

Гвен сделала глоток шерри, боясь сболтнуть лишнее.

У нее сложилось впечатление, что Винсент всегда находил какой-нибудь предлог, чтобы отправиться в дом матери, но она не посмела сказать этого Одре. После их резкого разговора о Винсенте в июле Гвен тщательно избегала делать какие-либо критические замечания о нем. В тот жаркий летний день, когда она пила чай в кафе «Бетти» в Лидсе, она поняла, что стоит перед весьма реальной опасностью потерять дружбу Одры, и это и огорчило, и испугало ее.

Одра очень много значила для Гвен, и поэтому сейчас ей все время приходилось придерживать свой язык. Но в глубине души она считала, что Винсент Краудер был недостаточно хорош для ее подруги, и ничто не могло заставить ее изменить это мнение. Что-то было в нем такое, что не нравилось Гвен Торнтон, хотя, если бы ее спросили, она не смогла бы четко определить, что именно. Он представлялся ей эмоционально опасным, инстинкт подсказывал ей, что когда-нибудь он сделает Одру очень несчастной.

Она опять удивилась про себя, чего ради он постоянно бегает к своей матери. Если только он в самом деле бегает туда. Лучше больше об этом не думать. Она была очень рада тому, что его не оказалось дома. В этот вечер ей хотелось побыть с Одрой наедине. Ей нужно было сказать ей что-то очень важное, и сделать это лучше было без Винсента. Временами он бывал чересчур самоуверен, считал свои суждения единственно правильными и высказывал их, когда его об этом никто не просил.

Озадаченная наступившим молчанием, Одра наклонилась вперед, глядя перед собой в сгустившихся сумерках. Сегодня стемнело как-то особенно рано, и свет шел от горевшего камина.

– Ты такая молчаливая, Гвен, – заметила она. – Ты чем-то озабочена?

– Нет-нет, ничего такого, – быстро ответила Гвен. Она тоже подвинулась, чтобы быть поближе к Одре, и тихим голосом прибавила: – Я не хочу, чтобы ты об этом кому-нибудь говорила, даже Винсенту, но я подумываю выйти замуж.

– Как это чудесно, Гвен, дорогая! – воскликнула Одра, и тут же наморщила лоб от удивления. – Но я думала, что Майку нужно еще два года учиться в медицинском колледже? Весной ты мне говорила, что он еще несколько лет не сможет жениться.

– Но я не за Майка думаю выйти замуж.

В слабом свете Одра все-таки смогла разглядеть, что Гвен выглядит очень довольной, и это еще больше ее озадачило.

– Но ведь ты мне говорила, что влюблена в Майка Лесли, и вы вели себя в последний год так, что можно было подумать, что вы скоро поженитесь… вы были просто как голубок и голубка. Что же вдруг случилось такого, что все изменилось?

– Не будь же такой глупой, Одра, – сказала Гвен, рассмеявшись. – Очевидно, я встретила кого-то другого.

– Кого же?

– Ты его знаешь, ну можно сказать, встречала, но ты не угадаешь ни за что, – объявила Гвен ликующим голосом.

– Нет, конечно, не угадаю, так что лучше уж ты мне скажи.

– Джефри Фримантл.

Одра была потрясена. Она открыла рот, но тут же закрыла его, не произнося ни слова. Она уставилась на Гвен не в силах поверить ее словам. Глубоко вздохнув, она наконец произнесла:

– Ты ведь говоришь не о докторе Фримантле? Который какое-то время работал в инфекционной больнице… Это ведь не может быть он?

– Почему не может? – спросила Гвен, вдруг обидевшись. – Конечно, это он.

– О! – Одра неуверенно поставила бокал на шератонский столик. Она была потрясена до глубины души. Более неподходящего человека для Гвен Торнтон, чем Джефри Фримантл, трудно было найти. Он был черствым, высокомерным, язвительным и к тому же снобом. Да, он был, бесспорно, недурен, хотя в его внешности и была какая-то холодная чопорность, вдобавок из богатой семьи. Но он был, без сомнения, самодовольным и высокомерным типом и старше Гвен лет на четырнадцать. Одру охватило чувство отчаяния и беспокойства. Ей было очень трудно представить себе веселую, смеющуюся, любящую шутки Гвен рядом с этим надутым, неприветливым человеком, глядящим свысока на все человечество.

– Это все что ты можешь сказать? Просто "О!" и больше ничего? – В голосе Гвен послышались дрожащие нотки, она явно обиделась.

– Нет, ну конечно же, нет, – уверяла ее Одра, сжав руку подруги. Стараясь придать своему голосу энтузиазм, которого не чувствовала, она добавила: – Я очень, очень рада за тебя, Гвен, правда рада. Но должна сознаться, я несколько растерялась, потому что меньше всего ожидала услышать такое. Как все это случилось? Расскажи мне.

Несколько смягчившись, Гвен произнесла повеселевшим голосом:

– Ну, после того как Джефри уехал из Рипона, он отправился в Норталлертон, но там ему не особенно понравилось, и он вернулся назад и устроился в лечебницу в Лидсе этой весной. Мы постоянно сталкивались в коридорах. Не говоря о том, что мы хорошо помнили друг друга по Рипону, он всегда был очень приветлив со мной. – Гвен захихикала. – И наконец, назначил мне свидание в конце июля. После этого свидания все и началось – вот так! – Она щелкнула пальцами, и ее стеклянные кольца сверкнули в свете огня.

– Как-то уж очень быстро, – мягко заметила Одра.

– Да, так же, как у тебя с Винсентом.

Что ж, здесь последнее слово за ней, подумала Одра и спросила:

– А как к этому отнеслись твои родители?