Тепло твоих губ

Когда Альбертик встал на ноги, Элеонора забрала сына в Москву. К тому времени она уже получила диплом музыковеда, а Олег «протолкнул» на радио свои первые песни. Дед с бабкой тяжело переживали разлуку с внуком, не обошлось без слез и упреков в адрес снохи, но Элеонора была неумолима. Ее сын должен был получить самое лучшее, эксклюзивное, как она выражалась, образование! Заботливая мамаша с энтузиазмом взялась за дело. Альбертику наняли самых дорогих частных педагогов. Вскоре мальчик привык к Москве, словно прожил здесь всю жизнь, с увлечением занимался иностранными языками, рисованием, музыкой, предпочитая, впрочем, всему компьютерные игры. А потом, в совершенстве овладев английским, Альбертик, благодаря той же Элеоноре, стал учеником младшего класса элитного закрытого пансиона в Цюрихе.

Сначала Олег был категорически против переезда сына в Швейцарию.

— Подумай, что ты делаешь, — втолковывал он жене. — Сын будет расти вдали от нас. Пройдет каких-нибудь два года, и мы станем для него чужими.

— В тебе говорит родительский эгоизм, дорогой, — возражала Элеонора. — Мне тоже нелегко расставаться с Альбертиком, но в отличие от тебя я думаю прежде всего о его будущем. Во-первых, он получит образование, которое недоступно ему в России. Во-вторых, приобретет опыт европейской жизни, а со временем его школьные друзья станут его же деловыми партнерами. А главное — Альбертик сможет выбирать. Он получит возможность жить в стране, которая ему по вкусу.

Элеонора также считала, что и они, его родители, имея положение и средства, вполне могли бы со временем перебраться в Цюрих. Ведь Олег может сочинять свои песни и здесь, а она вести на телевидении какую-нибудь программу русской музыки.

…Часы Элеоноры и стоящий на столике телефон зазвонили одновременно. Элеонора колебалась, но выбрала ванную. С жалобным стоном трубку взял безъязыкий Олег, но мученическая гримаса на его лице тут же сменилась широкой улыбкой.

— Ромка, вот черт, не ожидал! Как ты нашел меня? Ах, Элины родители дали телефон… — Не прошло, однако, и минуты, как на лицо Олега снова набежала тень.

— Ромка, идиот! Ты что, связался с мафией? Да очень просто ты мог с ней связаться, небось полез куда-нибудь собирать материалы для очередного опуса. Нет? Тогда какой-нибудь липовый коммерческий проект? Профукали кредит и теперь на тебя наезжают? Ах, ты не занимаешься бизнесом… Ну тогда я ума не приложу. Что, не можешь объяснить? Только с глазу на глаз? Но… Да не психуй ты… Хорошо, завтра буду!

— Где ты будешь завтра? — поинтересовалась жена, весьма некстати появившаяся из ванной комнаты. Умытая, причесанная, в длинном шелковом халате, расписанном зелеными драконами. Она вспорхнула к Олегу на колени, обняла за плечи, прижалась. — Так где ты будешь завтра?

Большие серые глаза Эли, отороченные пушистыми ресницами, безмятежно сияли, крупные полные губы зазывно улыбались… Да, эта женщина не случайно пользовалась успехом и у шумной московской богемы, и у чопорной швейцарской элиты. Красивая, энергичная, умная. И какое же это счастье — любить ее, ловить каждое слово, исполнять мельчайшую прихоть!

— Завтра я буду в Бабушкине, — вдруг неожиданно для самого себя выпалил он.

— Где это Бабушкино? — засмеялась жена, потом хлопнула себя по лбу пальчиками с безупречным маникюром. — Ах да, это твоя «малая родина». Что-нибудь с родителями? — вмиг посерьезнев, спросила участливо.

— Нет, с ними, слава Богу, все в порядке, — сказал Олег.

— Но почему бы тогда тебе завтра не оказаться в самолете, летящем на Майами? — поинтересовалась жена.

Олегу только осталось передать ей свой разговор с другом.

Лицо Элеоноры выразило крайнее удивление.

— Олег, посмотри правде в глаза. — Поднявшись с колен мужа, она взволнованно зашагала по номеру. — Если Романа хотят убить, а милиция отказывается помочь, значит, дело зашло настолько далеко, что… Ну да, я не разбираюсь в таких делах, знаю об уголовном мире лишь по фильмам и книгам. Но ясно, что твой друг встал на пути каких-то влиятельных и опасных людей. Такие не останавливаются ни перед чем, включая и убийство. И кто может поручиться, что, если ты вмешаешься, та же участь не постигнет и тебя? Риск слишком велик… Поэтому скажи мне сначала четко и внятно, чем ты собираешься ему помочь?

Олег молчал, упрямо глядя перед собой в одну точку.

— Ясно, ты и сам не знаешь. Представим себе другой вариант. У твоего Романа — депрессия, закончившаяся психическим срывом, такое случается с людьми его профессии… Но и тогда, извини, твое присутствие не совсем обязательно. У него есть жена, родители, друзья. А ты собираешься лететь через всю Европу, и для чего? Для того, чтобы отвезти своего друга юности к психиатру. Глупо, Олег. И, наконец, третий вариант. А что, если ты меня обманываешь? Может быть, это возвратилась она? — Элеонора, не отрываясь, смотрела в глаза Олегу.

— Нет, не она, — сказал Олег. — И ты обещала мне никогда о ней не упоминать. Что же касается Романа… Что бы ты там ни говорила, я все равно поеду к нему. Роман — мой друг, и сейчас он в беде, понимаешь?

— Понимаю, отчего же, — Элеонора опустилась в кресло и закинула ногу на ногу. — Вы были дружны детьми, потом учились. Прекрасные студенческие годы… Ну так когда ты вылетаешь?

Олег знал, что она не докончила того, что говорила обычно, когда разговор заходил о Романе: «Он не тот человек, с кем было бы выгодно поддерживать отношения. Он никогда не будет известен, никогда ничего не добьется. Он — твое прошлое, а думать нужно о будущем».

Но только что она затронула запретную тему и потому, как видно, решила не педалировать ситуацию.

— Ночным, на 12.30, — сказал Олег.

— Вот как, — Элеонора и бровью не повела. — А прием? Я объявила, что буду с мужем, тебя вписали в число гостей. Это не пьянка в дружеском кругу, на которую можно не прийти. Это встреча, от которой в какой-то степени зависит будущее всей нашей семьи. Может быть, ты поедешь завтра?

— Нет, сегодня, — Олег встал и направился к телефону. — Роман мой друг, Эля. Мне очень жаль, но ты забыла, что это значит. А на Майами полетите, как и решили, с Альбертиком. Я приеду чуть позже.

Заказав билет, он подошел к все еще сидящей в кресле жене и мягко, но решительно поднял ее с кресла. Супруги обнялись и некоторое время постояли, прижавшись друг к другу.

Олег взглянул на часы — до отлета оставалось еще три часа. Можно еще успеть попрощаться с сыном. Потом Элеонора поедет на прием, а он — в аэропорт. Элеонора молча оделась, Олег автоматически отметил про себя, что костюм из мягкой ткани ей очень идет. Чуть расширенные плечи, узкая талия, короткая юбка и туфельки на высоких каблучках делали ее стройную фигуру просто неотразимой.

Из номера вышли молча, не глядя друг на друга. То, что произошло сейчас между ними, не было обычной размолвкой и даже ссорой, и супруги это прекрасно понимали. Олег вывел из гаража серебристый «Ауди» — Элеонора считала, что на приемы нельзя приезжать на такси, и ему пришлось идти в прокатную контору и брать машину напрокат всего только на два дня.

За руль тоже села Элеонора. Олег так и не научился разбираться в местных дорожных знаках, а объяснение с полицейским на некоем русско-английском «воляпюке» приводило, как правило, к смехотворным результатам.

Так же молча подъехали к колледжу, упрятанному за высокую металлическую решетку и купы аккуратно подстриженных деревьев. Створки ворот разошлись, Элеонора направила машину к месту парковки…

Их встретили прямо в дверях — телевизионные мониторы были расставлены по всей территории колледжа, мгновенно информируя педагогов-наставников о появлении новых лиц. Группа, в которой учился Альбертик, состояла всего из трех человек. Зато наставница несла полную ответственность за успеваемость детей, их здоровье, была в курсе всех возникающих проблем.

Наставница Альбертика выглядела достаточно стандартно для швейцарской школы. Это была неулыбчивая, строгая женщина в шерстяном костюме английского покроя. Она сразу дала полный отчет о состоянии дел у воспитанника Альберта Романова.