Что сделала моя лучшая подруга

Мы с Томом уже успели привыкнуть к такому развитию событий и послушно отправляемся к двери. А Бэйли начинает паниковать.

— Почему? Она не может дышать? В чем дело? Я думал, она вот-вот очнется!

Входит другая медсестра.

— Пожалуйста, не могли бы вы подождать в коридоре? — говорит нам Бенедикт и добавляет для медсестры: — Отключите сигнализацию!

— Прошу вас, сестра! — в отчаянии умоляет Бэйли, не обращая внимания на врача. Он смотрит на Гретхен. — Дыши!

— Бэйли! — Том хватает его за руку. — Позволь им помочь ей!

— Отстань от меня! — грубо отталкивает его Бэйли. — Не поступай так со мной, Гретх! — строго говорит он, смотрит на сестру, и его глаза наполняются слезами. — Не смей так со мной поступать! — Он подносит руку к губам и остервенело вонзает зубы в костяшки пальцев. — Я знаю, ты меня слышишь!

Мы снова сидим в комнате со стенами мерзкого мятного цвета и молча ждем. Том и Бэйли, естественно, не разговаривают друг с другом, а мне попросту ни о чем говорить не хочется. Я онемела. Сижу, обхватив себя руками, и смотрю в одну точку.

Я уже не понимаю, как долго мы находимся здесь, я потеряла счет времени. Я сижу между Томом и Бэйли, зажатая между ними, словно кусок сыра в сэндвиче, меня будто заперли в кабинке американских горок. Я пережила несколько головокружительных подъемов и спусков, а теперь чувствую, что мы мчимся по прямой, но она, эта прямая, вот-вот закончится, и мы снова набираем скорость.

И конечно, в скором времени появляется доктор Бенедикт, а следом за ним — та самая медсестра, которая притащилась за мной в туалет. Бенедикт спокойным голосом объясняет, что состояние Гретхен, увы, снова значительно ухудшилось. Я вижу, что медсестра не сводит с меня глаз.

Все молчат. Потом один из моих спутников — точно не знаю кто — судорожно всхлипывает.

Доктор Бенедикт ждет момента, когда мы уясним смысл сказанного, и продолжает:

— К несчастью, нередко возникают вторичные осложнения. В данный момент у Гретхен затруднено дыхание. Мы удалили из бронхов слизистую пробку. У нее не было простуды, гриппа, или бронхита, или пневмонии до того, как она… — он делает небольшую паузу, явно стараясь избежать слов «пыталась совершить самоубийство», — …поступила в больницу?

Том кивает.

— Простуда была.

— Кроме того, она, как я полагаю, курит? — спрашивает доктор Бенедикт. — Когда пациент находится в состоянии комы и ему проводится искусственная вентиляция легких, он не в состоянии самостоятельно откашляться, изгнать из бронхов мокроту. У нее также сильно снизилась концентрация газов в крови, и нам пришлось увеличить подачу кислорода до шестидесяти процентов.

— Но ведь она начала приходить в себя! — поспешно вмешивается Том. — Мы видели, как она пошевелилась!

Бенедикт, сверкнув глазами, смотрит на него.

— Как я уже сказал, в данный момент мы имеем дело со вторичным осложнением. При том, что Гретхен действительно преодолевает последствия передозировки и остановки сердца, теперь нам придется ввести ей успокоительные препараты, так как, придя в сознание, она может начать сопротивляться интубации. Я имею в виду трубку у нее во рту, через которую она дышит, — добавляет он, заметив непонимающий взгляд Бэйли. — Короче говоря, в данный момент первоочередные задачи несколько изменились.

— Она может умереть? — жалобно спрашивает Бэйли. — Эти осложнения могут ее убить?

Бенедикт, не изменившись в лице, смотрит Бэйли прямо в глаза.

— Ее состояние очень серьезно, — произносит он. Повисает тягостная пауза. — К утру мы будем знать больше.

Последние слова врач произносит, не глядя Бэйли в глаза.

— А долго она пробудет под действием успокоительных? — не выдерживаю я.

— Столько времени, сколько потребуется для значительной подачи кислорода, — отвечает Бенедикт. — Если потом все будет хорошо, мы сможем снизить подачу кислорода и постепенно уменьшить дозу успокоительных. Затем отменим искусственную вентиляцию легких. Но давайте доживем до завтра.

Он одаривает нас улыбкой, полной заботы и дружеской поддержки.

«Они что, дома перед зеркалом тренируются?» — думаю я.

Меня не обмануть.

Том и Бэйли встают. Я поднимаюсь чисто автоматически.

— Спасибо вам, — заторможено произносит Бэйли.

Мы друг за другом выходим из комнаты для родственников.

На полпути по коридору я обнаруживаю, что оставила под стулом сумку, и возвращаюсь в комнату одна. Я еле передвигаю ногами. До меня доносятся голоса. Эти двое явно не слышат моих шагов. Я останавливаюсь. Разговаривают Бенедикт и медсестра.

— Я говорила с ее лучшей подругой…

Голос у медсестры звучит совсем не так, как тогда, когда она говорила со мной. Меня она утешала, а теперь говорит взволнованно. У меня замирает сердце.

— Думаю, она как-то причастна к попытке самоубийства. Она начала рассказывать мне про какой-то план, но тут в туалет вошел ее бойфренд — вернее, бывший бойфренд, и…

— Сестра, — скучающим голосом произносит Бенедикт. — Я умираю с голоду, мне пора домой. Что вы хотите сказать? Только покороче, пожалуйста.

— Подруга пациентки, Элис, сказала, что она не хотела, чтобы Гретхен продолжала страдать. — Медсестру явно не смутил недовольный тон Бенедикта. Она говорит все более решительно и убежденно. — Она сказала, что будет лучше, если Гретхен не очнется. А я не думаю, что Гретхен была без сознания, когда подруга обнаружила ее. Она утверждала, будто дверь квартиры была приоткрыта, но это кажется маловероятным… А когда я предположила, что она, быть может, причастна к случившемуся, она очень разнервничалась.

Бенедикт фыркает.

— Что тут удивительного? Родственники всегда чрезмерно чувствительны к неоправданным серьезным обвинениям.

— Доктор Бенедикт, я ее ни в чем не обвиняла. Думаю, она была готова признаться в том, что помогла Гретхен наглотаться таблеток. Ведь это же помощь в самоубийстве — то есть фактически убийство!

Бенедикт добродушно смеется.

— Сестра, а вам не кажется, что вы насмотрелись телесериалов?

— Но я обязана кому-то сообщить, если, на мой взгляд, имеет место нарушение закона или если кто-то или что-то может нанести вред пациенту, — настойчиво возражает медсестра. — Ну вот, я сообщаю об этом вам!

Бенедикт вздыхает.

— Хорошо. Перескажите мне, что она вам наговорила.

О нет. О нет, нет, нет!

— Она начала рассказывать о том, что у них был план! А если она имела в виду план, как помочь Гретхен уйти из жизни? Она сказала, что Гретхен просила ее помочь.

Нет, я этого не говорила! Или сказала?

— Помочь ей сделать это? Или помочь ей не сделать этого.

Судя по тону Бенедикта, я представляю, что он пожимает плечами и смотрит на медсестру как на полоумную.

— Что именно она сказала? Она сказала: «Я помогла ей покончить с собой»?

— Нет, но…

— Хорошо. Что она сказала?

— Ничего конкретного, но…

— Ничего конкретного, — с легкой издевкой повторяет Бенедикт.

Я медленно выдыхаю… Он ей не верит.

— Я спросила, помогла ли она Гретхен, а она ответила «нет», а потом она была готова…

— Значит, она это отрицала?

— Но разве вы не думаете…

— Нет, — отрезал Бенедикт. — Не думаю. Стараюсь никогда не делать скоропалительных выводов.

Я облегченно отступаю назад, но тут же слышу, как медсестра решительно и настойчиво произносит:

— Доктор Бенедикт, я уверена, тут что-то не так.

Наступает пауза. Я представляю, что врач остановился и, обернувшись, смотрит на медсестру.

Он вздыхает. Я слышу, как он говорит:

— Хорошо, хорошо. Просто присматривайте за ситуацией, если вам так будет легче. Наблюдайте за ней.

— Ладно. Но моя смена скоро заканчивается, поэтому я и хотела рассказать обо всем вам.

— Договорились, сестра. Я все обдумаю и, когда что-то решу, сообщу кому-нибудь еще. Положитесь на меня.

Я тороплюсь. Сейчас зайду, заберу сумку и быстро уйду по коридору! Слава богу, эта пронырливая медсестра уходит… но не будет ли теперь еще и этот врач следить за мной? Не расскажет ли он обо всем еще кому-то, когда уйдет? Похоже, он так сказал, чтобы медсестра просто отвязалась от него, но все-таки, все-таки…