Необыкновенная помолвка

— Верю, — ответила Лиз. — Я больше никогда не усомнюсь в тебе. Никогда в жизни.

— И ты не будешь вспоминать всю эту ерунду о деловом соглашении? Сомневаюсь, чтобы я сам в это верил, но в течение десяти лет я нес непосильный груз.

— Десять лет? Как долго.

— Я хочу рассказать тебе сейчас, чтобы потом не возвращаться.

Бретт крепче обнял Лиз.

— Думаю, ты знаешь, что мой отец был летчиком во время войны. Он был профессиональным летчиком — медали, слава, восхищение и тому подобное. Я считал его богом. Но когда война закончилась, ему пришлось вернуться к семейному печатному бизнесу. К маленькому бизнесу после такой жизни, которой он жил в течение шести лет! Все это случилось, когда я заканчивал школу. Должно быть, отцу не хватало опасности, азарта. Думаю, теперь я его понимаю. Дело пошло под откос, приходилось увольнять работников. Отец проиграл весь капитал, даже деньги моей матери. Потом он сел в машину, поехал к краю горной пропасти в Уэльсе и газанул вниз.

Лиз молчала. Ее захлестывали злость и сострадание.

— Даже теперь я иногда вспоминаю то время, — сказал Бретт. — Это было подобно смерти. Звучит напыщенно, но именно Джи Би спас меня. Его сын погиб на войне, и я заменил ему сына. Он одолжил мне денег, чтобы я мог оплатить долги отца и закончить образование, а потом взял меня к себе на работу. У него хватило чуткости понять, что я захочу выплатить ему эти деньги. Я закончил платить в прошлом году.

— Как жаль, что я тебя тогда не знала. Я бы хотела разделить с тобой эту боль.

Бретт нежно улыбнулся:

— Верю, правда верю.

— А Элизабет? Ты любил ее?

— Когда она погибла, для меня словно началась новая жизнь, словно я наблюдал за чужой историей на экране. Если бы все так не вышло, мы бы поженились. Мы были женихом и невестой с детства. Наши семьи были очень близки, и Джи Би всегда этого хотел, особенно после смерти сына.

Его лицо слегка помрачнело.

— Это были происки Роджера. Он не упускал случая навредить мне. Даже когда мы были детьми. Ему было легко убедить Элизабет, что я ее не люблю, что она будет мне обузой, и убедить меня, что ей не стоит выходить за человека в долгах. Годы спустя мы поняли, как Роджер построил разрыв между нами, но было уже слишком поздно. Думаю, тогда моя душа ожесточилась.

Они молчали, прижимаясь друг к другу, соединив руки. Голова Лиз покоилась на плече Бретта, а вокруг благоухал ароматами старый сад.

— Когда ты понял, что любишь меня? — спросила Лиз.

— Очень быстро. Как ты пару раз заметила, я слишком быстро принимаю решения, может быть, даже чересчур. На прошлой неделе мне пришлось собрать волю в кулак, чтобы не проговориться. Я хотел, чтобы это предложение было спокойным и солидным после моей первой попытки. Ты простила меня, дорогая?

— Простила, — серьезно произнесла Лиз.

Через пять минут Бретт сказал:

— Как здорово будет жить здесь с тобой. Ты хочешь остаться в Херонсвуде?

Лиз нахмурилась:

— Мы можем себе это позволить?

— Вполне. — Он улыбнулся.

— Прекрасно. Я всегда надеялась, что буду здесь, когда созреет малина, а она уже почти созрела. — Лиз наклонилась и отвела листья. — Но, Бретт, письмо! Мы забыли о письме.

— И правда.

Бретт вскрыл конверт.

— Как думаешь, Лиз? Я им нужен или нет?

— Да, Бретт, — ответила она и добавила так тихо, что ему пришлось наклониться, чтобы расслышать: — Ты им нужен, Бретт, но не так сильно, как мне.