Слишком идеально

– Не читаете?

– Нет.

Она чистила манго и разглядывала в окошко башню. Интересно, хватит ли у Гая смелости увидеться с ней? И если хватит, что между ними произойдет? Ее лицо вновь расплылось в глупой улыбке.

– Почему?

– А? – Она обернулась через плечо и увидела, что Ланс по-прежнему стоит у кухонного стола и выглядит при этом почему-то чуточку напряженно.

– Таблоиды. – Он кивнул на журнал, валявшийся рядом с сумками. – Почему вы их не читаете?

Эйми пожала плечами и начала нарезать в миску скользкий оранжевый фрукт.

– Меня никогда особенно не интересовала жизнь знаменитостей. Может, это покажется вам странным: мне часто приходилось сталкиваться с известными людьми – ведь я работаю в компании «Няня в дорогу». Хотя, думаю, остинские знаменитости несколько отличаются от тех, что живут в Голливуде.

– Почему вы так думаете?

– Ну, хоть Остин и прозвали Новым Голливудом, жизнь в нем течет размеренно и неторопливо. У нас живет очень много музыкантов, но все равно Остину далеко до Лос-Анджелеса. Голливудские знаменитости для меня – на совершенно недостижимой высоте. Расточительный образ жизни, помешательство на красоте и богатстве, вызывающее поведение… Иногда это бывает забавным, но в основном меня это тревожит.

– Тревожит?

– Все эти любовные интрижки. Вседозволенность. – Она облизала сладкий, липкий сок с пальцев. – И потом, я чувствую себя неловко, когда посягаю на личную жизнь других людей. Особенно если учесть, что я знакома с несколькими знаменитостями. Стоит им где-то появиться – их тут же снимают. Как они только это терпят? – Эйми поставила миску с нарезанным манго на стол и украсила кусочками фрукта салат из зелени и креветок под кокосовым маслом. – Фотографироваться я ненавижу даже еще больше, чем покупать одежду. Конечно, мне далеко до кинозвезды. Может, будь я звездой, мне бы это доставляло удовольствие.

– Да. Многие из кинозвезд даже поощряют прессу. Чем больше они засветятся на публике, тем лучше для их карьеры.

– Ну а для меня это был бы настоящий кошмар – знаете, наверно, нам всем иногда снится такой сон: будто мы совсем голые, а кругом люди. Только проснуться не получается. Ужас какой! – Она вздрогнула.

Ланс бросил на нее какой-то странный, ничего не выражающий взгляд и снова глянул на таблоид.

– Не всем нравится повышенное внимание прессы. Думаю, его можно избежать, если постараться.

– Ну да. Как этот парень. – Эйми рассмеялась и, нагнувшись к журналу, принялась разглядывать картинку. Это был снимок Байрона Паркса, «царя Мидаса». Он пытался увернуться от камеры. – Вот уж кому удалось избежать внимания прессы.

– Похоже на то. Это единственное его фото за долгое время.

– Он скрывается потому, что его достали папарацци. – Эйми извлекла из сумки зеленый лук, пучок сельдерея и принялась готовить винегрет из манго и лайма. – Несколько месяцев назад во всех палатках красовались его фотографии с другой звездой, Джулианной Мур. Мне его даже немного жаль, беднягу. Папарацци запечатлели, как она отвесила ему пощечину. Я бы со стыда сгорела. Но в то же время он это заслужил. Мне так почему-то кажется.

– Почему же?

– Не знаю. – Она передернула плечами. – Я как-то смотрела интервью с Джулианной Мур. Она такая миленькая.

– Может, в реальной жизни она не такая уж и миленькая, – заметил Ланс, почему-то помрачнев.

– Может быть. – Эйми полила салат растительным маслом. – Но мне в нем вообще-то многое не нравится.

– Что же?

– Он воплощение расточительности. Сын одного из богатейших и влиятельнейших людей в Голливуде. Настоящий красавчик. Богатый. Вечно носится по всему миру, встречается с красивыми женщинами, на короткой ноге со знаменитостями, завсегдатай великосветских раутов… Но что-то не похоже, чтобы он получал от всего этого удовольствие. – Эйми попробовала салат – должно быть, получилось слишком пресно, потому что она добавила еще сельдерея. – Поэтому, когда свежая, жизнерадостная Джулианна Мур начала на нем виснуть, я подумала: «Солнышко, обожжешься».

– Но почему? Вы ведь только что сказали, что у него куча денег и связи в Голливуде… Это-то ей и нужно! Может, обжегся он, а не она?

– Неужели вы думаете, что он ее в самом деле любил?

– Нет. Я просто думаю, что она начата с ним встречаться из-за корысти.

– А! – Эйми улыбнулась. – В этом и состоит разница между мной и Джулианной. Она жаждет славы, а я – нет. При мысли о том, что меня будут узнавать на улице, меня бросает в дрожь.

– Значит, вы не стали бы с ним встречаться?

– Встречаться с Байроном Парксом? – рассмеялась Эйми. – Ни за какие деньги! Во-первых, у него какой-то измученный вид и он производит впечатление неглубокого человека, а во-вторых, я ненавижу такой образ жизни.

– Понятно, – произнес Ланс изменившимся голосом. Некоторое время он молча смотрел на таблоид, а потом взял и бросил его в мусорное ведро.

– Зачем вы это сделали? – удивленно спросила Эйми.

– Вам же они не нравятся.

– Могли бы почитать сами.

– Меня такие вещи тоже не интересуют.

«Какой он сегодня странный! – подумала Эйми. – Может, его в городе что-то расстроило?» Но она не стала ни о чем расспрашивать и снова начала думать о предстоящем вечере: хватит ли у Гая смелости предстать перед ней? Лансу он показывается. Почему бы ему не показаться ей? Конечно, она рассчитывала не только на то, чтобы просто его увидеть, но и на нечто большее. Возможно, со временем… Эта мысль заставила Эйми покраснеть, но она тут же заверила себя, что они не станут спешить. Однако сначала ей нужно его увидеть.

– Ланс, – нерешительно окликнула она, ставя на поднос две тарелки с обедом. – Можно вас спросить?

– Да.

Он по-прежнему стоял у мусорного ведра, отвернувшись от нее.

– Меня интересует Гай – я хотела сказать, мистер Гаспар.

Оттого, что она осмелилась назвать его по имени, по телу Эйми пробежали мурашки.

Он взглянул на нее, почуяв недоброе.

Эйми не знала, что сказать: она не хотела, чтобы Ланс догадался, что между ней и его хозяином завязалась тесная дружба. К тому же между ними ничего не было. Пока что.

– Помните, когда вы меня наняли, то сказали, что, возможно, со временем мистер Гаспар привыкнет ко мне и покажется. Но он от меня по-прежнему прячется. Это просто ужасно: ведь это из-за моего присутствия он безвылазно сидит в башне. Я пыталась убедить его, что мне все равно, как он выглядит, но боюсь, он мне не верит. Не могли бы выдать мне совет, как убедить его выйти из своей башни?

– Нет.

– Нет? И это все? – Она нахмурилась. – Больше вы мне ничего не скажете?

– Могу сказать вам только, чтобы вы бросили эту затею.

– Но почему?..

– Эйми… – Байрон, стиснув зубы, обдумывал ответ: сердце его сжималось от разочарования. Ему даже дышать было трудно, не то что думать. Он смотрел на Эйми, стоявшую на залитой солнечным светом кухне. Как она охарактеризовала Джулианну? Свежая и жизнерадостная? Вся жизнерадостность Джулианны напускная. Это описание как нельзя лучше соответствует самой Эйми. Байрон глубоко вдохнул и прикрыл глаза. «Говори как Ланс», – напомнил он себе. – Похоже, что в течение последних нескольких дней вы начали испытывать к Гаю Гаспару нежные чувства. Не стоит этого делать. Он не для вас.

– Но почему? – Она стала похожа на разъяренную медведицу, защищающую своих детенышей. – Потому что вы находите его внешность отталкивающей?

– И не только я один, – произнес он самым зловещим голосом, на какой был способен. – Клянусь, если вы его увидите, он вам совсем не понравится. Не уговаривайте его выйти к вам. Он не станет этого делать.

– Но вы же говорили, что он покажется! Когда ко мне привыкнет!

– Он передумал.

– Когда? – Эйми уперла руки в бока.

– Сегодня утром.

– Кто вам сказал?

– Он сам.

– Нет, мне это нравится! – Она схватила тряпку и принялась сердито вытирать стол.

Байрон чувствовал ее обиду. Больше всего на свете ему хотелось подойти к ней, обнять и утешить. Но он не мог, даже если бы она ему и позволила. Он не смел к ней прикоснуться.