Скарлетт Рэд (ЛП)

— Мистер Шихан мертв? — спрашиваю я, пока мой желудок ухает вниз.

Он кивает.

— Контакт Саймона в полиции подтвердил. Я попросил Саймона связаться с ним, после того как выяснил, что арендованная машина Шихана упала с моста в паре миль отсюда. Даже несмотря на отсутствие следов торможения, полиция не стала возиться с этим делом. Они не смогли связать курорт с его смертью, так как в истории его кредитной карты не отражен его визит сюда. Но вместе со смертью Шихана и смертью твоей поклонницы в начале года, на «Хоторне» висит уже четыре смерти: два предполагаемых несчастных случая и два убийства рыжих.

— Не забывай про неизвестную рыжую, которая купила ваучер отеля, — напоминаю я.

Он кивает:

— Совершенно верно. Два наших случая могут быть и не связаны, но мы не можем игнорировать тот факт, что они пересекаются. У тебя есть следственные способности, Талия. Может, свежий взгляд поможет найти что-то в этих папках, что я мог упустить. Мои навыки более тактические и сиюминутные. Пока все находится в хаосе, либо абсолютно неподвижно, я замечаю то, чего не видят другие, — он кивает на бумаги, — спустя время глаз замыливается. Могла бы ты просмотреть их, пока я буду в душе?

Просмотр этих документов будет прекрасным отвлечением от мучительных раздумий о том, какие извращенные вещи он проделывал с подругой Мины.

— Не знаю, смогу ли помочь, но я постараюсь.

Благодарно кивнув, Себастьян направляется в ванную. Спустя несколько секунд он выходит, держа мокрую нитку жемчуга, и говорит резким голосом:

— Зачем ты вымыла ее?

— Иногда чистый лист лучше, — отвечаю я, выдерживая его интенсивный взгляд.

Понимание отражается на его лице, и он сжимает пальцы вокруг ожерелья.

— Ты все слышала, не так ли?

Я пожимаю плечами и опускаю взгляд на документы.

— Я не единственный, кто не спешит раскрывать свои карты, — мягко говорит он.

Подходящий момент, чтобы рассказать ему о часах, Талия. Расскажи ему, почему ты берегла их, и почему вернула. Я поднимаю голову, собираясь говорить, но он уже закрылся в ванной комнате. Я вздыхаю и шепчу:

— Расскажу, когда ты выйдешь.

Я быстро просматриваю каждую из бежевых папок. На втором круге я раскладываю их в том порядке, в какой степени они зацепили меня, прежде чем начать читать подноготную каждого более внимательно. Когда я заполняю липкие стикеры для заметок, по крайней мере, двумя вопросами к каждому из подозреваемых, в сухом остатке у меня три работника, вызвавшие мои подозрения. Сверля глазами свои заметки, я прихожу к выводу, что разлинованный лист лучше подойдет для систематизации моих мыслей.

Поднявшись, я роюсь в портфеле Себастьяна в поисках блокнота нужного размера. Не найдя требуемого, я сдвигаю отделение с папками в сторону, чтобы вытащить все, надеясь найти блокнотные листы. У него должно быть нечто подобное, чтобы вести заметки. Вместо бумаги, я нахожу еще две папки.

Первая — голубого цвета с маркировкой «Джоселин Куин». Это мама Себастьяна? Ты не можешь читать это, Талия. Он не давал тебе это. После того как я отвечаю на стук обслуживания номеров, любопытство берет верх. Я открываю голубую папку, надеясь увидеть фотографию и понять, на кого больше похож Себастьян, на маму или на папу. Но мое сердце оказывается в горле, и я сползаю на стул, не готовая к виду фотографий с кровавыми подробностями. Я быстро сканирую заметки полиции и газетные вырезки. Офицер полиции посчитал это неудавшийся попыткой ограбления, однако семнадцатилетний сын, Себастьян Куин, настаивает, что его мать была убита. Подозреваемые были опрошены, но никто не был арестован. Его маму убили? Почему?

Пальцами пробегаю по штампу «Дело закрыто» на обратной стороне папки, мое сердце болит за Себастьяна. Какой ужасный способ потерять маму. Я то всегда считала, что она умерла от болезни. Я начинаю засовывать папку обратно, когда меня осеняет одна догадка, что заставляет меня снова открыть папку и пробежаться глазами по отчетам полицейских.

Сын сообщает, что мать разбудила его чуть позже часа ночи, сказав ему воспользоваться телефоном из ее прикроватной тумбочке. Злоумышленник пытался взломать дверь. Когда он добирается до своей матери, злоумышленник взламывает дверной замок и стреляет в мисс Куин восемь раз. Мать падает на сына, своим телом заслоняя его от пуль.

Немного позже часа ночи? 1:11. Себастьян говорил, что он ставит будильник на это время в качестве напоминания быть усердным, осведомленным, готовым.

Почему у него файл его мамы? Он расследует ее смерть? В этом есть смысл, ведь сейчас у него есть необходимые навыки и связи, чтобы копнуть глубже, чем это сделали детективы.

Я открываю бежевую папку, заинтересованная в том, чтобы прочесть заметки Себастьяна по поводу замороженного дела его матери.

Последнее, что я ожидаю увидеть, это свою фотографию, сделанную чуть больше года назад, закрепленную внутри папки. Мои волосы все еще блондинистые, и я держу Натана за руку и смотрю на него, пока мы идем в ресторан пообедать.

Себастьян солгал! Почему он притворялся, что не знает моего имени, в то время как оно совершенно ясно повторяется на протяжении первых пары страниц этого отчета о наблюдении? Почему заставлял назвать ему его? Мой живот панически скручивает, пока я пролистываю несколько фотографий, сделанных в течение того же года, и детальных рукописных заметок о моей жизни. Насколько далеко зашел этот парень? С уверенностью могу сказать, что это не почерк Себастьяна. Почерк в досье на работников Хоторна жирный и четкий. Может, этим занимался кто-нибудь из фирмы Себастьяна?

Мои ладони потеют, пока я пробегаю глазами три страницы заметок о моей жизни в качестве студентки колледжа, фактов моей работы на газету колледжа, мое окончание учебы и статус выпускницы с отличием. Затем заметки переходят к моей начинающейся карьере в «Трибьюн». С облегчением понимаю, что заметки охватывают только последний год моего колледжа.

Да, я собиралась рассказать Себастьяну о том, как пересеклись наши пути, когда мы были подростками, как только он выйдет из ванной комнаты, но это конец. Эта папка — наглядное объяснение, почему я не назвала ему свое имя три года назад. Я не хотела, чтобы он докопался до правды. Если я скажу ему о нашем общем прошлом сейчас, я не уверена, оставит ли он все как есть, или начнет докапываться, что же именно произошло той ночью.

Беспокойство растет во мне, и я делаю глубокий успокаивающий вздох. Медленно выровняв дыхание, я смотрю в отчет о наблюдении, сбитая с толку: почему человек прекратил наблюдение за мной еще до того, как я покинула «Трибьюн»? За последние полтора года я ушла из «Трибьюн», стала автором и выпустила две книги, рассталась с Натаном, но ничего из этого не отражено в отчете.

Все это не имеет смысла. Почему Себастьян позволил мне обвинять его в бездействии в моих поисках, в то время как у него был человек, занимающийся этим, по крайней мере, какое-то время?

Пытаясь найти смысл в проверке последних нескольких лет моей жизни, я снова просматриваю картинки и дубликат фотографии, прикрепленный к папке. Это увеличенная копия меня, пока держу за руку Натана. Почему увеличена только эта фотография?

Дойдя до конца папки, я замечаю новый клочок бумаги с одной лишь строчкой, написанной рукой Себастьяна: Отслеживание телефона активировано, код доступа – 542859. Дата активации совпадает с днем, когда Себастьян вытащил меня из того бара, тогда как раз была возможность неограниченного доступа к моему телефону.

Я прихожу в ярость, и в этот момент мой телефон пиликает, сообщая о новом эсэмэс. Смотрю на свою сумочку на столе у двери. Не могу поверить, что он прослушивает мой телефон. Поднявшись, я быстро подхожу и достаю свой телефон, пока мой мозг продолжает лихорадочно соображать. Но сейчас все обретает смысл. Прежде я недоумевала, как он нашел меня в «Пришпоренном» той ночью, или почему он, казалось, всегда знает, как найти меня на курорте. Сжав зубы, я подхожу к столу и закрываю свою папку, а затем кладу ее поверх папки его матери.