Мы обещали не расставаться (СИ)

При всём её возмущении, сама не зная почему, Тинка сомневалась в измене Алёшки. Нет, он любит её – просто противоположное немыслимо! Всегда ей говорил об этом. И не способен обманывать, как зеркало, в котором всегда видны все достоинства и изъяны.

Можно сойти с ума, если замкнуться на думах о «Морин» и её выдумках о любовных с Алёшкой отношениях. Тинке очень хотелось поверить, что шуры-муры мужа на стороне - злобные выдумки ожесточённой от неразделённой любви девицы, обычные враки, словом, чушь или муть голубая. И она решила подождать его приезда. Наверняка у него есть разумные объяснения.

Однако её терпения едва хватило дождаться возвращения Алёшки из командировки. Как только он переступил порог квартиры, ещё до конца не разделся, успел лишь снять обувь, она повела его в их комнату и начала разговор. Перед этим отвела Катю к Степану, сказала, поговорить хочет с мужем наедине.

- Хочу знать, что происходит? – встала перед ним, по-боевому уперев руки в бока.

Невольно отметила: муж ни капельки не удивился, словно ждал такой наступательной реакции. Впрочем, выглядел напряжённым и слегка растерянным.

- Что я должен сказать? – пробормотал, явно нервничая.

- Почему ко мне приходила твоя дурацкая Морин и правда ли, что ты с ней уже полгода встречаешься украдкой? – раздражённая его осведомлённостью, Тинка прямо задала так мучащие её вопросы.

- Значит, она побывала у тебя? – вопросом на вопрос ответил сухо, как будто это обычное дело – сталкиваться жене с его любовницами.

- Это правда – ты с ней встречаешься? – с тихим бешенством повторила вопрос.

- Это неважно! – уходя от прямого ответа, буркнул Алёшка, а потом добавил хладнокровно: – Можешь не сомневаться: семья – у меня всегда на первом месте! С кем бы я ни встречался!

От наглости такой Тинка чуть не задохнулась. Её затрясло от разочарования и обиды. Как он смеет измываться над ней! Надо же, будет заводить любовные отношения, с кем захочет, а семья останется его тылом и оплотом! Как только она не заметила эти его прохиндейские замашки! Ему всё равно, что я, что другая. Конечно, в последнее время у них не всё гладко идёт. Разве это повод к измене? Да и получается, он нашёл этот предлог гораздо раньше, ещё до их раздоров – полгода назад.

- Ты поступаешь непорядочно и подло! – яростно крикнула. – Полюбил свою Морин, надо было сказать, мы ведь именно так договаривались! Не скрывать друг от друга. А теперь тебе лучше уйти, я не хочу тебя видеть!

- Тихо! – остановил её крик Алёшка, недовольно подняв перед собой ладони. – Не надо кричать, мы - взрослые люди, можем спокойно договориться.

Тинка не узнавала мужа, куда только подевалось его добродушие. Превратился в хитрого и изворотливого ужа, хотя нет, беспринципного, поскольку даже изворотливостью старается не утруждать себя. Не стыдясь, открыто заявляет о своей двойственной морали: будут у него женщины на стороне – и точка, а ты, жена, терпи! Никогда этого не будет! Тинка гордо вздёрнула подбородок и с презрением посмотрела мужу в глаза.

- Хорошо! – сказал он с угрюмым видом. – Если настаиваешь, уйду на время. Пока не успокоишься! Буду жить у одного из наших сотрудников, сниму у него комнату.

Повернулся резко к шкафу, вытянул из своего отдела кое-какую одежду и сложил её в неразобранную после командировки сумку.

- Попрощаюсь с Катюшей, - голос его дрогнул. – Оставлю адрес на всякий случай, завтра позвоню.

Тинка потерянно смотрела, как он уходит. Обнял дочку, накинул на плечо лямку сумки и, не оглянувшись на неё, вышел за дверь.

Ей показалось, сейчас небо с грохотом упадёт и придавит их дом – огромная тяжесть навалилась на неё. Как же всё-таки несправедливо обходится с ней судьба!

Глава XXII

Утро ничего не изменило. А чего она ждала: позвонит Алёшка и скажет, что шутку злую с ней сыграла его Морин, а он в действительности чист, как стёклышко.

Ничего Тинка не понимала. Многое, к сожалению, оказывается в жизни не таким, как кажется. Вот один Кравченко Алёша – добрый душевный весельчак, а вот и другой – притворщик и обманщик, как будто два разных человека, как небо и земля. Один светлый, родной и близкий, другой тёмен, как ночь, чужой, непонятный и далёкий.

Могла ли она положа руку на сердце сказать, что такого раздвоения можно было ожидать? Нет, конечно же, нет! Никаких знаков приближения изменения внутренней сущности Алёши она не заметила. Ничто не настораживало. И не ждала от него никаких подвохов. Это почти то же самое, что ожидать от Зосимчика, а вдруг она станет стервой. И ей нельзя будет верить. Такого просто не может быть!

Но в то же время разочаровывалась же она в Милочке, когда та, считая себя покинутой Вадимом, устраивала Тинке подлости.

Муж всё-таки позвонил утром. Она только что пришла на работу. Как ни странно, голос его был радостно-возбуждённым, как с гуся вода, подумала Тинка.

- Свершилось! – кричал он в трубку. – Меня направляют в Югославию. Сегодня утром в Черногории произошло сильное землетрясение. Один из корреспондентов заболел, и меня взяли вместо него в группу, буду собирать информацию. Я лечу! Валентина, прости меня. Когда вернусь, мы поговорим. Хорошо?

Тинка кивнула, словно он мог увидеть по телефону, и едва выдавила из себя:

- Хорошо!

Большего не смогла произнести: ни «до свидания», ни «счастливой поездки», ни «береги себя», что говорила обычно перед его командировками. Слёзы обиды перехватили горло. На том и закончился их разговор.

В Черногории творилось что-то несусветное – настоящий кошмар! По центральному телевидению демонстрировались кадры, можно сказать, кромешного ада: рушились дома, города и посёлки, всё в дыму и пыли. И среди всего этого мечутся люди от страха, боли и горя, потерявшие близких и оставшиеся без крова. Было много жертв и раненых.

А Алёшка был там, Тинка не сомневалась, он в самом пекле, ведь для этого в Югославию и поехал, чтобы всё увидеть и рассказать людям. Его самого видела на экране всего раз, хотя каждый вечер сидела у телевизора и смотрела все новости.

К несчастью, землетрясения в Черногории не прекращались. И сердце Тинки болело по мужу, несмотря на большую обиду, нанесённую им. Предчувствие чего-то плохого, что непременно должно случиться, угнетало и не давало спать.

И не обмануло оно её. Тёплым апрельским утром на работу позвонили с телевидения. Сначала ничего не поняла, хотя в телефонной трубке была прекрасная слышимость и голос был разборчивый, ясный. Переспросила, что ей хотят сказать. Тинке ещё раз повторили:

- Ваш муж погиб, произошёл несчастный случай. Он помогал откапывать попавших под завал людей, и вдруг обрушилась стена… В пиджаке его были документы.

Тинка вся обмерла и заледенела, как только смысл сказанного дошёл до неё. Человек в трубке говорил, говорил, а до неё больше ничего не доходило.

«Алёшки больше нет в жизни!» - билось одно в голове. Не ужасно ли это?! Ей хотелось кричать на весь мир во весь голос. Он ушёл навсегда – жизнелюбивый балагур с задорной хитринкой в глазах, удалой барабанщик и вечный выдумщик, талантливый журналист! Справедливо ли это! Талант его не раскрылся ещё до конца, только-только парень приступил к осуществлению своих целей, как жизнь его оборвалась в 23 года! Почему судьба допустила такое? Это неправильно!

И любовь… Был ли счастлив с ней, которая в сердце оставляла уголок для другого? И непросто другого, а его брата.

Чувство вины усиливала боль от потери. Она уже забыла об его измене и то, что собиралась с ним разводиться, как только вернётся из Югославии. Это стало неважным.

Теперь всё не имело смысла. Говорят же, всё можно изменить и исправить, кроме смерти. Человек уходит из жизни и уносит с собой все возможности: поговорить, позвонить, обнять и простить, найти выход из ситуации, докончить начатое дело… А у продолжающих жить долго ещё останется ощущение, что он на земле. И будут возникать то и дело порывы: вот это хочу рассказать ему, а это его бы порадовало!