Рок, туше и белая ворона (СИ)

Я встряла в гостиной как вкопанная, наблюдая за гневной тирадой Миши.

― А пока этот придурок образумится пройдёт миллиард долбанных лет! А дальше то что? Все стремления в пень дырявый!

Саша внимательно и расслабленно… не слушал его. Он наигрывал какую-то знакомую мелодию сидя за нашим роялем и делал он это просто… восхитительно. Хотя бы от того, что по какой-то чудаковатой причине, это вызывало умиротворение внутри. Немного тягучее, печальное, но тем не менее…

― Может ты не будешь так орать? ― предложил парень, не отрывая рук от клавиш. Я как во сне осторожно подошла.

― Кто учил тебя играть? ― спросила я неясным шокированным тоном.

Миша встрепенулся и обернулся ко мне. Саша даже ухом не повёл, вот даже не вздрогнул.

― Я в детстве в музыкалке учился. ― ответил он ловко скользя пальцами по клавишам. ― Хм, но так и не окончил. ― он оторвал руки от инструмента и поправив коррекционные очки, посмотрел на меня, ― А что?

Я нахмурилась фокусируя зрение. Нет, я слышала, как он играет, но на общем фоне клавишные слегка теряются. Сейчас чистый звук, говорил о том, что Сашка играет как-то чересчур профессионально для своего возраста.

― А почему не окончил?

― Надоело. Просто скучно было.

Конечно чёрт побери скучно! Человек который в свои восемнадцать может так виртуозно играть, просто сгинет от тоски на уроке какого-нибудь пресловутого сольфеджио.

― Что это было? ― спросила я, ― Ну, то что ты сейчас играл?

― А, это? ― понял Саша, маякнув взором на клавиши, ― Лист ― Рапсодия.

Он вернул руки на клавиши. Потребовалась пара мгновений чтобы сообразить, что он начал играть. Совершенно обескураженная, я пару раз моргнула и не в силах оторвать взгляд от пальцев пляшущих по клавишам, с отточенной изощренностью. Просто, я не каждый день вижу людей которые способны играть 3-й концерт Рахманинова. Это одно из самых технически сложных в мире произведений!

― Это ведь ты на нём играешь? ― спросил Саша, не прерывая игры.

― Нет. Мать моя. ― выплюнула я угрюмо.

Вообще-то я лет сто не слышала, чтоб она играла. Или пела. Я облокотилась на рояль. Всё такой же белый и сияющий. Брр…

― А ты не умеешь? ― спросил Саша. Я оторвала взгляд от инструмента и посмотрела на парня.

― Так как ты, точно, не умею.

Я почти не слышала, как он играет. Лишь урывки музыки проникали в моё сознания, пробиваясь сквозь шум в голове. Я даже не поняла когда именно он появился. Инструмент отдавался вибрацией в моём теле. От чего-то вспомнился Бетховен. А ведь лучшие свои произведения, он создал уже будучи глухим. И этот гениальный композитор, страдал биполярным расстройством. Так же как и Ван Гог, Эдгар Алан По, и Эрнест Хемингуэй…

Порой я не могу оторвать свою голову от подушки, или могу спать по три часа в сутки, но не ощущать усталости. Не могу сформулировать ни единой мысли, или не могу остановиться. Иногда мне жизненно необходимо движение, во мне словно тысячи килогерц чистейшей энергии. Иногда мне тяжело просто дышать. Моя жизнь сплошные взлёты и падения. Меня поразило это, застало задуматься.

Как они добились всего этого, живя между адом и раем?

Что такое искусство? Это способность рушить стены, стирая границы между тем что ты чувствуешь, и тем, что ты умеешь. Вот она ― истина. В чистом её проявлении. «Жизнь течёт изнутри вовне. Следуя этой мысли, ты сам станешь истиной.» ― вот что говорил мне однажды Костя.

Миша с Сашкой ушли во двор, я осталась один на один с роялем. Что я играла в своём воспоминании? Мне была знакома эта мелодия, я слышала её. «Fly», композитора Ludovico Einaudi. Некоторое противоречие, заставило меня замереть. Эта композиция написана в 2011 году. Я перестала играть в семь, значит в 2005 году. Значит не память, но в галлюцинации мне верить не особо хотелось. Я осторожно положила руки на клавиши. Откуда я вообще знаю, эту мелодию, если не играла её? В смысле, руки легли на клавиши как по наитию, точно по нотам. Я поймала себя на том, что моё дыхание поверхностно, но осмелилась проиграть два такта. За ними ещё четыре, и ещё… Я не понимала, как такое возможно. Я не могла играть эту музыку. Это просто чертовски невозможно! Я не прикасались к роялю почти 11 лет! Эта аксиома, погладила меня непонятными неровными стенаниями внутри.

― Ты что продала свою душу дьяволу? ― раздалась усмешка за моей спиной, ― Это уже раз пятый за неделю, не меньше, когда тебе удаётся меня удивить.

Я подпрыгнула на месте и отняла руки от инструмента. Обернувшись, заприметила странное запутанное выражение на лице Рафа.

― Если мы удивляемся часто ― дар знания придёт. ― припомнила я бабушкины слова. Я не узнала свой голос, он казался ужасно искажённым. Парень подошёл ко мне, рассматривая клавиши рояля и облокотился на него.

― Что ещё ты можешь? Выдавать соло риффы одинаково круто с любой руки? ― усмехнулся Раф, ― Тогда я пойму Сашку, я сам влюблюсь в тебя.

Я внутренне содрогнулась. Он был бы расторопнее со словами, если бы знал, что я амбидекстр [36].

― Ты не говорил, что ваш Сашка, музыкальный гений, ― ушла я от ответа, ― Вы вообще, что ли не замечаете этого?

Раф задумчиво смотрел на под ноги.

― Ну, так ты тоже не говорила.

― Я-то, причём? ― хмыкнула я, скрестив руки не груди.

― Да, ты такая же как он. Попробуй, скажи ему, что он играет музыку написанную мной, так, как будто это не я, а он сам создал эту музыку. Он же только плечами пожмёт. Для вас это словно само собой разумеющиеся. Это вы этого не замечаете ― не мы.

― Я в курсе что я чёртов гений.

Прозвучало грубее портового ругательства, в моих ушах.

― Очень скромно, ― глухо рассмеялся парень, качая головой.

Ему просто невдомёк, что это естественно. Лично я не встречала ещё ни одного психа, без некоторой степени гениальности. Это как бонус, чтобы уравновесить, или может прикрыть изъян. Не зря ж испокон веков блаженные по каким-то несуразным причинам приравниваются к счастливчикам. Вроде как… не можешь ужиться в реальном мире, создай свой собственный и будет тебе счастье. Ага. Конечно! Эдакая Вселенская Империя Обмана. Прямо в твоей голове. Причём самообмана. Шикарно, не правда ли?

― Достаточно, просто быть немножко не от мира сего. Скажи ещё что Сашка не один из тех, кто несколько выбивается из общей массы. Безумец и гений ― это две крайности одной и той же сущности, ― усмехнулась я. Раф повёл бровью, загадочно ухмыляясь.

― Джек Воробей?

― Капитан Джек Воробей! ― поправила я возмущенно.

Раф покачал головой, пряча взгляд под тенью опущенных ресниц.

― Ты даже в совершенно нормальных людях ищешь странности.

― Нет совершенно нормальных людей. У всех есть странности. Это и есть то, что называют индивидуальностью.

Слева от меня проскользнула тень и уселась на люстру. Вздрогнув посмотрела на чёрную птицу.

― Ох, ну здравствуй. ― усмехнулась я немного нервно. Гордеев с подозрением посмотрел на ворона.

― Хм, минус частного дома. ― усмехнулся он. Я покачала головой.

― Это не простой ворон. Это Хэн-йэту, она Костин нагваль.

― Что это значит? ― нахмурился Раф, метая взгляд между татумом и мной.

― После Осеннего равноденствия ночи становятся длиннее, а дни короче. Это Время Падающих Листьев. Костя родился под покровительством ворона. Хэн-йэту ― значит ночь. Ворон, проводник в мир мёртвых, поэтому Второе имя ― Чэнкууоштей-хорошая дорога.

― Это вроде… хранителя? ― догадался парень.

― Да, татум ― это тотемное животное, в нём заключен дух-хранитель, тероморфный двойник ― нагваль.

― У тебя тоже такой есть?

Я поймала его взгляд. Я боролась с внезапно сжавшей меня немотой.

― Нет. ― бросила я через силу. От Рафаэля, моё замешательство не ускользнуло. Он выжидающе удерживал мой взгляд. Я не сдержала глубокого вздоха, когда ворон вспорхнул и перелет но на моё левое плечо. Я до сих пор могу помнить это чувство полёта во сне. Но я, увы, больше не вижу снов. По крайней мере никогда не помню их.