Вопрос любви

— Только теперь ты прощаешь его слишком часто — и недостаточно категорична.

— Послушай, Хоуп, то, что ребенок для него на первом месте, только делает ему честь. Если бы было не так, мне бы это не понравилось. — Я снова подумала о Томе, который вместо своей жены и новорожденного ребенка поставил на первое место собственные интересы, — действие, которое, несмотря на всю мою симпатии к нему, дискредитировало его в моих глазах. — В общем, скоро все устаканится, — добавила я. — Люк просил меня потерпеть.

Хоуп пожала плечами:

— Что ж… Жить тебе. Но я бы не позволила никому так обращаться со мной, — повторила она. Ее великолепно наманикюренные ноготки забарабанили по столу. — Нет уж, — неистово добавила она. — Не позволила бы. — Она начинала действовать мне на нервы, поэтому я решила сменить тему. Мы обсудили обложку газеты, на которой я красовалась. Как специалист по связям с общественностью Хоуп разбиралась, что к чему.

— Ты просто пала жертвой битвы за тираж между «Дейли пост» и «Дейли ньюс», — объяснила она, когда официант унес наши тарелки. — Главные редакторы ненавидят друг друга.

— Почему?

— Отчасти по традиции — они находятся в одной и той же области Средней Англии, — а отчасти из личных соображений, потому что в прошлом году Р. Сулл докопался до жены Терри Смита. Благодаря Скривенсу историю о твоем «непристойном поведении» заполучила «Дейли пост», и «Дейли ньюс» не оставалось ничего другого, как порыться в твоей так называемой интрижке, и ты попала в жернова ожесточенного противостояния таблоидов.

— Но как к ним попало наше с Люком старое фото?

— Они зашли в социальную сеть и отследили людей, с которыми вы знакомы. — Я подумала обо всех университетских друзьях, с которыми порвала связь, после того как мы с Люком расстались. С чего им сохранять преданность? — Они могли найти твоих прежних коллег и расспросить их, — сказала Хоуп. — Или твою парикмахершу, или твоих соседей… — Я подумала о миссис Сингх, которая живет в соседней квартире. — Любого твоего знакомого. Журналисты знают, где копать. Но теперь, слава Богу, все это позади.

— Спасибо министру по делам семьи.

Тут впервые за весь вечер Хоуп улыбнулась. Сообщение о том, что достопочтенный Эрик Уилтон, «счастливый супруг и отец четверых детей», приступил к гормональной терапии в преддверии операции по перемене пола, затмило мою «историю».

— Все равно держи ушки на макушке, — предупредила она меня. — Не общайся с журналистами.

— Я скорее ногу себе отгрызу.

— А когда будут показывать шоу, в котором он участвовал?

— Завтра вечером.

— Да? Ну вероятно, пресса проявит интерес, так что готовься. — Я почувствовала тошноту. После того как нам принесли основные блюда, Хоуп завела разговор о Флисс. — Крестины обошлись в пять тысяч, — сказала она. — Она просто свихнулась. Еще три месяца — и им придется выставлять дом на продажу. Она сказала тебе, что собирается делать, чтобы свести концы с концами?

— Нет. Мы не общались пару недель.

— Она хочет, чтобы поработала Оливия.

— В таком случае о ней следует написать статью.

— В детском модельном бизнесе. Сегодня она сказала мне, что послала фотографию Оливии в какое-то детское модельное агентство «Киддливинкс», и они ее заметили. Флисс так взволнована — ей до смерти хочется увидеть личико Оливии на обложке какого-нибудь журнала «Карапуз», к тому же она считает, что это принесет им горы денег.

Я зачерпнула немного шпината ложкой и положила его себе на тарелку.

— А что говорит Хью?

— Он считает, что это тирания и унижение, но она в ответ заявила, что раз уж он вообще ничего не зарабатывает из-за своего «идиотского изобретательства», то и голоса ему никто не давал. — Она отпила вина. — В общем-то она права, но не кажется ли тебе, что она с ним слишком прямолинейна?

— Кажется. Хотя идеи у него странные.

— Да уж. Он рассказывал тебе о «дворниках», которые женщинам нужно приклеивать к пяткам в дождливые дни?

— Нет.

— Или о парандже из ПВХ для плохой погоды?

— Какой-то патентный абсурд.

— Но он хотя бы пытается. Флисс пожалеет, — мрачно добавила Хоуп. — Она очень пожалеет, когда надоест Хью и он заведет интрижку на стороне. — Она поджала губы, словно высасывала лимон.

— Считаешь, он решится?

Она пожала плечами:

— Большинство мужчин смогли бы, будь у них шанс. Разве нет? — Она внимательно посмотрела на меня, словно требуя подтвердить ее мнение. — Я хочу сказать… любой бы смог. Разве они не все так говорят? — с жаром добавила она.

— Гм… не все.

— Нет, все, — настаивала она. Ее взгляд стал каким-то отсутствующим. — И я иногда даже задумываюсь… — Она отложила нож и вилку.

— О чем, Хоуп?

— Ну… — Она сделала глоток вина, а затем провела средним пальцем по ободку бокала и хмыкнула: — Я иногда даже задумываюсь, что… вдруг… у Майка тоже есть кто-нибудь? — Теперь я поняла причину ее воинственного настроения.

Какое-то время я просто сидела и внимательно смотрела на нее.

— Нет. Он не такой.

— Я тоже так считала, — прошептала она, — но ты знаешь, Лора… — Ее глаза внезапно наполнились слезами. — Я попала в очень трудную ситуацию и даже рада, что нам с тобой выпал шанс поговорить… — Ее губы задрожали, но потом она взяла себя в руки.

— Что случилось, Хоуп? Расскажи мне.

Она утерла слезу с левого глаза безымянным пальцем с кольцом, и огромный бриллиант, который Майк подарил ей на их пятую годовщину, сверкнул и заискрился.

— Ладно, — сказала она. — Расскажу. Я тебе все расскажу. — Я поняла, что сегодня Хоуп впервые собиралась откровенничать со мной о своем браке. Там, где Фелисити обычно откровенна до неприличия, Хоуп остается совершенно закрытой. Я бы не удивилась, узнав, что она ищейка в МИ-5.

Она спрятала лицо в ладонях.

— Майк ведет себя очень, очень… странно, — начала она.

Я вспомнила его неприятные ремарки на крещении и вызывающее поведение.

— То есть?

— Он задерживается на работе.

— Давно?

— С конца января. Каждый вторник и четверг, не пропуская ни одного, он возвращается домой на два часа позже обычного. — Она принялась терзать солонку. — Поначалу я даже ничего не заметила, а потом просто не придала никакого значения, потому что всегда была уверена в нашем браке.

— И правильно, — сказала я. — Майк всегда сходил по тебе с ума.

Она пожала плечами:

— Это я так считала.

— Вы оба всегда казались такими счастливыми. — Она горестно кивнула. — У вас отличная жизнь.

— Я знаю. Нам очень повезло — мы любим друг друга и в то же время самые лучшие друзья. Но теперь я чувствую, что все это под угрозой. Потому что по вторникам и четвергам его нет дома до половины девятого. Обычно мы оба приходим домой в семь, и это очень подозрительно.

— А ты не спрашивала его?

— Спрашивала, конечно. Но он не смог мне удовлетворительно ответить. И до сих пор не может. Каждый раз, когда я завожу разговор на эту тему, даже издалека, он отговаривается: «работа». Но я чувствую: что-то неладно. К тому же, когда я в это время звонила ему в офис, его не было на месте. Он не брал трубку по прямой линии, и его мобильный был отключен.

— В самом деле? — Это недобрый знак. — Ты пыталась выяснить почему?

Она кивнула, а затем взяла в руки миниатюрную вазочку с нарциссами и стала вертеть ее.

— Он так испугался, а потом стал огрызаться, что на него не похоже.

— А что он сказал?

— Сказал, что я, наверное, ошиблась номером, или что на линии произошел сбой, или что мобильный потерял сигнал, или что он в это время зашел в буфет, или в туалет, или в лифт.

— Гм…

Она сжала губы.

— Другими словами — чушь. Он отрезан от внешнего мира на целых три часа, а когда приходит домой, то весь какой-то… как на иголках. И на прошлой неделе я спросила его прямо. — У нее задрожал подбородок. — Это было ужасно. — Она положила обе руки на стол ладонями вниз, словно сопротивляясь сильной боли. — Я просто спросила, есть ли у него любовница. А он посмотрел на меня так печально, что я подумала: он вот-вот сознается. Но он только сказал: «Нет. У меня никого нет, Хоуп. Никого не было и никогда не будет. Потому что я люблю тебя».