Еще не поздно (СИ)

Я расстегнула красное в клетку пальто на две пуговицы.

— Эм…улица Карла Макса, дом 2.

Таксист, наблюдая за мной через зеркало заднего вида, выдохнул облако дыма.

— Вот значит как, богатенькая.

— Она — нет. И давайте уже поедем, — недовольно воскликнул Эфраим, поерзав на сидении. Заручившись моим кивком, таксист осторожно отъехал от вокзала.

Не решаясь начать разговор, я по привычке отвернулась к окну. Не желаю разговаривать, день был тяжелым, как и вся прошлая ночь и сегодняшнее уже — утро. Небо постепенно просыпалось ото сна, одаривая окрестности первыми лучами солнца. Теплые лучи весеннего солнца приятно согревали.

Рассматривая за окном меняющийся пейзаж, я вспоминала свое детство. Как решилась уехать отсюда. Под этими мыслями я повернулась к парню. Эфраим молчал, тыкая пальцами по сенсору телефона. Его лицо было полностью сосредоточено на экране. Время от времени оно хмурилось, его губы слегка подрагивали, а черная бровь приподнялась. Почувствовав мой взгляд, он поднял на меня глаза: светло-карие с очень густыми ресницами. Под его взглядом мне стало неловко. Я откашляла, сцепила руки на коленях.

— Вы красивы, — услышала я не раз эти слова. Красива? Что значит быть красивой? Красота внешняя часто не гармонирует с внутренней. Такие комплементы были для меня все равно что приветствие: пустое, ничего не значимое.

— Вы нахмурились, снова сказал что-то не то, — разочарованно протянул Эфраим, почесав затылок. — С вами не так просто.

В зеркальце на меня покосились.

Я подняла подбородок.

— Нет. Не люблю просто принимать комплементы.

— Почему? — услышала я хриплый голос таксиста. Его кепка съехала на лоб достаточно низко. При таком угле обозрения я не могла бы уследить за дорогой. Но ему кажется уютно. — Мальцу вы нравитесь и он прав. Вы ничего.

Ничего. Забавно.

— Не люблю комплементы.

— Да? Кто-то вас обидел в прошлом? — искренне удивился Эфраим. В его глазах я так и видела картинку: меня стоящей в школьной униформе перед парнем, которому признаюсь в любви и получаю отказ.

— Комплементы — трата времени. Что значит красота? Ее измеряют внутренними данными. А внешность — лишь показуха.

Эфраим подавился слюной.

— Занудство. Вот твой показатель.

— Не зная меня, ты кричал, что любишь.

Парень покраснел.

— Я не кричал! Я выразил всего лишь восхищение.

— Вот видишь. Восхищение.

— Да разве это плохо?

— Плохо, — уверенно произнесла я, в надежде закончить разговор.

Повисла тишина. По приезду в назначенное место никто не проронил слова. Остановившись у первого подъезда, таксист не заглушая двигатель, повернулся к нам. Точнее к Эфраиму, который копался в своей сумке.

— Повело тебе парень. Отхватить такую деваху…

— О. Вы так думаете? — воодушевленно затараторил парень.

Я закатила глаза.

— Конечно малец. И давай валите отсюда, мне еще клиентов развозить.

Я поспешно вылезла из машины, едва не запнувшись о валяющиеся камни. Отряхнувшись и глядя в след удаляющейся машине, я глубоко вздохнула.

— И что будем делать? — услышала я голос в темноте.

— Не ты, а я.

— Но…машина уехала!

Не оборачиваясь, поднялась по ступенькам, нажала нужную цифру на домофоне, ожидая ответа.

— Это твоя проблема. Предупреждала — с собой не возьму.

— Но…

Голос Эфраима потонул в доносившемся из домофона тенором. При всем своем желании, я не хотела слушать его. Вообще быть здесь.

— Тамара, рад встречи. Приехала ровно в срок.

— Не люблю опаздывать, — заговорила я, — открывай.

— А кто это рядом с тобой?

— Назойливый парень.

Наступила мертвенная тишина. Я уже подумала, Павел отказался пригласить к себе, как раздался писк и дверь открылась. Проскользнув сквозь щель, поднимаясь по ступенькам на первый этаж, чуя за спиной Эфраима, я сжала кулаки.

Дверь в нужную квартиру открывается, из нее выходит мужчина приятной внешности. Он улыбается, но улыбка не касается глаз и это невольно пугает. Я попыталась взять себя в руки, тем более сама пришла к нему. Он это знает и при необходимости обязательно воспользуется этим. Его черты лица очень похожи на мои. Если бы не разбавленная ангельская красота с цыганскими корнями, его можно принять за моего отца. При упоминании о нем, невольно вздрогнула. Мужчина недовольно нахмурил брови, словно догадавшись с кем его сравнивают, сложил руки на груди.

— Итак. Ты пришла.

Не спрашивает, а утверждает.

— Да.

— Ты понимаешь, что это значит?

Я снова киваю.

— Эй, что происходит? — спросил Эфраим в надежде услышать ответ. Но его голос потонул в словах Павла.

— Пути назад нет. Если ты пришла, то все что ты скрывала выйдет наружу. Хочешь ты того или нет.

— Стоп. Что происходит?!

Я сжала кулаки.

— Впусти наконец в дом!

Павел улыбнулся, отошел от двери пропуская меня внутрь. За спиной я чувствовала его взгляд.

Ох… я вошла в тигровую клетку.

Едва я вошла в квартиру, ахнула. Слухи о богатстве Павла Одинцова распространялись с небывалой скоростью. О нем говорили как о человеке с непревзойденным складом ума. Он мог решить сложнейшую задачу за несколько секунд. Для него были открыты множество дверей в будущее и блестящей карьеры, но неизвестно почему, выбрал экономику. Срубив достаточное состояние, он мог жить без хлопот сорок лет, и никакой экономический кризис не сломил бы его.

Имея небывалое количество денег, он мог позволить все. Это не просто какой-то контекст, а действительно все. Услышав, как дверь за спиной закрылась, я скинула портфель, не убирая глаз от восхитительного дизайна комнаты. Такая роскошь и рядом не стояла с роскошью особняка Минаева. Андрей бывший музыкант, неизвестно чем сейчас зарабатывает на жизнь. Но Павел…

— Раздевайся и садись за стол. Я приготовил завтрак. — Услышала я его голос.

Он прошел в столовую едва коснувшись меня плечом.

— Слушай, а кто это? — спросил в свою очередь Эфраим. Павел, услышав вопрос парня, странно улыбнулся, показывая белоснежные зубы.

— И ты садись мальчик, поешь.

Эфраим покраснел от злости.

— Ты кого это мальчиком назвал? Эй ты куда идешь! — закричал Эфраим, когда тяжелая рука опустилась на плечо, слегка сжав пальцами. — И чего стоишь так близко?

— А ты неплох. В моем вкусе.

— Вкусе? Тамара, о чем он?

Павел провел длинным пальцем по щеке парня, доводя того до обморочного состояния.

— Хватит. Не пугай его.

Он пожал плечами, отпустив руки.

— Я и не пугал. Он мне действительно понравился, — и отвесил воздушный поцелуй. — Лапочка.

Пожав плечами, нисколько не смущенная поведением Паши, я скинув с себя пальто, вошла в столовую. Обилие приготовленной еды поражала. Павел издавна умел готовить, пытаясь научить меня своим изыскам. Но поняв, что я и кухня не совместимы, отбросил попытки.

Вымыв руки, я уселась за стол. Предложив снять куртку Эфраима, Павел сконфуженно помассировал плечи, пробубнил что-то под нос и уселся за стол, напротив меня.

Я уставилась на приготовленные креветки с грушами. Порция выглядела маленькой, столбик из различных ингредиентов вот-вот свалится на стол. Креветки… любовь к ним открылась совсем недавно. Интересно, что еще знает обо мне Павел?

— Ты любишь креветки и я решил приготовить их в честь приезда.

Это навело меня на мысль.

— Ты знал, что я приеду.

Он усмехнулся.

— Я подозревал это рано или поздно, но уверенности не было. Ты ничего не ела по дороге сюда. Угощайся. Еда не отравлена.

Я нерешительно покопалась вилкой в тарелке.

— Я не хотела приезжать, — наконец произнесла я. — Не хотела.

— Знаю.

— Ты, — с трудом произнесла я, слушая в соседней комнате шум воды. Эфраим еще не вернулся из ванной, — ты не разочарован во мне? Ведь я избегаю тебя.

Павел недолго размышлял над ответом:

— Разочарован. Но вовсе не из-за тебя. Ты не виновата, что боишься меня.