Позволяю любить

Он послушно шагнул внутрь квартиры.

— Разувайся, раздевайся, — торопила она его. — Проходи, не стесняйся. Ани пока нет, но и без нее никто тебя не покусает.

Антон усмехнулся. Получалось, единственный человек, который может его покусать, — это Аня.

— В комнату проходи, разговаривать будем. — Она подталкивала его в спину.

— О чем? — оглянулся он.

— О тебе, родимый, о тебе. Что, испугался? Меня Мариной зовут, значит, бояться тебе нечего. — Женщина то ли шутила, то ли не в ладах была с логическим мышлением.

— Это не доказательство, — буркнул Антон себе под нос, обращаясь скорее к себе, чем к ней.

— Не умничай. Говорить будем не о методах доказывания моей неопасности для окружающих. — Марина уселась напротив, пристально разглядывая Антона, потом кивнула, словно осталась довольна результатом осмотра.

— Ну и о чем мы с вами будем говорить? — недружелюбно спросил Антон.

— О любви и дружбе в поэзии Александра Сергеевича Пушкина, — с пафосом заявила Марина.

— Это еще зачем? — поинтересовался он осторожно, прикидывая, уж не сумасшедшая ли перед ним сидит дамочка.

— Правильно, ни к чему, — согласилась она, — да не смотри так, я пока с ума не сошла. Я — лучшая подруга Ани, и говорить мы будем о твоей любви и дружбе в ее жизни. Ну и о том, как это на ней отразится.

А Марина-то нервничает, отметил про себя Антон. Вон, встала, быстрым шагом прошлась по комнате к окну и обратно, резко остановилась.

— Любишь ее? — громко потребовала она отчета.

Врать и отнекиваться почему-то не хотелось.

— Люблю, — тихо ответил Антон.

Не надо задевать больную струну, не надо душу ему травить. Он и так прекрасно понимает, что Аня не желает принимать его любовь, — наверное, потому и с работы сбежала, отпросилась в отпуск.

Может, она просто не верит в его любовь?

Антон интуитивно чувствовал, что причина такого отношения к нему скрывается где-то в прошлом Ани. Наверное, когда-то ее очень сильно обидели. Сто процентов, это сделал ее бывший муженек.

Он сказал о любви так проникновенно, что Марине вдруг стало жалко его. Она снова села, немного успокоилась.

— И готов ради нее на все? И умереть готов? И убить? — Она это спросила, чтобы потянуть время — требовалось обдумать ситуацию и найти из нее какой-то выход. Спросила лишь потому, что вопросы были заранее заготовлены.

— Да, — ответил он, сжимая кулаки, будто действительно готов был убить — покажите, мол, только пальцем…

— Приходи завтра в двенадцать часов, сюда к дому, — задумчиво сказала Марина, продолжая обдумывать какой-то свой план. — Я отвезу тебя в лес.

— Кого надо убить? — встревоженно спросил Антон.

К такому повороту он готов не был. Сказать — это одно, но когда доходит до действий… Марина тоже вздрогнула от такого наивного вопроса и непонимающе посмотрела на него. Ах да…

— Нет, никого убивать не надо. — Она рассмеялась над таким нелепым развитием диалога. — Я отвезу на пикник Аню, а потом подброшу туда тебя. Это будет сюрприз для нее. Киндер-сюрприз…

— Как успехи? — донесся из комнаты голос Ани, вырвав Антона из воспоминаний.

— Задание выполнено, — отрапортовал он, вбегая в комнату и прикладывая ладонь к воображаемому козырьку.

— Отлично, — довольно ответила она. — Быстро ты справился, молодец!

Они вместе вернулись на кухню и дружно завершили хлопоты над ужином. Антон выполнял ее распоряжения, исподтишка поглядывая на ловкие движения рук Ани. Интересно, есть такая вещь на свете, которую она не умеет делать?

Аня накрыла стол в комнате.

— Давай свечи зажжем? — спросил Антон.

Вместо ответа она извлекла из ящика подсвечник, вставила в него три толстые голубые свечи. Жестом указала: мол, давай зажигай. Огонек разгорелся, Антон выключил свет. По комнате медленно растекался приятный цветочный запах. Свечи оказались необычные — ароматизированные.

— Лаванда, — пояснила Аня, разглядывая компакт-диски. — Какую музыку на этот раз?

— Я в этом плохо разбираюсь, — сознается Антон.

Это он только недавно понял. А раньше самонадеянно полагал, что неплохо врубается. Он знал все рок-группы, все направления — панк, металлик и все остальное… можно до бесконечности перечислять.

Но Аня открыла ему другой мир музыки. Пронзительная чувственность Боккерини, романтичность Чайковского, надрывность Шуберта и дрожание нот Скарлатти. Классическая музыка, казавшаяся на уроках в школе такой скучной, вдруг ожила, словно Аня вдохнула в эти звуки некое новое значение.

Она увлекалась не только классикой. У нее были диски с записью медитативной музыки. Традиционная китайская бамбуковая флейта сочеталась со звуками ветра, колокольчиков и шумом дождя. Но особенно впечатлял диск с записью биения океанских волн, голосов китов и дельфинов, скрипа яхты, рассекающей волны. Почти явственно возникало ощущение свободы, порыва соленого ветра, покачивание палубы под ногами.

— Есть две подходящие к случаю вещи, — выбирала Аня. — Крейслер, наверное, испытывал те же чувства, что и ты, когда писал их.

— И что же он там сочинил? — нетерпеливо придвинулся к ней Антон, заглядывая через ее плечо, пытаясь разглядеть подпись на диске.

— Сочиняют записки, а музыку — пишут, — наставительно поправила Аня. — Это два вальса: «Муки любви» и «Радость любви».

Ага, он, значит, тоже любил, Крейслер этот, подумал Антон, вслушиваясь в звуки приятно-грустной и завораживающей мелодии. И страдания с привкусом счастья, и радость с ноткой тревожной тоски… Черт возьми, да ведь только так можно любить! И никак иначе.

Под эту дивную музыку Антон с упоением поцеловал Анины пальцы — тонкие, длинные, изящные. Ее руки похожи на руки музыканта, но не хирурга. Кто бы подумал, что в этих пальцах столько силы! Он осторожно тронул губами ее шею, пощекотал возле уха (в этом месте Ане больше всего нравится), наконец, добрался до губ. Он целую повесть мог рассказать о каждой частичке ее тела, но так и не смог заглянуть в мир ее души. Аня не раскрывалась, как шкатулка, а он боялся ее о чем-либо спрашивать — не хотел случайно задеть за больное.

Она и без того разрешила ему многое. Он мог видеть ее, приходить, разговаривать, прикасаться… Интимная сторона их отношений разрешилась как-то сразу легко и просто. В первое же их настоящее свидание. На пикнике в лесу, куда привезла его Марина…

Антон стоял возле дома, как и договаривались, Марина слегка задерживалась. Все женщины любят опаздывать.

— Быстро прыгай в машину, — распорядилась она. — Нужно спешить, пока Анька не почувствовала неладное. Если узнает о заговоре раньше времени — и тебя, и меня на клочки порвет.

— Она ничего еще не знает? — беспокойно заерзал на сиденье Антон. Идея быть порванным ему не очень-то приглянулась.

— Ее Лешка, мой муж, доводит до кондиции, — пояснила Марина, но Антон, естественно, ничего не понял.

Марина прыснула со смеху, посмотрев на его лицо. Там одновременно читались и покорная обреченность, и радость завершения мук.

— Ты думаешь, она так запросто решит связаться с тобой? Ее сначала как следует надо напоить.

— Напоить? Водкой? — Антон никак не ожидал такого поворота событий, его глаза беспорядочно бегали по сторонам, пальцы теребили шнуровку на куртке.

— Эй, очнись! — Марина пощелкала пальцами у него перед глазами. — Ты не на Луне! Иного способа отвлечь ее охранную систему нет. Кстати, водку она не пьет, только вино, и не какое попало, а коллекционное. Это бывший муж ее приучил.

— А что потом? — как-то безучастно спросил он.

— Имеешь в виду потом, когда она протрезвеет? Не волнуйся, до полной отключки ее напоить невозможно. Ей, главное, один раз с тобой… м-м… побыть, — едва подобрала культурное слово Марина, — а потом у нее не будет аргументов тебе отказывать. Понял?

— Угу, — промычал Антон, хотя смысл ее слов доходил до него с трудом.

— Так ты согласен или нет? — Она энергично потрясла его за плечо. — А то вроде получается, что я тебя похитила и принуждаю с Аней… делать это. Не хочешь — не делай.