Sweet dreams (СИ)

Ребята рассказывают ей о своих приключениях, в которые они попали на этой неделе, плюс у них уже была небольшая рождественская вечеринка. Ноа сказал, что без неё это было совсем не то, но они всё равно хорошо провели время и за неё тоже. Милли смеётся, а затем интересуется об их успехах в лечении.

Шнапп сказал, что разговаривал со своим врачом и что тот посоветовал ему заняться танцами, чтобы улучшить свою координацию, так что теперь Браун просто обязана преподать ему несколько уроков, потому что, очевидно, она любит и умеет танцевать. Собственно, девушка была не против.

А вот Гейтен рассказал ей о том, что перечитал все новые книги в библиотеке, а ещё всё это время помогал миссис Буоно вместо заболевшей Милли. И она, разумеется, искреннее благодарит его за это, потому что она даже не представляет, сколько бы скопилось для неё работы, не выполняй её никто более двух недель.

К сожалению, когда часы показывают час дня, парни прощаются с ней, потому что их семьи уже скоро приедут за ними, чтобы забрать их домой и провести вместе Рождество. Они долго обнимаются, а потом всё же уходят, оставляя её есть свой обед.

Сразу после чистки зубов Милли садится в кресло у окна, чтобы заняться своим любимым делом — созерцанием прекрасной послеобеденной погоды. Ей хотелось бы выйти наружу, однако она всё ещё чувствует себя немного слабой для этого, но, по крайней мере, уже не так, как в первые дни, когда она просто ничего не могла сделать.

Через некоторое время кто-то входит в её палату, не стучась и присаживаясь рядом с ней, поэтому Браун закономерно полагает, что это Уайатт. Но вот когда Сэди начинает плакать, Милли оказывается сильно ошарашена.

— Что ты здесь делаешь? — удивлённо спрашивает она.

Её соседка по комнате выглядит не очень: покрасневшее лицо, опухшие глаза, длинные рыжие волосы в полнейшем беспорядке.

— Я пришла, чтобы извиниться перед тобой, — говорит Синк между громкими всхлипываниями. — Это всё моя вина, я ужасный человек, и я знаю, что ты меня ненавидишь, но все эти дни я так беспокоилась за тебя. Я действительно хотела прийти к тебе, чтобы точно знать, что с тобой всё в порядке, потому что… Я сказала тебе те ужасные вещи, а потом вдруг ты почти умираешь… Я никогда не чувствовала себя более виноватой за всю мою жизнь, — она говорит слишком быстро и в то же время плачет.

Всё это буквально выбивает Браун из колеи. Настолько выбивает, что ей приходится прилагать большие усилия, чтобы поспевать за её судорожной речью.

— Сэди, не надо было… — Синк поднимает руку, прерывая её.

— Надо, и тебе не нужно ничего говорить, — настаивает она. — Мне очень жаль, Милли, ты мне очень нравишься, хотя ты и странная, но я всё ещё хотела бы быть твоей соседкой. — Внезапно она очень крепко обнимает Браун. — Вернись, пожалуйста. Я обещаю, что никогда больше не буду плохо с тобой обращаться. Прости!

На мгновение Милли почувствовала что-то в своей груди. Сэди ведь ни в чём не виновата, она же даже не знала, что происходит вокруг неё… Если честно, девушке действительно было не очень приятно просить Наталию переселить её, не обговорив это прежде со своей соседкой. Та ведь на самом деле очень хорошая девочка, которой просто нужен был друг. Нет, настоящая подруга, с которой можно было бы поговорить обо всём на свете.

Поэтому Браун вернула ей объятие.

— Всё в порядке, правда. Серьёзно, я действительно была не лучшей соседкой. И касательно того, что произошло, — это не твоя вина. Это было моё собственное осознанное решение, к которому ты не имеешь никакого отношения. — Милли снова присела на своё место, пока говорила. — Поверь, я так же, как и ты, хочу вернуться в нашу комнату, чтобы мы наконец-то смогли с тобой поладить. — На самом деле, это было не совсем так, но она хотела хотя бы попробовать.

Лицо Синк сразу же проясняется.

— Ты серьёзно?

— Да, — отвечает она, заставляя себя улыбнуться. — И перестань плакать, мне становится неудобно.

Внезапно её теперь уже подруга громко рассмеялась.

— Милли, как хорошо, что ты осталась прежней, — говорит Сэди в перерывах между смехом, и в этот самый момент кто-то стучит в дверь, прерывая их.

В проёме появился знакомый силуэт, который вызвал искреннюю улыбку на лице Браун.

— Калеб! — взволнованно восклицает она, потом с трудом встаёт и протягивает к нему руки, приглашая зайти.

Маклафлин застенчиво вошёл в палату, потирая рукой шею, и мельком посмотрел на стоящую за её спиной Синк. Милли всё поняла и отошла, чтобы понаблюдать за ними со стороны. Сэди почему-то была очень тихая; они оба стояли так несколько секунд, прежде чем Синк выдавила из себя какое-то глупое оправдание и быстро ушла, оставив их наедине.

— Что случилось? — спрашивает Браун, как только её соседка буквально пулей вылетела из палаты. Калеб же стоял, неловко почёсывая голову и глядя в сторону. — Маклафлин!

Тот тяжело вздыхает и морщит нос.

— Я сказал ей, что она мне нравится, — объясняет он без энтузиазма, а Милли делает такое лицо, будто знает, что произошло дальше.

— И?

— Она рассердилась. — Калеб легко пожимает плечами. — Это единственное, что она делает, потому что у неё уже есть парень, и это неправильно.

Ох… и почему Вулфард такой идиот?

— И как ты к этому относишься? — Она подходит к другу и обнимает его за плечи правой рукой, чтобы тот мог ощутить её поддержку.

— Вот как ты себя чувствовала, когда увидела, как она целуется с Финном?

Браун шумно сглатывает и смотрит на него без выражения на лице.

— Как дерьмо, — отвечает она, не слишком много думая об этике.

— Вот так же.

И внезапно Милли пробивает на смех, но это не радостный смех, нет. Это больше похоже на насмешку над несправедливостью их жизней, но она всё равно продолжает смеяться, хотя у неё уже болит живот, но когда у неё есть выбор, что делать, она предпочтёт смеяться, нежели плакать.

========== Часть 14 ==========

— Уверена? — спрашивает Уайатт с проницательным взглядом, пока собирает обратно в стопку карты. — Для меня проблематично объяснить ей, что это работа. Она не понимает.

Милли отрицательно качает головой.

— Как ты вообще собирался объяснить ей, почему ты не приедешь на Рождество? Этот поступок сделал бы тебя просто ужасным сыном. Особенно, если это всего лишь из-за работы.

— Я просто думаю, что оставлять тебя одну в такую ночь не самая лучшая идея. — Парень убирает карты в коробку и кладёт их на тумбочку, а потом передаёт ей таблетку и стакан воды. — Это уныло.

— Всё будет хорошо! — Она не хочет пить то, что он ей предлагает. — Я поем, потом почищу зубы, почитаю часиков до восьми и просто лягу спать. — Браун пожимает плечами.

Если честно, она очень сильно пытается убедить себя в том, что двадцать четвёртое декабря — это просто обычный день, который она проведёт в своей палате, а утром проснётся для того, чтобы съесть несколько рождественских печений, принесённых медсестрой. Серьёзно, она очень хотела бы попробовать несколько штучек. Да, именно такой подарок на Рождество она себе сделает — съест что-то ради того, чтобы съесть.

— Ну да, конечно. Видишь, — говорит Олефф, поднимаясь, — именно это я и имел в виду под унынием.

Милли же смеётся, потому что чувствует себя просто отлично. Две недели уже подходят к концу, и это одновременно и радует, и печалит её. И вот как это понимать?

— Что, если я спрошу разрешения, и ты поедешь со мной? — Парень смотрит на неё с какой-то надеждой, но Браун снова отказывается.

Потом она встаёт, берёт с кресла его перекинутое через спинку пальто и приносит его ему, чтобы помочь одеться. Да, сегодня он не одет в синюю медицинскую униформу; на нём были обычные рубашка и брюки с начищенными ботинками. Олефф действительно выглядит красивым, но девушка не произносит этого в слух, боясь пересечь запретную черту.