Такси: Ночной Эскорт (СИ)

Я ведь совсем не гожусь ей в матери, не могу контролировать даже свою жизнь, не то что чужого ребенка, но где-то в глубине души я знала, что мое сердце тянется к малышке. Еще в нашу первую встречу я ощутила что-то, связывающее нас, что-то мимолетное и еле заметное. Задевающее краешек сердца и прячущее образ малышки в потайной кармашек души. Часть меня еще тогда стала принадлежать Лили, сама того не ведая, но я не могу быть настолько самонадеянной, чтобы полностью впустить девочку в свою жизнь, жалкие образы которой явно не осчастливят этого ребенка.

Помимо сего, меня стали признавать и слуги хозяина. Улыбаться, предлагать свои услуги, интересоваться моим здоровьем и состоянием, а также справляться о желании их новой госпожи поужинать или принять горячую ванну. Я чувствовала себя принцессой из какого-нибудь старого романа, где мрачные викинги выкрали богатую наследницу, причем обязательно девственницу, для своего господина. Так как второе ко мне явно не относилось, а красавицей меня можно было бы назвать только с толстым слоем косметики, оставались для сравнения лишь действия этих людей и постоянный шепот. Он следовал за мной словно тень, то настигая, то убираясь прочь, как только я замечала носки чужих туфель, торчащие из-за угла. Это было очень странно и не совсем приятно, но чем дольше продолжалось, тем больше я хотела обратно в Эскорт.

Я скучала по Кэти и Сухо, по Сехуну и даже Бён Бэкхёну, не скрывающему своей неприязни. Но больше всего хотелось увидеть Тао - мужчину, который выбросил меня на карточный столик, обрекая стать его тузом в борьбе с убийцами наших отцов. Я так желала оказаться хотя бы просто стоящей рядом с ним, чтобы посмотреть на него, проследить взглядом меняющееся выражение лица, уловить еле заметную улыбку, даже грусть или печаль, пролегшую между красивых бровей… все это я ужасно хотела освежить в памяти, а потом, наверное, снова трусливо сбежать, прячась за широкой спиной своего покровителя.

Но вот, спустя две недели полной изоляции от самых близких мне знакомых людей, я, наконец, получила шанс увидеться с ними. Это должен был быть прием с маскарадной тематикой, где собираются все сливки общества, или, как упоминала ранее, «те, кто избавляется от паршивых овец». Мне предстояло встать перед голодными глазами этих животноподобных людей, которые кинутся на меня с колкими фразочками, самыми тяжёлыми и прошибающими сознание вопросами.

Я думала, что не готова к этому. Готова была сбежать в любой подвернувшийся момент, дала слабину, проявила слабохарактерность и неумение стоять до конца. Но длилось это отчаянье не больше дня, и остатки его испарились после появления в доме Донуна Оливии.

Никогда до конца не могла понять, почему меня так коробит при виде этой женщины. От нее за версту несло властностью и уверенностью, красные губы всегда плотно сжаты и словно кричат о своей госпоже только то, что она преподносит людям. Ее знали, желали, она купалась в озере из лести и мужского внимания.

Обеспеченная и прекрасная, несмотря на свой статус, молодая и всегда цветущая. Отбросив все предобъяснения, можно было бы смело заявить, что она первая женщина, прославившая Эскорт.

Я искренне недоумевала ее умению держаться на людях, словно она королева. Чувствовала себя никем по сравнению с ней, впрочем, я и была никем. И первым моим шагом, почти сразу поровнявшим меня с женщиной, была ночь с Донуном. Как бы смешно и нелепо это ни звучало, но так и есть.

Когда мне удалось наблюдать сквозь чуть приоткрытые жалюзи соседнего кабинета ее неискреннюю деланную улыбку, но все же имеющую магнетическую власть над каждой особью мужского пола, я впервые задумалась о том, куда сунулась. Не лучше было бы пустить все на самотек и оставаться безвольным телом, подчиняющимся только Тао? Как же тогда можно оправдать мой поступок? И эта женщина… Она действительно пугала.

Тогда в мою комнату постучались, и молодая темноволосая служаночка пригласила пройти за ней в кабинет Донуна. Я осознала, что он хочет, чтобы мы встретились с Оливией. Бросив напоследок полный волнения взгляд на себя в стоящее рядом с окном длинное зеркало, я, обреченно опустив голову, засеменила за девушкой, прислушиваясь к грохочущему в груди сердцу и возникшему шуму в ушах. Так же сильно, как я недолюбливала бывшую работницу Эскорта, настолько и безмерно уважала ее, не в состоянии что-либо с этим делать.

Ступив на темный ворсистый ковер, устланный поверх деревянного пола кабинета, я взглянула сначала на мужчину, а затем перевела холодный взгляд на женщину, стоящую рядом с ним.

Думаю, она чувствовала исходящее от меня напряжение, потому что уверенно и крайне надменно уставилась мне прямо в глаза, поджав губы и мерно постукивая накрашенным длинным ногтем по второй руке, скрещенной на груди.

Незаметно сглотнув, я повторила ее жест, ускоренно заставляя себя успокоиться и держаться достойно. В конце концов, теперь я весьма значимая фигура на шахматной доске всей этой системы, и мне как минимум положено уважение со стороны таких вот особей, как эта дама.

Но казалось, что Оливия смотрит не на меня, а сквозь меня. Улыбнувшись краешком идеально очерченной карандашом губы, женщина повернулась к Донуну и спросила:

- Твоя новая подстилка?

Волна возмущения заставила меня злобно покоситься на женщину, выражая взглядом высшую степень негодования, но хозяин насмешливо улыбнулся и, обогнув Оливию, подошел ко мне, властно обнимая за плечи и прижимая к своему стройному телу:

- Ну что ты! Это моя женщина, госпожа Ван Рэй. И я буду тебе очень признателен, если ты немного поубавишь сарказм в голосе.

- С чего бы мне? – невинно захлопав глазками, протянула она и, откинув длинные волосы за спину, еще раз оценивающе посмотрела на меня. – Она похожа на нищую, где ты ее откопал? Хотя, ее мордашка мне знакома.

Сон Донун напрягся, и я, пожалуй, единственная, кто заметил это. Мужчина отпустил меня и указал на диванчик, намекая, чтобы присела. Молча пройдя мимо стоящей неподалеку женщины, я гордо села на мягкую поверхность, положив ногу на ногу. Конечно, мои затертые джинсы и серенький пуловер не впечатлили Оливию, она ведь настоящая икона стиля и, как ни горько это признавать, идеально подходила Тао, но я тоже совсем не собиралась сдаваться преждевременно.

- Я же попросил, - деланно спокойно улыбнулся Донун, обращаясь к женщине, – чтобы ты относилась к ней с уважением. Она теперь мой человек и по социальному статусу находится далеко не ниже твоего. А встретились мы благодаря Тао, она раньше была одной из его работниц.

Глаза Оливии сузились, и она, опершись спиной о лаковую поверхность светло-коричнево пианино, заинтересованно приоткрыла губы:

- Значит, Тао… Кажется, я вспомнила, где видела ее. Случайно не у ресторана, где вы…

Я, наверное, побледнела, потому что женщина насмешливо замолчала, будто специально проверяя мою реакцию. Но я не собиралась показывать, что меня задевает ее тон и те воспоминания имеют весомость, ибо это совсем не так. Жаль, что Оливия стала свидетельницей моего унижения перед тем мужчиной, но разве она смела болтать об этом всем в присутствии моего нового партнера?

- … праздновали что-то? – лукаво взглянув на меня, закончила брюнетка.

Я молча кивнула и перевела взгляд на застывшего у стены Донуна. Надеюсь, он не станет больше ни о чем спрашивать. Но он лишь, неопределенно пожав плечами, оторвался от своего места и, подойдя к столу, взял какие-то бумаги.

- Вот эти документы, - сказал мужчина, оборачиваясь к Оливии. – Скажи Тао, пусть заедет ко мне потом. Если тебе не сложно, конечно.

Женщина обаятельно усмехнулась и даже сама соизволила подойти к хозяину, забирая из его рук документы. Затем она встретилась со мной взглядом и, кажется, презрительно искривив губы, ответила:

- Конечно нет, не трудно. Я скажу ему это лично, с глазу на глаз.

В этот момент десятки когтей раздирали мое сердце на куски, безжалостно разбрасывая их по всем закоулкам груди. Опустив голову, принялась рассматривать узоры на ковре, чувствуя себя по меньшей мере маленькой испуганной девочкой, которую впервые привели в детский сад и вот-вот оставят на незнакомых людей. В такие моменты дети более всего одиноки и испытывают тоску от осознания своего бессилия.