Против правил

Он влюбился! Влюбился в необычную и звонкоголосую «живую открытку». В невероятно сексуальную красавицу, принцессу Грёзу рекламного ролика. Но, самое главное, он влюбился в непредсказуемую Флоренс Саузи, талантливую певицу, которая пишет музыку и обладает особым талантом нарушать размеренный распорядок жизни везде, где бы ни появилась.

И это было прекрасно!.. Точнее, было бы, если бы Флоренс не выглядела так, точно вот-вот сбежит. Не успел он опомниться, как молодая женщина, уже полностью одетая, снова направлялась к качелям.

— Эй, давай-ка попробуем еще раз, пока солнце не село! — бросила она через плечо.

Ричард поднялся и, завернувшись в плед, выглянул из беседки.

— Минутку. — Пока что он был не в том виде, чтобы делиться с ней своим ошеломляющим открытием. Рыцарю, который собирается броситься к ногам прекрасной дамы, полагается иметь на себе хотя бы штаны. — Нам надо поговорить.

Флоренс нахмурилась.

— А нельзя подождать? Поговорить можно и по дороге домой. А то весь свет упустим.

— К черту свет! — В два счета натянув брюки, он всунул голые ноги в ботинки и, не удосужившись даже набросить рубашку, одним прыжком догнал Флоренс у качелей. — Я должен сказать тебе кое-что очень важное.

Ричард не привык откладывать насущнейшие дела в долгий ящик. Остановившись напротив Флоренс, он положил руки ей на плечи, заглянул в лицо.

— Но…

Молодой человек заглушил любую возможность возражений, прижав палец к розовым губам возлюбленной.

— Я люблю тебя, Флоренс.

Ему вдруг почудилось, будто даже птицы в кустах перестали чирикать, в пчелы в цветах жужжать. Флоренс растерянно уставилась на него широко распахнутыми серыми глазами, в которых сейчас читался скорее испуг, нежели неземная радость.

Ричард не в силах был ждать, что она скажет.

— Я понимаю, — торопливо произнес он, — на первый взгляд это кажется чистой воды сумасшествием. Ведь мы даже не знаем друг друга как следует.

Флоренс отстранилась и обхватила себя руками за плечи, словно ей вдруг стало зябко.

— Нет, не кажется. Это и есть сумасшествие. — Голос ее звучал чуть хрипло, но какие именно чувства были тому причиной, Ричард сказать не мог.

Он покачал головой. В жизни еще он не был ни в чем так свято и безоговорочно уверен, как в том, что любит ее.

— Флоренс, это чистая правда. Поверь! Я все понял, когда сейчас занялся с тобой любовью вместо работы, прямо на месте съемок. Никогда прежде я и помыслить не мог о таком риске, а тут даже не задумался.

Из уголка глаза Флоренс выкатилась одинокая слезинка. Но явно не от счастья. У Ричарда неприятно засосало под ложечкой. Кажется, этот раунд переговоров он тоже проиграл.

Но сдаваться никак нельзя. Вдруг, если утроить напор, если открыть ей все, что накипело в душе, это поможет?

— Флоренс, пожалуйста, выслушай меня! Я хочу тебя, и я люблю тебя. Я хочу быть с тобой. Сегодня, завтра, послезавтра. — Он нежно погладил ее по лицу, стараясь передать ей свою уверенность: им нужно, непременно нужно быть вместе! — А чего хочешь ты?

По щеке молодой женщины скатилась вторая слезинка. В глазах промелькнул тоскливый огонек — как у ребенка, который глядит через стекло витрины на сладости, которые ему недоступны.

— Я бы хотела быть той, которая тебе нужна, Ричард. Но я не та. — В глазах ее сверкнула решимость.

— Почему? Разве не мне судить?

— Ты можешь судить ошибочно. Вдруг это просто-напросто реакция на удачный секс?

Ричард прекрасно знал, что это не так. Он был абсолютно уверен в себе. Но как объяснить это ей?

Флоренс шмыгнула носом и сердито вытерла слезы со щек.

— И вообще, — продолжила она, — ты только вспомни, что сказал. Ты хочешь быть со мной сегодня, завтра, послезавтра. Отлично! Но что будет потом? Вспомни, как ты злился на меня еще несколько дней назад.

— Да просто потому, — горячо возразил ей Ричард, — что тогда я еще пытался закрывать глаза на свои чувства, считал, что карьера для меня важнее всего. Но с этим покончено. Я уже достиг достаточно высокого положения в агентстве и могу позволить себе расслабиться, не следить каждую минуту за поддержанием имиджа. На что нужны деньги, если на них нельзя приобрести главного — свободы быть таким, каким хочешь?

Чем больше Ричард говорил, тем убедительнее казались ему его собственные слова. Но, кажется, купился на них только он один.

Флоренс снова покачала головой и шагнула назад, словно хотела установить дистанцию между ним и собой.

— Ричард, ну как ты не понимаешь? Допустим даже, ты не станешь и дальше двигаться вверх по служебной лестнице. Но ты и так достиг весьма завидного положения, вынужден постоянно находиться на глазах общественности. А я, как ты, наверное, успел заметить, не из тех девушек, которых принято брать с собой на светские рауты. Рано или поздно я умудрюсь нарушить протокол, и тогда между нами все будет кончено. Тебе это грозит горьким разочарованием, а мне разбитым сердцем. Прости, но это не для меня.

Она резко повернулась, но Ричард схватил ее за руку.

— Да говорю же, отныне работа в моей жизни не главное! Черт возьми, может человек пересмотреть свои приоритеты или нет? Теперь верхнюю позицию в моем списке занимаешь ты и только ты.

Флоренс на несколько мучительно долгих секунд прикрыла глаза. Ричард испугался даже, не собирается ли она заплакать, но вместо рыдания с губ молодой женщины сорвался горький смешок. Серые глаза вспыхнули злым огнем.

— Оно и видно! То-то ты изъясняешься терминами «пересмотреть приоритеты», «верхняя позиция в списке». Как будто мы на переговорах. А как насчет слияния капиталов? Прости, Ричард, все это только слова, к тому же слова из лексикона неисправимого бизнесмена. Ты не сможешь жить без своей работы, а такая женщина, как я, только все тебе испортит.

Ричард стоял точно пораженный громом. Говори Флоренс еще хоть два часа, она не могла бы высказаться яснее: спасибо, мистер Кембелл, но ваше сердце мне ни к чему, можете даже не предлагать.

И все же по зрелом размышлении молодой человек обнаружил в ее словах слабое, очень слабое основание надеяться на лучшее. Недаром же он столько лет учился «вытягивать» даже самые безнадежные на первый взгляд переговоры.

Итак, Флоренс считает, что он объяснился ей в любви только потому, что ему понравился секс с ней. Что карьера для него по-прежнему куда важнее ее.

Значит, надо представить ей наглядные доказательства обратного. Веские, убедительные доказательства. Возможно, не все еще потеряно.

13

Отложив ручку, Флоренс наскоро перелистала стопку нотной бумаги. Кажется, получилось! Ирландский цикл, в котором нашли свое место и законченное воплощение все музыкальные темы, использованные ею за год работы, готов. И торжество, и грусть, и буйная радость, и лиричные раздумья — все они сплелись воедино, не ведя спор меж собой, а подчеркивая и усиливая друг друга. Во всяком случае, Флоренс так надеялась.

Она была довольна собой. Наконец-то капризная муза снова обратила к ней светлый лик, позволила создать что-то более-менее оптимистичное. А то последние несколько дней, что прошли после ее разрыва с Ричардом, в голове звучали исключительно мрачные мотивы. Она уже начинала гадать, сможет ли снова писать легкую музыку.

И все-таки она, безусловно, переживает творческий подъем. Так, как сейчас, ей не писалось никогда в жизни. И никогда в жизни не пелось.

Не в первый раз за эти дни Флоренс задумалась: кто же пустил по свету поверье, будто нельзя по-настоящему творить, не потеряв девственности? В свете нынешней своей умудренности она приходила к выводу, что суеверие сильно преувеличивает значение простого физиологического акта. Куда правильнее было бы сказать иначе: нельзя по-настоящему творить, пока не переживешь несчастную любовь, которая так часто сопутствует первой физической близости.

После того злополучного разговора она практически не общалась с Ричардом. Они умудрились снять все необходимое в тот же день, обойдясь всего двумя дублями и двумя звуковыми записями. Он подвез ее вечером до дому, братски поцеловал в щеку на прощание — и все. Это произошло в среду. А сегодня была уже суббота.