Для тебя (ЛП)

— Это он, у нас есть след, и мы найдём его.

Минуту она внимательно смотрела на него, потом кивнула и перевела взгляд на его горло.

— Сделаешь кое-что для меня, Колт?

Что он хотел сделать, так это велеть ей перестать называть его Колтом, а снова звать Алеком, но он этого не сделал.

Вместо этого он спросил:

— Что?

Феб взяла его руку, в которой он держал бурбон, и подняла её между ними, а потом прикоснулась своим стаканом к его. Она опустила голову и мгновение смотрела на их напитки, прежде чем посмотреть на него.

— Энджи была неудачницей, но она была хорошим человеком. Её родители были почти такими же дерьмовыми, как твои, и ей досталось не много любви, — тихо сказала Феб, потом прижала свой стакан к его.

— За Энджи, — прошептала она и выпила.

Прежде чем сделать глоток, Колт сжал шею Феб, и она подвинулась чуть ближе.

После этого она снова подняла свой стакан между ними, и Колт дотронулся своим стаканом до её. Её взгляд смягчился, но на этот раз по-другому, прежде чем она заговорила.

— У тебя была отличная собака, Колт.

Чёрт, она его убивает.

— Знаю, — прошептал он.

— За Пака, — прошептала она в ответ, и он почувствовал, как его стакан вжался ему в ладонь, прежде чем они оба подняли стаканы и выпили.

— Сейчас будет сложнее, — сказала она, снова держа свой стакан против его и глядя на его горло.

— Давай, — тихо сказал он.

Феб посмотрела на него и сказала:

— Он был мудаком, но не заслужил такого.

Она прижала свой стакан к его.

— За Пита.

Колт подумал, что если и существовал тост, который полностью описывал Пита Холлистера, то это он. Так что Колт выпил следом за Феб, и они вернулись в исходное положение.

— Ты его не знал, и он обманул меня, но он был весёлым парнем, который заставлял меня смеяться. — Она коротко вдохнула и на выдохе закончила: — За Бутча.

С последним тостом Колт выпил свой стакан до дна, Феб тоже. Колт поставил свой стакан на столешницу, забрал у Феб её стакан и поставил рядом со своим. Потом, не убирая руку с её шеи, он притянул Феб к себе и заключил её в объятья.

Она обняла его за пояс и прошептала ему в грудь:

— Видишь. Я же говорила, что не уеду.

— Ты здорово держишься, малыш.

Сопротивление, о котором он и не подозревал, покинуло её, и она прильнула к нему.

— Теперь я могу поплакать? — спросила она, но судя по голосу, уже плакала.

— Начинай.

Четыре дня, четыре смерти, четыре раза Феб плакала в его руках.

Он будет дураком, которым его назвала Сьюзи, если не признает, что ему нравится присутствие Феб там, где она находится сейчас.

Но это не значит, что он не станет прыгать от радости, когда это дерьмо закончится, и в эту минуту он продал бы душу, чтобы ей больше никогда не пришлось плакать.

Когда он услышал, что рыдания стихли, он сказал:

— Спасибо.

— За что? — спросила она его грудь.

— За то, что доверилась мне, вместо того чтобы держать всё в себе и позволить этому съедать тебя изнутри.

Феб слегка вздрогнула в его руках, не сопротивляясь, а от удивления, но потом снова успокоилась.

Наконец она запрокинула голову, и Колт посмотрел на неё, но рук не разжал.

— Мне нужно поспать, — мягко сказала Феб.

— Ты сможешь заснуть?

— Я приму таблетки, которые дал мне Док.

— Ничего что ты пила?

— Почитаю инструкцию.

Поскольку у него больше не осталось предлогов, Колт отпустил её.

Феб пошла к двери, но в проёме обернулась и посмотрела на него.

— Я знаю, это тяжело, Колт. Спасибо, что разделил со мной эту тяжесть, — прошептала она и торопливо ушла, а он остался и ещё долго смотрел ей вслед.

Да, она его убивает.

Колт выключил свет на кухне, сел на диван, достал телефон и позвонил Салли.

Глава 5

Передышка

Я проснулась, но всё равно была вялой. Эти таблетки работали отлично, но не знали, когда перестать действовать.

Я откинула одеяло, дважды перекатилась, чтобы добраться до края широченной кровати, спустила ноги на пол, потом встала и поплелась в ванную.

Я была настолько сонной, что не сразу поняла: Уилсон не сидит на крышке унитаза и не смотрит на меня с укором, словно говоря, что почистить зубы гораздо менее важно, чем накормить его. Уилсон — кот, а потому иногда может вести себя надменно, но он любит меня и открыто это выражает. Если я нахожусь в комнате, Уилсон всегда там же. Он может не лежать на мне и не тереться об меня, мурлыкая, но он знает, что он единственный мужчина в доме и должен находиться рядом, так что он не часто оставляет меня одну.

Поэтому я отправилась на поиски своего непривычно отсутствующего кота, решив: даже несмотря на то, что вчера ночью Колт повёл себя суперкруто — настолько, что даже выпил со мной тост за Пита, — я всё равно убью его, если он выпустил моего кота на улицу, только чтобы того переехал маньяк.

Я услышала мяуканье в ту же минуту, когда полностью распахнула приоткрытую дверь спальни Колта.

Зайдя в гостиную, я увидела Колта, стоявшего в кухне спиной ко мне, с чашкой кофе в руке. Наклонив голову, он смотрел на пол, откуда и раздавалось мяуканье.

В поле моего зрения находилась большая часть дома, включая кусок гостиной, обеденную зону, кухню и даже окно, в котором виднелась часть моторной лодки и часть родительского фургона.

Но на самом деле я видела только спину Колта, и это оказался чертовски потрясающий вид. Почти такой же, как вид спереди вчера ночью, без рубашки, с взлохмаченными волосами и в шортах.

Чёрт, они должны найти этого парня, чтобы я могла убраться на хрен отсюда.

Колт обернулся, когда я дошла до обеденной зоны, и посмотрел на меня тяжёлым взглядом.

— Как заставить его заткнуться? — спросил он с хмурым видом.

Уилсон мяукнул.

— Покормить, — ответила я, заходя в кухню.

— Тогда покорми его, ради Бога, — буркнул Колт, разворачиваясь, и прислонился бедрами к столешнице. Держа чашку в одной руке, вторую руку он положил на свою голую грудь и продолжал сердито смотреть на бедного беззащитного Уилсона.

Я занялась кормёжкой. Уилсон увидел мои действия, узнал их и заткнулся.

— Слава Богу, — пробормотал Колт, и я еле содержала смех, но не смогла удержаться от улыбки.

— Тебе надо было назвать его как-нибудь по-другому, — сказал мне Колт.

— А чем тебе не нравится Уилсон? — спросила я, глядя на кошачью еду.

— Его зовут Уилсон? — спросил Колт мою спину. Я оглянулась на него через плечо и увидела, что он хмурится.

— Да, — ответила я, снова отвернувшись, потом поставила еду на пол рядом с миской для воды, которую мама принесла вчера.

— Вчера ночью ты назвала его по-другому, — сказал Колт.

— Правда? — спросила я, подходя к шкафчику, из которого мама вчера доставала кружки. Открыв его, я поняла, что после развода Мелани забрала одинаковые кружки себе, потому что все кружки у Колта были разными.

Я выбрала себе кружку, а Колт сообщил:

— Да, ты назвала его Мистер Мурлыстер.

Я почувствовала, как напряглась шея.

О Господи. Я делала так, только когда мы с Уилсоном были одни. Ему это нравилось. Каждый раз, когда я сюсюкала с ним, он подходил ко мне или прибегал, если был в другой комнате. Но я никому не позволяла услышать наши кошачьи разговоры. Я думала, что Колт спит, иначе никогда бы этого не сделала. Очевидно, Колт не спал. Чёрт.

Я решила ничего не объяснять.

— Феб?

— М-м? — буркнула я, глядя на кофеварку и наливая себе кофе, но не повернулась.

— Феб.

— Что? — спросила я, сместившись в сторону, чтобы открыть холодильник и взять молоко.

— Фебрари.

О чёрт, в его голосе слышался смех.

— Что?

— Милая, посмотри на меня.

Я поставила молоко рядом со своей кружкой и повернулась к нему. Он улыбался.

— Что смешного? — спросила я.

— Мистер Мурлыстер смешно, — ответил Колт. Он считал это забавным, и я поняла, что он изо всех сил старается не рассмеяться.