Дневники серого цвета (СИ)

«К химиотерапии она не хотела прибегать с самого начала».

«Я слышала, что операция прошла успешно. Но ее организм не выдержал».

«Какая потеря, ведь ей было всего двадцать два».

Я стоял среди всей этой толпы и просто молчал, устремив взгляд на рыхлую только что освежеванную землю, и серый камень с именем и датой. В голове было пусто, как и в душе. Вместо оживленного биения сердца тишина. Не слез, не криков отчаяния, ничего.

Узнав все подробности от Хикари, я много раз за эти дни спрашивал себя. Почему она молчала, почему всегда улыбалась мне, почему никогда не показывала даже вида, что с ее здоровьем или самочувствием что-то не так? Хотя ответы на эти вопросы были очевидны. И многое в ее поведении вставало на свои места. Но вместо того, чтобы думать о ее заботе, я винил себя за беспомощность, хотя именно этого она и хотела избежать.

Не знаю, сколько времени прошло, но когда голос Хикари вывел меня из этого состояния, на кладбище больше никого кроме нас не было.

— Погода меняется, похоже, снова дождь. Будет ли он сильным? Может завтра, опять выйдет солнце и вновь иссушит все, что упадет с неба? Ведь жизнь продолжается.

— Почему ты не разозлилась на меня, не спрашиваешь ничего? О том, как редко мы виделись, о том, что было между нами, о том, как молчал о самом важном? Почему? — Немного повысил голос я.

Скорее всего, я это говорил от бессилия перед ситуацией. Но молчать было еще больнее.

— Не мне тебя винить, наверно я поступила бы так же.

— Но я ведь и раньше тебе врал, с самого нового года.

— Это уже не важно. Я знала о твоих чувствах и чувствах Микаэллы…

Мои глаза немного округлились, выражая удивление.

— Знала и все равно не хотела отступиться. Знала и про ее недуг. Это я во всем виновата, ведь вы могли провести все это время вместе. Поэтому и должна попросить у нее прощение. И у тебя тоже.

Ее тихий голос немного дрожал.

— Нет, это мне нужно перед тобой извиняться! В этой истории как не посмотри, виноват я!

— Не стоит, я ведь тоже вас предала. Старалась как можно чаще говорить что люблю, делала все, только что бы ты был со мной. А потом рассказывала ей все подробности. Даже о простых наших переписках. Знала, что делаю ей больно этим, но не хотела отступаться. Знала, что твои принципы морали не позволят тебе меня бросить и пользовалась. Даже квартиру тогда затопила специально. Знала, что Микаэлла возможно, скоро уйдет из нашей жизни. Нет, я хотела этого, желала всем сердцем. Своей лучшей подруге…

Я молча слушал ее, боясь нарушить этот монолог, эту исповедь. Постепенно понимая, какой крест она несет на себе. И хотя от этого знания мне не становилось легче, я продолжал молчать.

— Мне не хотелось, чтобы вы оставили меня одну. Я была уверенна, что если буду продолжать проявлять инициативу, ты не бросишь меня. Поэтому Раин, ты меня не предавал. Попытался смириться, держал все в себе. Как и она. Вы делали все что могли, для меня. Микаэлла говорила после нашего знакомства, что в ее жизни была настоящая любовь. То, с каким восторгом она описывала мне свои чувства, было прекрасно. Ее лицо, всегда приобретало такое счастливое выражение. И когда я представила вас друг другу у храма. На миг, по ее лицу пробежала тень того же счастья вперемешку с удивлением. Еще тогда я все поняла окончательно. Да и много ли Раинов живет в Токио? Так что не мне на тебя злиться.

В этом мы были с ней похожи. Винить во всем себя, забывая о других, погружаться в пучины страданий, как отъявленные мазохисты.

И все же я не выдержал.

— Прекрати! Тебе не за что извиняться.

— Как мне стоило поступить Раин? Я люблю тебя, но далеко не так сильно, как любила она. Она с самого начала нашего знакомства думала только о тебе. Даже сейчас, осознавая итог, и вернувшись назад, я поступила бы так же. Ты был нужен мне тогда.

— Значит, все же утешали друг друга. — Сказав это на выдохе, меня как будто разом оставили силы. Это была уже злость. Имел ли я на нее право?

Почувствовав это, она вздрогнула.

— Почему так все вышло? Я нашла свою любовь, и подругу. И хотела бы прожить с ними до старости. Обрела столько радостных минут. Я была так счастлива. Но почему же все так обернулось?

Хикари стояла все это время, прижимаясь к моей спине. Я ощущал слабую дрожь в ее теле. И всю боль ее души своей душой. От этого чувство вины становилось еще сильнее. И я перевел свою слабость в видимость беспокойства о ком-то другом. Пусть и мерзко, но я уже и так испачкался дальше некуда. Еще одна капля ничего не решит.

— Уже довольно холодно, тебе наверно пора идти.

— Тогда и ты со мной.

— Нет, я еще побуду здесь.

— Я тоже останусь. Буду тебя греть. — Со всей прежней нежностью сказала она. Но потом добавила — Нет, так я смогу согреть свое сердце, хотя бы еще чуть-чуть.

Раньше я всегда находил, за что себя ругать. И пусть мои мотивы были не самыми добрыми и справедливыми, но все же саморефлексия давала свои плоды, и я принимал то, что делал. Но сейчас я кажется, первый раз в жизни себя возненавидел по-настоящему. Хикари в моих глазах была всегда прекрасна. Она была белым и чистым ангелом, Абсолютно честной и открытой. Доброй и милой. Просто идеалом чистоты. Таким человеком я всегда восхищался. На такого человека равнялся. Я сам возвел ее в идеал и сам по себе стал ждать от нее такого поведения. Но как ярый верующий разочаровывается в своем боге, так и я разочаровался, узнав, что она такой же человек, как и мы все. Так же как и все, она может быть эгоистична, так же как и все может соврать, если ей это потребуется. И за то, что не могу простить ей эти человеческие черты, я себя ненавижу.

Так и стояли мы среди накрапывающего равномерной моросью дождя. Даже после всего, пытаясь помочь друг другу продержаться в этом сером мире лишнее мгновение. Боясь, отпустить друг друга и зная, что отпустив, больше не увидимся.

Жизнь в этом мире похожа на бесконечную игру. Сначала играть в нее очень весело, и ты изо всех сил стараешься пройти еще один уровень, установить новый рекорд. Но постепенно, все скатывается в обыденность. В конце концов, какая разница, пройдешь ты новый уровень или застопоришься на месте?

Это не имеет никакого значения, ведь жизнь продолжит свой ход в любом случае. А пройдя новый уровень, ты попадешь на следующий, и так до бесконечности. С этой точки зрения ничего не меняется, даже когда очередной уровень заканчивается. Ты все еще стараешься получать удовольствие, но уже играешь не в полную силу. Становится тяжело, пропадает интерес, приходит боль. Тебе просто становится все равно.

И даже не смотря на это, жизнь продолжается.

И неважно, сколько уровней пройдено.

Однажды один мудрый человек сказал, что мы учимся ходить для того что бы рано или поздно прийти к любимому человеку, руки нам нужны что бы обнять его, а голос что бы сказать те самые слова, после которых уже ничего не изменить. Так ли это?

Сегодня вроде бы, как и обычно, у меня есть цель. Я хочу прожить сегодняшний день, ни о чем не сожалея. Именно поэтому каким-то образом я должна изменить всю систему целиком.

Люди улыбаются. Все счастливы в этом мире.

Они работают, заводят семьи, учатся в школах, отдыхают на курортах. Все плачут в этом мире. Злятся, нервничают, ругаются, боятся, злорадствуют. И снова улыбаются.

Ничего в этом мире не имеет смысла. Все дорогое и важное — лишь фикция. И марионетки, дергающиеся на веревочках. И слайд-шоу панорам на задних планах. В этом сером театре драмы и комедии даже другие цвета лишь выдумка!

Она стояла на краю парапета. Ветер дул сбоку, обволакивая ее своим потоком. Ветер постоянно задирал клетчатую юбку школьной формы, с пятном зеленой краски, и растрепывал короткие, черные как смоль волосы. И хоть порывы его были не так сильны, но от каждого, по телу проходила дрожь.

Она не была худой, но и толстой ее назвать тоже язык бы не у кого не повернулся. Если не считать нелепого пятна в области бедер и отсутствия жакета, как атрибута школьной формы. А так же бежевой тряпичной обуви на ногах, в которой обычно ходят в помещениях учебных заведений. Она была обычной среднестатистической, восемнадцатилетней школьницей выпускного класса.