Аметист (Том 1)

- Что ж, бывает, - холодно улыбнулась Виктория. - В конце концов, это всего лишь камень и металл. Я прекрасно могу обходиться и без него. - Она поставила стакан на стол и откинулась на стуле. - Но давай поговорим о тебе. Уверена, что тебе вовсе не интересно болтать о тетушке Камерон или о моем кольце. - Виктория попала в точку. - Что-то тебя беспокоит. Джонатан, разумеется?

Катриона уставилась на свои руки и кивнула. В горле у нее запершило.

- Я хотела... Даже не знаю, как тебе сказать.

- Попытайся. - Виктория поигрывала лежавшими рядом с тарелкой серебряными приборами.

- Видишь ли, это касается не только Джонатана, но и еще одного человека, - Катриона покраснела, - Танкреди.

Виктория изучала перечень вин.

- "Голубая монахиня" будет в самый раз, как думаешь?

Оно ко всему подойдет.

- Ах, что угодно. Прекрасно. - Катриона залпом осушила свой бокал в надежде обрести необходимое мужество. - Я не звонила, - робко начала она. Но я не знаю, что делать, мне нужно с кем-нибудь поговорить. А у меня, кроме тебя, никого нет, Виктория. - Катриона снова покраснела и глубоко вздохнула. - Ты знаешь о Танкреди?

- Что знаю?

- Что... - голос Катрионы дрожал от волнения, - что он гомосексуалист.

- Кто заказывал креветки с авокадо? - поинтересовалась вдруг возникшая рядом со столиком официантка.

- Спасибо, - спокойно сказала Виктория. - Сюда, пожалуйста.

Официантка убрала пустые бокалы, принесла новые и наполнила их вином. Подруги снова остались наедине.

- Будет лучше, если ты мне обо всем расскажешь, - предложила Виктория. - С самого начала.

Уткнувшись взглядом в омлет с грибами, не в силах проглотить ни кусочка, Катриона поведала о том, как нашла записку Танкреди (это случилось больше года назад), как увидела Джонатана в "Таннерах" и об их разговоре с мужем в номере отеля "Савой".

- Виктория, пожалуйста, поговори с Танкреди. Попроси его оставить Джонатана в покое. Знаешь, у меня будет ребенок. Ты первая, кому я об этом говорю.., разве этого недостаточно?

Виктория наклонилась вперед и слегка тронула запястье Катрионы.

- Прекрасная новость. Поздравляю.

- Что ж тут прекрасного. Если только Танкреди и...

Виктория вздохнула.

- Танкреди только что вернулся из Южной Америки.

Он полгода прожил в Каракасе.

- Каракас? Но этого не может быть! Возможно, он просто не хотел говорить тебе правды.

- Поверь мне, - мягко перебила Виктория, - Танкреди не встречался с Джонатаном. Он давно порвал с твоим мужем.

- Ах да, - рассеянно произнесла Катриона. - Джонатан сказал мне, что Танкреди никто не нужен.

- Никто. И Танкреди предупредил об этом Джонатана с самого начала. Он всегда честен.

- Это безнравственно.

- Послушай, - отодвинув тарелку в сторону, Виктория оперлась подбородком на руки и серьезно посмотрела на Катриону поверх стоявших в центре столика пурпурных хризантем, - Танкреди уже год как не вспоминает о Джонатане.

Он был одним из многих.., как и Гвиннет.

- Гвиннет? - Глаза Катрионы, казалось, готовы были выскочить из орбит - настолько ее потрясло известие, что Танкреди переспал с Гвиннет. - Но она едва его знала! Как это могло произойти?.. Я имею в виду - когда?

- За день до твоей свадьбы. После этого Танкреди бросил Гвиннет так же, как он бросил Джонатана. Ему никто не нужен. Так что, с кем бы Джонатан ни встречался сейчас в Лондоне, это никак не мой брат. Прости, Кэт. Я ничем не могу тебе помочь.

- Но, - Катриона затрясла головой, - тогда кто...

Виктория не отрываясь смотрела в небесно-голубые глаза Катрионы.

- Постараюсь объяснить. Мне бы не хотелось, но кто-то же должен это сделать. Кэт, послушай. Танкреди коллекционирует красивых людей. Как только кто-то - не важно кто, мужчина или женщина, - привлечет его внимание, он тут же делает его или ее любовником или любовницей. Кажется, о Танкреди можно сказать, что он подлинный бисексуал. Но Джонатан не такой.

- Разумеется, не такой.

- Ты меня не слушаешь. Черт возьми, Кэт, да не будь ты наивной девочкой! - Виктория была откровенно огорчена тем, что Катриона все еще не могла или не хотела понять. - Джонатан никогда не даст тебе того, в чем ты нуждаешься. Он никогда не полюбит ни одну женщину. Он не может, и его не изменишь. Если тебе нужна любовь, придется найти кого-нибудь другого.

- Другого? - Глаза Катрионы сузились, показывая, что смысл слов Виктории наконец-то до нее дошел. - Значит, ты хочешь сказать, что Джонатан педераст? - Катриона вскочила на ноги. - Ты лжешь. Ты ужасная, отвратительная лгунья.

- Прости, Кэт. Я не хотела тебя обидеть.

- Ax, как любезно с вашей стороны!

- Правда ранит иногда, как.., как любовь.

- Что ты знаешь о любви? Ты, любящая одну-единственную персону - саму себя! Вы с Танкреди два сапога - пара.

Вы стоите друг друга. - Катриона открыла сумочку и достала из нее двадцатифунтовую банкноту. - Я ненавижу тебя, Виктория Рейвн. Ты всегда хотела испортить мне жизнь. Всем нам. Ты завидуешь, потому что у меня есть нечто, чего нет у тебя, и ты хотела бы это стащить. Вот, - Катриона швырнула деньги на стол, - насладись обедом сполна!

Откинувшись на спинку стула и глядя вслед взбешенной Катрионе, которая с треском отворила дверь и выскочила из ресторана, Виктория Рейвн снова наполнила свой бокал и покачала головой.

Глава 7

- Добрый день. Я заходила к вам два раза, но вы так сладко спали, что жаль было вас будить.

Джесс уставилась на одну из самых прекрасных женщин, каких она когда-либо видела. Черные волосы были заколоты на макушке золотой заколкой-пряжкой; рыжевато-коричневые глаза излучали свет. На женщине была простая желтая рубашка в полоску, стоившая, однако, как показалось Джесс, столько же, сколько стоили все вещи, покупаемые ею за год.

В руках женщина держала небольшой серебряный поднос, на котором стоял запотевший стакан апельсинового сока, тарелка с кусочками папайи и две чашки дымящегося кофе.

Лицо женщины казалось знакомым, но Джесс никак не могла вспомнить, где она ее видела.

Солнечный свет, проникающий в комнату сквозь открытые створчатые двери балкона, золотым теплом согревал кафельный пол и край постели. Глядя на лениво плававшие в пронизанном желтыми лучами воздухе пылинки, Джесс чувствовала покой и удивительную легкость. Она улыбнулась женщине и попыталась сесть, но туг же обнаружила, что совершенно раздета. В памяти вдруг возникли какие-то странные, полуреальные картинки: холодная, сырая ночная лужайка, люди, наблюдающие, как она, голая, проходит через комнату, наполненную цветами; ванная с золотыми дельфинами...