Израненные (ЛП)

Я залезаю в фургон, и Дин уезжает со стоянки. Пока ведет машину, он протягивает руку и кладет ее между моих бедер. Вся кровь отливает из его головы, потому что он не замечает, как я смотрю, как реагирую на его прикосновения. Меня заполняет пустота, забирая мои мысли и отодвигая на задний план любое подобие логики, пытающееся пробиться вперед. Моя мать умерла, а человек, сидящий рядом со мной, уничтожил всю нашу с ней связь. Я могла приехать домой. Я могла вернуться, если бы знала. Меня охватывает ярость. Несвязные мысли летают в голове, подобно ведьме, пойманной ураганом. Одно мгновение они там, а потом – нет. Последствия не важны; сейчас ничего не важно. Я все потеряла. Моя душа поползла внутрь моего тела и умерла.

Дин сворачивает с дороги и паркуется на неосвещенной стоянке, на задворках очень старой игровой площадки, которая большей частью заброшена, и выглядит именно так, как я помню. Ночной воздух становится влажным и практически липнет ко мне, пока я иду с Дином в наше место. Здесь он впервые поцеловал меня, до того как его поцелуи превратились в нечто другое. Эта бетонная стена блокирует обзор со стоянки. Мы одни, окруженные высокими темными деревьями и жутковатыми тенями.

Как только мы заходим за стену, Дин начинает ощупывать меня, залезает рукой под мою футболку и сильно сжимает мою грудь. Он ненасытен. Я не хочу, чтобы он ко мне прикасался, но пока не могу добраться до него, еще нет. Сердце бешено колотиться. Я борюсь, чтобы сохранить рассудок, но сознание отключается, погружаясь в ужасные воспоминания, выжженные в моем мозгу. Воспоминания восстают словно трупы, требуя моего внимания, но я не обращаю внимания на них.

Дин сделал меня той, кто я есть. Я стала более решительной и усмирила разум. На этот раз я привела его сюда, а не наоборот. Я прослежу, чтобы он никогда не забыл меня также, как и я никогда его не забуду, но на этот раз он меня не сломит. Я остаюсь равнодушной, когда Дин прижимает меня к стене. Бет он царапает локти. Руки Дина везде – на моей талии, под моей футболкой, на моей шее. Кончик его пальца отслеживает мой шрам под моим ожерельем, разжигая воспоминания в моей голове. Старые воспоминания всплывают наружу, захлестнув меня. Я веду себя по-другому и совершенно спокойна, но он не замечает. Он говорит мне пугающие вещи. Тяжело дыша, Дин прижимает к стене и трется своими бедрами о мои, надавливая своими джинсами.

– Я знаю, как сильно ты хочешь мой член, Сид, я буду давать тебе его снова и снова, пока ты не начнешь умолять меня прекратить. Я знаю, тебе нравится это. Знаю. Скажи, детка. Скажи мне, как сильно ты хочешь сосать его.

Дин так силен. Я едва ли могу двигаться, и как только он снимет штаны, он сделает то, что сказал. Я не могу больше ждать. Я прижимаюсь грудью к его руке и протягиваю руку вниз, засовывая ее в его карман. Дин произносит удивленный возглас, будто никогда не думал, что я могу схватить его подобным образом. Случайно касаясь его мужского хозяйства, я маскирую то, что действительно делаю – достаю его нож. Мои пальцы хватаются за рукоятку, и я вытаскиваю его из кармана.

Я отступаю назад и достаю лезвие.

– Помнишь это?– я подношу его близко к его лицу.

Глаза Дина расширяются, он пытается сделать шаг назад, и упирается в стену. Некуда идти.

– Да, хочешь, чтобы я применил его на тебе?

Я смеюсь, но это отнюдь не смешно. – Я помню все те разы, когда ты применял его на мне. У меня из-за тебя столько шрамов, что я не могу думать осознано. Никто не спас меня от тебя, и, тем не менее, ты здесь, в день смерти моей матери и говоришь мне, что это моя чертова вина, что меня изнасиловали, и что я виновата в том, что она никогда не верила мне. Подожди-ка, она верила мне, и знаешь, это смешно. Как, а-ха-ха смешно, печальная ирония, – я прижимаю нож к его горлу, когда говорю, нажимая на его шею сильнее и сильнее. Последнее, что удерживало меня целостной, было уничтожено и развеяно ветром. Никто не спасет меня как в прошлый раз, а я больше не хочу, чтобы этот мужчина поджидал меня в темноте.

Дин орет на меня, угрожая, но он не может двинуться без того, чтобы нож не задел его горло. Я поворачиваю кончик ножа и наблюдаю, как капля крови стекает вниз по шее. Я смотрю ему в глаза. Я чувствую напряжение в руке, необходимость высвободить энергию и страх внутри меня. Вот тогда я слышу его голос. Он движется ко мне из тени. Сначала я думаю, что это галлюцинация, затем я вижу Питера. Его темные волосы свисают на глаза, лицо хмурое. Он пинает камень, когда говорит:

– Сколько бы я ни думал, что ты дрогнешь и перережешь ему горло, я знаю тебя. Я знаю, что произойдет, после того как ты сделаешь это, когда это все закончится, – Питер подходит ближе.

Я не могу двигаться. Я сжимаю рукоять ножа сильнее, думая, что Питер попытается отнять его. Не удивляюсь, почему он здесь, и как нашел меня. Я вижу вспышку серебра, и мне кажется, что лезвие направлено на меня. Я действую как та, кого атаковали, и не хочу останавливаться. Я не хочу останавливаться.

– Он использовал на мне этот самый нож. Он изранил меня как внутри, так и снаружи.

– Я знаю это, – Питер стоит рядом, но не прикасается к моей руке. Он смотрит на меня из-под темных ресниц. – Так чего же ты ждешь?

– Что за черт, мужик? – Дин озирается в ужасе. Я снова поворачиваю рукоять, и Дин напрягается, стараясь отодвинуться ближе к стене. Я наблюдаю, как порез становится глубже, но от этого мне не легче.

– Когда все это закончится, – спрашивает Питер, – что ты будешь делать? После того как кровь вытечет из его тела, после того как он умрет прямо на твоих глазах, что ты будешь делать?

Мое дыхание заполняет голову. Чувствую себя так, будто я всё контролирую, но это не так. Я не могу думать. Не могу моргать. Я не знаю ответа на вопрос Питера, но не могу убрать руку. Я фокусирую взгляд на человеке, разрушившем мою жизнь.

– Я знаю имя человека, убившего Джину. Я знаю, где он живет и знаю, что сделаю с ним. Мне принесет большое удовольствие увидеть, как душа покинет его тело.

– Тогда почему не сделал ничего из этого?

– Уже сделал. Я был на твоем месте, но не остановился. Я должен сказать тебе, что сделав это, ты застрянешь в своем прошлом на всю оставшуюся жизнь. Этот мужчина разрушил тебя всеми возможными способами, и изо дня в день ты будешь помнить об этом. Даже после его смерти, он будет преследовать тебя. Если ты перережешь ему горло и оборвешь его несчастную жизнь, тогда он выиграет. Будет преследовать тебя до самого последнего вздоха. Это то, чего ты хочешь?

Его слова сильно ударяют меня. Внутри меня бушует множество эмоций, они пытаются выбраться из коробки, в которую я их засунула.

– Я должна покончить с этим. Не могу... – дыхание Питера щекочет шею. Его рука медленно скользит по моей руке.

– Тогда позволь мне сделать это. Позволь позаботиться об этом для тебя. Ты его больше никогда не увидишь. Я тебе обещаю. Отдай мне нож, – Питер скользит своей рукой по моей, пока говорит, и накрывает своей ладонью мою руку. Он слегка тянет назад, и нож отстраняется от шеи Дина. Он резко вдыхает.

Питер держит меня в своих объятиях, целуя мое лицо, сохраняя нож вне моей досягаемости. Коробка открывается и эмоции всплывают наружу так сильно, что я дрожу.

– Прости, Питер.

Дин вздыхает и прижимает пальцы к шее. Они все в крови. Он начинает орать.

– Чертова сучка, я заставлю тебя…

Челюсть Питера сжимается, прежде чем он делает это. Его кулак взметается и бьет Дина так сильно, что тот сгибается пополам, хватая ртом воздух. Питер отступает и другим кулаком ударяет Дина в живот. Затем ударяет Дина по спине. Удары становятся сильнее и сильнее, пока Дин не становится на колени, кровь окрашивает его рубашку.

– Достаточно, – доносится другой голос и появляется Шон. Его рука находится в кармане. Шон находит глазами меня и кивает, словно давая какое-то одобрение.

У Питера перехватывает дыхание. Он вытирает со лба пот и говорит:

– Скажи ему, что ему не поздоровится, если он еще раз пристанет к Сидни. Убедись, что он понимает, о чем я, – напряжение Питера ощутимо. Все в нем натянуто, как струна, словно он вот-вот лопнет.